То же самое сквозило и во всем облике лорда Тейрина – природная красота, которую огранка только бы испортила. Добавить к образу еще и ум (не усидит дурак долго в кресле министра) и состояние, что у первых лиц империи исчисляется мешками полновесного золота.
Красивый, умный, богатый. В общем – пренеприятнейший тип, которому судьба дала многое, а оттого, наверняка, и развратила.
– Значит, душа моего сына пока остается в теле этой леди и переместить его в другую… кхм… оболочку пока нельзя… – протянул задумчиво монарх.
– Да, ваше величество, – подтвердил Хантер. – Верховный магистр опасается, что при таком перемещении высока вероятность ухода за грань, ведь в определенный момент у принца не окажется якоря.
– Печально, – я удостоилась на этот раз тяжелого монаршего внимания. – Тогда хотя бы постарайтесь не допустить утечки информации о ее происхождении. И обеспечьте носительнице полную безопасность.
Муженек, и так прекрасно понимавший, что нужно делать, проглотил этот укор безмолвно. Не иначе руководствовался тактикой: умный, что выглядит молчаливым исполнительным дураком, но при этом действует на опережение, всегда будет в императорской милости.
Но тут подал голос министр:
– Простите, ваше величество, но я думаю, что секретность будет нам только мешать.
– О чем это вы, лорд Тейрин? – нахмурился Аврил.
– О том, что у нас есть прекрасная возможность раскрыть заговор и раздавить революционеров, – тонко улыбнулся советник. – Едва двор узнает, что эта леди Элмер – носительница души кронпринца, к ней пожалуют гости, так жаждущие смены власти.
По взгляду, брошенному Тейрином во время этой речи на моего супружника, я поняла: между этими двумя уже много лет не угасает обоюдная вражда. Хантер, сразу понявший, куда клонит рыжий хитрец, возразил:
– Ваше величество, использовать носителя как приманку, рискуя жизнью принца Микаэля… по меньшей мере неосмотрительно. Да и к тому же такая показная огласка сродни сыру, выставленному на всеобщее обозрение в мышеловке.
Я уже печенкой чуяла, что решит монарх: как только его высочество окажется в своем теле – быть мне мишенью. А тут еще вмешался, будь он неладен, привиденистый наследник:
– Отец, я думаю, лорд Тейрин прав. Ждать очередной диверсии неразумно и недальновидно, а едва я окажусь в своем теле – заговорщики первые же об этом и узнают. Так что я готов рискнуть. А лорд Элмер обеспечит мою безопасность, – припечатал он.
Я же изображала табуретку: молчала, старалась, чтобы ноги нечаянно не подломились от тяжести свалившегося на мою голову «счастья», и костерила про себя того плотника, который додумался вытащить меня в качестве чурбака из родного леса.
Император молча побарабанил пальцами по подлокотнику и наконец выдал:
– Это дело уже касается безопасности не только императорской семьи, но и всей державы. Поэтому, лорд Тейрин, лорд Эмлер, вы должны объединить усилия.
Оба сиятельных вежливо поклонились друг другу, подчиняясь воле монарха, но при этом выглядели так, словно только что отобедали сырыми садовыми слизнями.
– На этом все, – веско заключил Аврил. – Идите. Я жду результатов. – А потом, под конец, когда Микаэль начал исчезать, едва слышно, в сторону, добавил: – И сберегите моего сына.
Только выходя из зала, я поняла весь смысл девиза рода Эронов: «Долг превыше всего». Император должен думать не о себе, но о своих подданных и своей державе. Ставить безопасность страны выше благополучия семьи. Слава двуединому, что в моей жизни нет такого выбора, а все гораздо проще: цель – вижу, в себя – верю.
Мы втроем спускались по парадной лестнице. Сиятельные обменивались ничего не значащими фразами, причем явно не на всеобщем. Наличие шипящих звуков в их разговоре больше всего мне напоминало переругивания двух змей. Хотя со стороны, если заткнуть уши, могло показаться, что ведется весьма милая беседа: у обоих губы чуть искривлены в приветливой улыбке, ни морщинки на челе, открытые, ясные взгляды.
– …И все же я настаиваю, лорд Элмер, чтобы леди Тэссла на эти несколько дней перешла под мою опеку. Мне подчиняется более дюжины ведомств, начиная от пограничного контроля и департамента человеческих миграций до отдела полиции и секретной службы. В вашей же юрисдикции всего лишь императорский дворец и династия Эронов.
Столько официоза в одной речи. У меня аж зубы свело. У нас на юге говорили гораздо проще: «Мои яйца крепче». Причем однажды так выразилась даже леди Изольда, подстрелив кочевника, вздумавшего умыкнуть Кайлу и уже закинувшего ее на полном скаку в седло.
Хантер набрал побольше воздуха в грудь, не иначе намереваясь ответить столь же прочувственной и высокохудожественной речью, что по образности выражений могла сравниться лишь с таблицей случайных чисел. Поперхнулся. Потом закашлялся и, схватив меня за локоть, с тихим шипением выдохнул:
– Уходим. Быстро.
Не успели. Нас обнаружила полная невысокая дама, лучащаяся радостью так, что при ее приближении мы вполне могли и ослепнуть. Презрев правила этикета, она крикнула через всю парадную лестницу:
– Хант, дорогой! Как я рада тебя видеть!
– Не успели, – обреченно вздохнул сиятельный. – Заметила.
Рыжий искренне улыбнулся (а ведь известно, что самая искренняя улыбка – злорадная) и похлопал моего муженька по плечу.
– Кто это? – успела спросить я, краем глаза наблюдая за стремительным приближением этой круглой (во всех смыслах слова) оптимистки.
– Это моя мама. И по совместительству твоя временная свекровь.
О том, что хуже и злобнее свекрови только теща, я слышала, и не раз. А уж как завсегдатаи костерили матушек своих дражайших супружниц в баре у Сэма… по мне, так твари из бездны в сравнении с ними – сущие агнцы.
Нет, я конечно подозревала, что у Хантера есть родительница, но вот встреча с нею в мои планы не входила. В планы миссис Элмер столь скорое знакомство с невесткой, я полагаю, тоже. Я малодушно глянула вниз через перила. А что, лететь не так высоко. Вот только пятки явно отобью. Муженек, словно угадав мои мысли, крепче стиснул мне локоть. А свекровище меж тем, преодолев последние ступеньки, распахнуло руки и, заключив здоровенного сиятельного в объятия, с умилением произнесла:
– Сынок.
Глава 5
Глядя на сурового, согнувшегося в три погибели Хантера и невысокую, оживленно щебечущую даму, мне невольно захотелось улыбнуться. Зря обрадовалась.
Леди отстранилась от сына так же стремительно, как и сграбастала в объятия.
– Ты негодник! – начала она обвинительно. – Мать столько переживала, ночей не спала! Даже к двуединому в храм наведываться стала. Все молила, чтобы небо послало мне внуков, а тебе наконец-то раскрыло глаза на приличную девушку, раз уж истинной не встретил.
Тут она выверенным движением схватила сыновью руку и начала пристально рассматривать его татуировку.
Я начала стратегическое отступление от столь напористого противника. Мелкими шажками, назад.
Может, этот рыжий и не так страшен, а если что – гаечный ключ все еще при мне. Хоть экономка Хантера и переодевала меня и даже лично проследила, чтобы я отставила, как она выразилась, «ужасные сапожища», едва она отвернулась, я скинула туфли и влезла в свою любимую и неубиваемую обувку. А что? Под волочащейся по самой земле юбкой-то какая разница?
В общем я медленно, но верно отступала.
Но маневр не удался, матушка сиятельного, не хуже заправской гончей почуяв трепыхание дичи, тут же ухватила и мою руку. Сравнила с запястьем сынули и, убедившись в идентичности рисунков, радостно повисла уже на шее у нас обоих.
– Наконец-то! – выдала она. – Небо услышало мои молитвы. Теперь у меня будут одаренные внуки.
Министр, оказавшийся свидетелем этой эмоциональной сцены, прыснул в кулак и тут же удостоился подколки.
– Зависти приличествует молчание, лорд Тейрин. Хотя у некоторых даже оно порою бессильно скрыть изъяны натуры, – проворковала она, словно это был изысканный комплимент.
А матушка Хантера не так проста, как кажется на первый взгляд. Вот что значит аристократка: оскорбит так, что за это еще и благодарить по этикету придется.
После этого сиятельная взяла меня под ручку и потянула вниз по лестнице, воркуя на ходу:
– Я безмерно рада познакомиться, моя дорогая невестка. Жаль, что твой муж и мой сын, – тут она притворно печально вздохнула, – не представил нас друг другу. Мое имя Голдери.
Родительница выразительно замолчала. Пришлось представиться:
– Тэссла.
Удовлетворенно кивнув, дама продолжила:
– Со стороны сына было полным неуважением потащить тебя на представление императору, даже не уведомив родную мать о том, что у нее появилась такая замечательная дочь.
Сзади нас обреченно шагал Хантер и выразительно молчал.
Когда же мы покинули стены дворца, супружник мягко, но настойчиво попытался оттеснить меня от родительницы. Это надо было видеть: гроза заговорщиков не успевал вставить и звука в материнский пламенный спич.
При этом Голдери не разменивалась на политесы, а виртуозно и незаметно впихнула в карету сначала меня, а потом и сынулю.
Мы с Хантером оказались прижатыми друг к другу.
Едва дверца экипажа захлопнулась, сиятельный осведомился:
– Экономка сдала?
– Ну а кто же еще! – фыркнула леди Элмер. – Я обещала, что не буду вмешиваться в твою беспутную холостяцкую жизнь… – начала она.
Судя по скептической ухмылке Хантера и реакции на появление матушки сиятельного во дворце, любящему материнском сердцу эта задача оказалась не по силам.
– …Но сейчас-то другое дело!
– Почему это? – я все же не выдержала.
– Как почему? – удивленно переспросила она, словно я все должна прекрасно понимать. – Мой сын встретил свою истинную пару!
– Нет, – рубанул муженек.
– Тогда что же? – на миг переменилась в лице родительница, а потом просияла еще сильнее и, глядя на меня лучащимся от счастья взглядом, добавила не к месту: – Беременна! Какая же ты, Тэсс, молодец.