Пришлось ослабить хватку, отчего на его лице даже расцвела улыбка.
– Чего надо? – по-простому начал он, сразу распознав во мне ровню, а не богатую пассажирку поезда.
– Хозяйка пожелала отужинать у себя в купе, – сразу решила я перейти к сути дела.
– Организуем, – весело усмехнулся официант, – говори, что она хочет.
Вопросам меню посвятили минуты две. В результате Хантер стал счастливым заказчиком супа с гребешками, прожаренного стейка с томленым картофелем, молочного печенья и зеленого чая. А вот то, что при обсуждении блюд парнишка начал меня кадрить, я поняла не сразу. Лишь когда его рука ненавязчиво обхватила мою талию и прозвучал вопрос: что я делаю, когда моя госпожа изволит почивать? А то у него есть предложение с удобной каморкой и вполне мягким и широким спальным местом…
Не то чтобы я не понимала, что значит такое фривольное предложение, скорее даже наоборот: прекрасно представляла. Но в Анчаре, где бандиты чувствовали себя вполне привольно (это скорее шериф вел себя тише воды ниже песка), девичья честь, как ни странно, ценилась высоко. А еще была жива память о моей матери и отце, женившихся по большой любви, а не по зову плоти. Это чувствовалось во всем: в жестах, в словах, в отношении родителей к нам с братом. Жаль, что от славного семейства Шелдон осталась лишь я.
Тем не менее в глубине моей души жила мечта о такой же крепкой семье, что была у меня когда-то. Я искренне верила, что встречу такого же замечательного мужчину, как мой отец, влюблюсь в него, выйду замуж. Мы будем жить долго и счастливо в каком-нибудь небольшом спокойном городке, растить детей, зная, что на улице они не попадут под лапы ездовых ящеров налетчиков или их не укусит гремучник, не утянут в свои объятия блуждающие пески. Не бояться, что когда твоя нога переступит границу округа – шею сдавит поводок. И для осуществления этой мечты прыгать по койкам не обязательно. Совсем даже наоборот.
На лице парня блуждала улыбка мартовского кота. Все ясно. Буду объяснять ему на доступном для него языке, что парню следует поискать для ночных забав другую «киску», а не тратить на меня попусту время и обаяние:
– Моя госпожа страдает бессонницей, так что никак.
Собеседник намека не понял и решил взять на себя устранение нарисовавшейся «проблемы»:
– Да не вопрос. У меня есть чудесные сонные капли.
Я еще раз убедилась: намеки – не мужской конек. Только прямой текст. Не больше трех слов в предложении. Который для достоверности результата стоит повторить несколько раз.
– Руку убрал, – резко выдохнула я, стараясь, впрочем, говорить не громко, чтобы не привлечь внимания.
– Ты чё, такая недотрога, – протянул парень, впрочем, без особой обиды.
Судя по всему, после моего отказа в суп Хантеру официант все же не плюнет.
А потом бросил взгляд на запястье второй моей руки и, увидев вязь брачной татуировки… извинился.
– Замужем? – уточнил он на всякий случай.
Я лишь кивнула.
– Любишь или верность хранишь? – сочувствуя самому себе, протянул он.
– Когда есть первое, второе получается само собой.
– Значит, хранишь, – то ли одобрительно, то ли сделав какие-то свои умозаключения, выдал парень.
А я поняла: мне повезло. Этот юноша относился к редкому числу тех мужчин, которые умеют проигрывать. Пусть не на войне, а во флирте, но и такие – редкость.
– А для меня найдется что-нибудь перекусить? – решила уточнить я, раз уж то, что я его отшила, не обернулось ненавистью, вендеттой и желанием добиться своего во что бы то ни стало.
– Пирожки с горохом, луком и чай. – Из голоса парня исчезли заигрывающие нотки. Зато он, как гончая, вставшая в стойку, проводил глазами парочку: пожилая матрона и ее очаровательная дочурка, что садились вместе с нами в поезд.
Да… судя по всему, надежды весело провести вечерок этот юноша не терял никогда.
Тем не менее, получив за заказ мзду, официант испарился и вернулся спустя буквально пару минут со свертком промасленной бумаги и небольшим кувшинчиком. Пергамент источал аромат сдобы.
– Вот! Оказывается, еще и компот на кухне был, – он протянул мне свои дары. – О заказе не переживай – скоро принесут прямо в купе, – заверил он меня.
Я уже было решила идти обратно, когда состав тряхнуло.
– А, чтоб тебя! – в сердцах ругнулся парень, видя, как несколько чашек, что стояли на краю одного из столиков, полетели на пол, предварительно облив одежду трапезничавших пассажиров.
– И часто так? – решила уточнить я у враз погрустневшего парня, который уже, похоже, мысленно прикидывал, как будет убирать и извиняться перед дамами и господами за испорченное платье. Ведь так всегда: даже если и не ты виноват, но ты обслуга – будешь выслушивать недовольство обиженных клиентов.
– Бывает, когда чародейские шары с истекшим сроком заклинания в топку попадают, – кивнул парень вперед, указывая, где именно находится источник безобразия, и удрученно пошел навстречу разборкам с разбившейся посудой.
А мне же стало до жути любопытно вживую взглянуть на топку паровоза. Лишь мельком глянув на даму, выговаривающую менторским тоном официанту, я двинулась к моторному вагону.
Глава 4
Когда добралась до локомотива, то замерла у приоткрытой двери. Через щель виднелась паросиловая установка. В жесткой раме, под котлом, размещался один экипаж, окутанный голубоватым магическим светом.
До уха долетел обрывок фразы:
– …Я ему и говорю: турбина в качестве двигателя. Да не смеши меня! – голос говорившего звучал молодо и звонко.
– А он чавой? – раскатистым басом вопросил второй.
– Спорить стал, утверждая, что зубчатая трансмиссия это позволяет, – с легким смешком, в котором сквозило превосходство, ответил первый.
Я удивилась, откуда столь высокая квалификация у обычных кочегаров? Подалась вперед.
– Хотя сам прекрасно знает, что формула осевого заклинания, поддерживающая бегунковые и движущие оси, при такой нагрузке не выдержит.
Вот тут я была не согласна: Хромой Джо как-то, когда я помогала ему в очередной раз с починкой голема, объяснял мне принцип построения осевых заклинаний. Так вот, при всей своей кажущейся статичности, они допускали некоторые изменения. Другое дело, что энергии на это дело уходила прорва.
Кажется, последнее я произнесла вслух, потому как дверь резко распахнулась настежь, и юношеский голос возвестил:
– А вот подслушивать, уважаемый колле… – он осекся на полуслове.
Представший передо мной юный инженер, вероятно, полагал увидеть здесь своего коллегу, а тут я в платье горничной.
– …шо, – завершил он на выдохе, напомнив мне этим звуком сдувшийся шарик.
Я же в этот момент узрела паровоздушный насос и пропала. Как зачарованная, шагнула вперед, с вожделением рассматривая новенький, только что с конвейера, парораспределительный механизм.
Огонь в топке полыхнул чуть сильнее – это высвободилась энергия, до этого заключенная в сферу заклинания. Поезд еще раз тряхнуло. Несильно.
Кочегар, оказавшийся вторым собеседником, оправил короткую бороду и хмыкнул.
– Я же говорил, что эти ядра с подвохом: не может идти топливо по золотому за квантал, – бодро возвестил он, ничуть не смущаясь, и окинул меня взглядом. – Мисс интересуется устройством котла? – усмехнулся бородач.
– Да…
Во время разговора выяснилось, что тот, кого я приняла за инженера, – студент Академии магического искусства, проходивший преддипломную практику, а бородач – истопник.
Как ни странно, несмотря на некоторую заносчивость студента и простоватость кочегара, мы трое быстро нашли общий язык.
Не знаю, сколько прошло времени за обсуждением пароперегревателя, но на землю меня вернул знакомый голос:
– Вот уж не ожидала найти здесь свою горничную. Будь добра вернуться к своим обязанностям, милочка…
При этом вид у Хантера был крайне недовольный.
Ничего не поделаешь, пришлось подчиниться. Я уже поплелась за Хантером, когда мне вслед полетело:
– Заходите еще, мисс, с вами было очень интересно пообщаться, – раздался звонкий голос техномага.
По пути к купе сиятельный хранил молчание, причем столь выразительное и недовольное, что я поневоле стала сочинять свою оправдательную речь.
Солнце давно закатилось за горизонт, и непроглядная мгла за окном свидетельствовала: в машинном вагоне я провела по меньшей мере несколько часов. Что же, раздражение благородного отчасти становилось понятным. Вот только всю глубину недовольства я поняла, когда мы зашли в купе.
Как оказалось, сраженный красотой несравненной незнакомки, вояка битый час пытался соблазнить прелестную обладательницу немалых габаритов. В ход пошли клятвенные заверения, увещевания, стихи, сонеты и даже признание на старинном эллоинском наречии.
– И что вам не понравилось, любезнейшая? – поинтересовался кронпринц со столь искренним интересом, что последний никак не мог сойти за натуральный. – Признание на золотой эллии… Что может быть романтичнее? Само звучание этого языка должно растопить сердце самой неприступной красавицы.
– Вот именно! – воздел палец Хантер. – Признание в любви! А не описание лечения насморка. Этот жук, судя по всему, рассчитывал, что объект его воздыхания не читал ничего серьезнее светской хроники. А мне каково слушать про «расширенные носовые пазухи, полные слизи» с жутчайшим акцентом?
– Он просто хотел произвести впечатление. Может, этот вояка сам не знал, что декламирует? – вступился за несчастного влюбленного принц в пику сиятельному.
– Слово «может» – явно лишнее, – саркастически уточнил блондин, садясь на диван и сдирая с головы успевший опостылеть ему парик. – Когда я просветил его о смысле сказанного, он очень удивился. Причем сразу двум вещам. Во-первых, содержанию своего признания. Во-вторых, тому, что я знаю эллоинский.
– Ну, бедный влюбленный просто оказался не в курсе, что доблестный Хантер Элмер семь лет изучал именно этот язык в Императорском университете и даже выбрал в качестве темы защиты диссертации древнеэллоинское право. Обычно дамы уделяют больше внимания пяльцам, прическе, флирту в конце-концов… Вон, как наша Тэсс, например.