Как раз накануне их переезда случились два неожиданных события. Первое – неожиданный визит лейтенанта Уэбера и его жены.
– Мы не уверены, рады ли вы будете нашему приходу, – сказал лейтенант, когда Линн открыла им дверь. – Но Харрис убедил нас, что вы будете рады. Он хотел, чтобы мы пришли попрощаться.
– Я рада, что вы это сделали, – вполне искренне сказала Линн.
Когда они сели, миссис Уэбер объяснила:
– Харрис подумал, что, поскольку вы уезжаете, мы не должны вести себя, как чужие, – заключила она, подчеркнув слово «чужие». Затем она продолжала: – Он имел в виду, что, если они с Эмили… – И снова замолчала.
Линн пришла ей на помощь.
– Если они поженятся, он хочет, чтобы мы были друзьями. Конечно, почему бы нам не быть друзьями? Мы никогда друг другу ничего дурного не сделали.
– Я благодарен, что вы так думаете, – сказал Уэбер, – я ведь старался как лучше, но извините, что не помогло.
– Все это кажется таким далеким, таким давним, – улыбнулась Линн. – Можно ли поверить, что они уже почти заканчивают второй курс?
– И так хорошо оба учатся, одни высшие баллы, – сказал Уэбер. – Похоже, они соревнуются друг с другом, не правда ли? На последнем экзамене победила Эмили, но Харрис, по-видимому, не придает этому значения. Сейчас все по-другому. Когда я был мальчишкой, я бы обиделся, если бы моя девчонка обскакала меня.
– Да, сейчас все по-другому, – согласилась Линн.
Было легко разговаривать с этими людьми, и незаметно для себя Линн рассказала им о своих планах, о магазине, который она арендовала, и о доме, который подыскал им Дарвин.
– Тетя и дядя моего зятя уехали во Флориду, но не хотели продавать свой дом в Сент-Луисе, потому что сейчас не очень хорошие цены. Поэтому они разрешили мне обосноваться в их доме почти бесплатно, только за то, чтобы присматривать за ним. Мы будем сторожами.
Слушая Линн, миссис Уэбер оглядела гостиную, которая оставалась такой же элегантной, как раньше, если не обращать внимание на пятна на обивке софы. Во взгляде был немой вопрос.
– Нет, нет, я не буду скучать по этому дому. Я не буду скучать даже о кухне, – сказала Линн.
– О! Мы наслышаны от Эмили о вашей кухне.
– Перед уходом я покажу ее вам. Она действительно великолепна. Я на последние – и единственные – деньги сделаю такую же в моем магазине. Это авантюра, и я пустилась в авантюру.
Постепенно разговор иссяк. Они поговорили еще немножко об Эмили и Харрисе, поговорили с гордостью и о естественном родительском беспокойстве. Затем мистер и миссис Уэбер полюбовались на кухню и ушли.
– Ничего фальшивого, – сказала себе Линн, после того как они ушли. Если из этого что-нибудь выйдет, я буду только рада за Эмили. Хорошие люди.
Второе неожиданное событие было связано с Юдорой. Она принялась плакать.
– Я никогда не думала, что вы отсюда уедете. Я была уверена, что вы и мистер Лоренс…
– Ну, ты ошибалась. Мы все иногда ошибаемся.
– Мне будет не хватать этого мальчугана. И Энни тоже. И вас, миссис Фергюсон. Я буду думать о вас всякий раз, когда буду печь блины, которые вы меня научили готовить. Вы меня научили стольким вещам. Мне будет вас не хватать.
– И нам тоже тебя не будет хватать, ты ведь это знаешь? Но у меня нет денег, чтобы платить тебе. И дом там не такой. Это маленький домик, в котором любая женщина может управляться одной рукой.
Какое-то мгновенье Юдора размышляла. Потом ее лицо оживилось.
– Вам кто-нибудь понадобится в магазине, не правда ли? Как вы сможете сами все это варить, и печь, и еще продавать?
– Конечно, не смогу. Мне придется найти помощника, или даже двух, если мне повезет и дело быстро начнет расти.
– Они же не будут умелыми, как вы. Я хочу сказать, это будут люди, которые смогут делать простые вещи и которых вы сможете научить.
Наступила тишина. И внезапно Линн пришло в голову. Почему бы нет? Юдора ловкая, быстро все схватывает.
– Юдора, ты хочешь мне сказать, что ты бы…
– Я хочу вам сказать, что я хочу, чтобы вы взяли меня с собой.
Пришел день, когда приехал фургон, чтобы забрать рояль и остальные вещи, сложенные рядом с домом.
Стояла пасмурная погода, свинцовое небо низко нависло над землей.
– Постойте! – вдруг закричала Линн шоферу. – Там, на заднем дворе, осталось еще кое-что. Бассейн для птиц, большая тяжелая штуковина. Как вы думаете, можно для него найти место?
Мужчина усмехнулся:
– Бассейн для птиц, леди?
– Да, он очень ценный, это мрамор, а на нем голубки, и он может треснуть или оббиться.
– Хорошо. Мы его там устроим как следует.
– Мама, что ты с ним хочешь делать? – спросила Энни.
– Я не знаю. Я просто хочу его забрать, только и всего.
– Потому что дядя Брюс тебе это подарил? Этот практичный ребенок пытается читать ее мысли.
– Может быть. Теперь посади Барни в его сумку и принеси подстилку Джульетты. Не забудь их еду и миску для воды. Нам предстоит долгое путешествие.
И вот настал последний миг. Фургон отъезжал, оставив их большой автомобиль у крыльца. Минуту они в последний раз смотрели на свой дом. Как всегда одиноко, он стоял посреди большой лужайки, ожидая новых жильцов так же, как некогда он ждал тех, кто сегодня покидал его.
– Дому на нас наплевать, – сказала Линн, – ну и нам тоже. Быстро садитесь все в машину.
Большая машина-фургон была набита до отказа. Энни села на переднее сиденье, Юдора и Бобби на следующий ряд, а в третьем рядом с сумкой Барни вытянулась Джульетта, такая большая, что ее голова почти касалась крыши.
– Поехали! – закричала Линн. И, не способная справиться с волнением, связанным с воспоминаниями, надеждами и сожалениями, она только и могла повторять и повторять это единственное слово: – Поехали!
Машина проехала подъездную аллею, в конце ее свернула и, выехав на шоссе, повернула на восток.
ЧАСТЬ ПЯТАЯЗима 1992–1993 гг
ГЛАВА 8
Эмили, которая приехала домой на весенние каникулы, наблюдала, подперев лицо руками и облокотясь на кухонный стол, как Линн украшала розовыми розочками глазированный пирог на длинном противне.
– Странно, что уже март, а все еще так холодно, – заметила она. – Сейчас в Нью-Орлеане туристы сидят за поздним завтраком, поедая пирожки с начинкой и запивая их крепким черным кофе. А ты умеешь делать французские пирожки с начинкой, мама?
– Я никогда их не делала, но думаю, что смогла бы, наверное.
– Этот твой пирог вышел совершенно роскошный. Где и когда ты научилась печь пироги так профессионально?
– На трехнедельных курсах выпечки, которые я окончила в прошлом году.
Меня приводит в трепет, как многого ты достигла за два года.
– За два года и пять месяцев. И это тебя приводит в трепет? А ты? Медицинский факультет в Гарварде! Я так тобой горжусь, Эмили, мне просто хочется разгуливать с надписью на спине!
– Подожди до следующего сентября, когда я в самом деле туда переведусь.
Линн спросила осторожно:
– А как Харрис это воспринял?
– Что? Мой перевод в Гарвард? Его туда не приняли, и поэтому я поеду в Гарвард одна, а он останется в Тулейне. Там тоже очень хорошо. Я, правда, не особенно этому радуюсь, но, конечно, я не собираюсь упускать своей возможности.
«Ты отказалась от Йейля», – подумала Линн, но вместо этого сказала:
– Трудно было от тебя этого ожидать. Но если вы до сих пор любите друг друга, разлука ничего не изменит.
– Совершенно верно, – согласилась Эмили.
Она очень сильно изменилась, хотя все еще выглядела как школьница-старшеклассница в своих джинсах и кроссовках и с красной ленточкой, которой стягивала волосы на затылке. От отца она унаследовала его ум, красоту, изящество, но, слава Богу, больше ничего. У нее все будет хорошо. С Харрисом, или без, или с кем-нибудь еще.
«Никогда не говори дочери, – подумала вдруг Линн, – что она найдет замечательного мужчину, который будет ее любить и заботиться о ней всю жизнь. Именно это мне говорила моя мама, но то были другие времена».
Прочно укрепив последнюю розочку, она отступила назад, чтобы полюбоваться своей работой.
– Ну, вот и кончено. Мне нравится такая работа здесь, в моей собственной кухне.
Это было спокойное время, пока Энни была в школе, а Бобби в детском саду, время выпить вторую чашечку кофе. И она присела, чтобы насладиться ею.
В большой корзине пятеро щенков пищали и толкались, тыкаясь носами в материнский живот в поисках молока.
– Какие они милые, – сказала Эмили, – ты их всех собираешься оставить?
– Господи! Конечно, нет! Энни, разумеется, хочет, но мы должны пристроить четверых. Я согласилась оставить только одного.
Один из щенков выпал из корзины и сделал маленькую лужицу на полу. Линн вскочила, положила щенка на место и вытерла лужицу. Эмили весело рассмеялась.
– Мама, я подумала, рассердился бы папа, если бы узнал, что у Джульетты нечистопородные щенки?
– Он бы не одобрил, что уж точно. Он бы ничего здесь не одобрил.
Она посмотрела в сторону прихожей, где над трехколесным велосипедом Бобби на старомодной вешалке висели плащи.
Эмили заметила:
– Мне нравится старый викторианский стиль с деревянным узором на входной двери и со всеми этими закоулками. Конечно, мебель ужасна.
– Если я куплю этот дом, то, разумеется, без мебели. А я должна буду его купить. Родственники дяди Дарвина решили его продать и предложили очень выгодные условия. Может быть, я не должна этого делать, но соседи здесь очень милые, двор замечательный для Бобби, и я наконец уже могу после всех расходов немного откладывать. – Линн улыбнулась. – Буду изворачиваться. Я тебе сказала, что дала Юдоре десять процентов прибыли в деле, плюс жалованье? Теперь Юдора мой партнер, и она в восторге. Когда я ее чему-нибудь учу, она очень быстро усваивает. И, конечно, у нее есть ее собственные ямайские блюда, которые всем нравятся. Рис с горошком, пирог с бананами, все очень вкусные вещи. Она может приглядывать за магазином, когда я здесь готовлю, а, если я занята в магазине, она приходит сюда, чтобы встретить Энни и Бобби после школы и детского сада. Таким образом, нам всем это очень удобно.