– Отцом будете? – а потом добавила без перехода: – Молодец, Мардж, сиятельного отхватила!
Я прыснула в кулак: ну а правда, что еще можно подумать, когда к не успевшей отрожать даме в спальню вламывается мужчина? Правильно: первая мысль – это новоиспеченный папаша, но уж никак не следователь.
Ясность внесла сама хозяйка:
– Не приведи двуединый, сплюнь, Баретта. Этот сиятельный столько цветов из императорского розария опылил и ни разу не прокололся… что уж говорить о нас, простых смертных, – начала она витиевато.
Новорожденный, видимо, уловив самый вкусный из запахов – грудного молока, – начал с закрытыми глазами и раззявленным беззубым ротиком водить носом из стороны в сторону в поисках пищеблока. Мамашка, видя это дело, временно переключила все свое внимание на чадо, пытаясь сунуть ему в рот сосок. Младенец, не будь дурак, тут же присосался к предлагаемому угощению не хуже пиявки и зачмокал.
– Так чего тебе надо от меня, дознаватель? – последнее слово она произнесла со скрытой издевкой, будто ругательство.
– То же, что и всегда, – ответы. – Хантер достал небольшой кожаный кошель и бросил его рядом с роженицей на постель, а затем выразительно покосился на повитуху.
Эта женщина, чем-то напоминавшая ломового ящера, стрельнув недобрым взглядом в сиятельного, дождалась кивка хозяйки, после чего отряхнула юбку и уронила:
– Надо будет – позовешь.
Повитуха гордо прошла мимо Мардж, а у дверей чуть толкнула меня, расчищая себе путь. С сиятельным, видимо, такой маневр проделать поостереглась – об этакую скалу и самой зашибиться недолго, а вот щуплая я вполне подходила для того, чтобы показать свой норов.
Хантер лишь хмыкнул на это, но ничего не сказал, зато Мардж, смерив меня внимательным взглядом, понимающе протянула:
– Перед тем как начнешь задавать свои вопросы, ответь на один мой: неужели благородному сиятельному настолько наскучили придворные красавицы, что его потянуло на голытьбу вроде нас? – Она тонко усмехнулась: – Ну хоть не мальчик… А то я слышала, у вас, в высоких сферах, сейчас это модно… с симпатичными юношами.
То, что она с лету определила мой пол, слегка меня удивило – обычно все ошибались.
– И, видимо, она тебе дорога, раз ты притащил ее даже сюда.
Я же смотрела на кровавый подол, задранный до пупа, на то, как и без того здоровенное бордовое пятно медленно, но верно увеличивается от выходящих остатков багряной руды, и мне подумалось, что превращение любой девочки в женщину оплачено этой самой кровью: первой, девственной, ро́довой. Будь ты хоть нищенка, хоть принцесса.
Настоящая леди, при виде голых женских ног, неприкрытой груди, из второго соска которой капало молозиво, наверняка сказала бы гордое «фи» и прикрыла глаза в знак порицания. Мне же было неуютно, отчасти страшно, оттого, что я примерила это все на себя, но умом я понимала, что облик Мардж – это что-то естественное, задуманное природой задолго до моего появления на свет. А вот что казалось лишним в картине – это Хантер, сосредоточенный, напряженный, деловой.
– Я плачу за свои вопросы, – отрезал он.
– Хорошо, – согласилась с ним блудница. – Я девушка честная, всегда отрабатываю гонорар, – и тихо хохотнула.
– Меня интересует мужчина. Скорее всего, средних лет или крепкий старик. Возможно – иностранец, появившийся в нижней части Альбиона не так давно.
– Клиент? – деловито уточнила Мардж, в этот момент напомнившая мне лису.
– Не обязательно. Его одежда, волосы и руки имеют характерный алхимический запах. И скорее всего, правый глаз либо плохо видит, либо его нет.
Она думала долго, хмуря брови и беззвучно шевеля губами, а потом ее лицо озарилось.
– Приходил тут один. Я как раз Билли за стойкой подменяла. Про глаза ничего сказать не могу – в капюшоне был, но попахивало от него резко, как на мануфактуре в иной раз, да и говорил как-то странно, растягивая слова. Спрашивал, где тут неподалеку можно снять комнату на месяцок-другой, чтобы поближе к верфям. Помню, тогда подумала еще – зачем там-то? Вечный же грохот и днем и ночью.
– И к кому ты его послала?
– Так к Паучихе Шалине отправила. Она ближе всех к верфям, в переулке Висельников. Ее дом приметный – из красного кирпича.
После этих слов Мардж замолчала и притянула честно отработанный гонорар к себе.
– Приятно было пообщаться, – с сарказмом протянул Хантер на великосветский манер и первым вышел.
Я последовала за ним, но меня окликнули:
– Всегда хотела узнать, как чувствуешь себя рядом с таким красавчиком ночью в постели?
Я, озадаченная совершенно другим вопросом: «Как Хантер догадался, кого именно искать?» – ответила честно о сегодняшнем разделе ложа с сиятельным:
– Как с бревном.
Печально-разочарованное «А я-то думала…» я расслышала лишь краем уха, спеша по коридору.
Переулок Висельников расположился в паре кварталов от «Веселого приюта». Правда, дошли мы не очень быстро: проходы, ведущие к нему, были весьма витиеватыми; порою они оказывались столь узкими, что растопырь я локти – коснулась бы стен лачуг, что выстроились друг напротив друга. Хантер, видимо, не понаслышке знавший об особенностях местной архитектуры, отпустил экипаж, едва мы вышли из кабака.
Я долго не решалась задать ему мучивший меня вопрос, но на одном из поворотов меня прорвало:
– Как ты догадался…
– Кого искать? – понимающе закончил мою мысль сиятельный. – Начнем с того, что заряд был сделан профессионально. Чары заклинания настолько сильны, что рвут другие плетения, оставляя стабильной структуру самой бомбы. В этом ты успела убедиться, когда рванул тот вентиль, – благородный улыбнулся уголками губ. – Они отвечали за то, чтобы исключить возможность осечки. Далее: детали механизма тщательно обработаны и отшлифованы. Опять же использование серебра в пласт, толщина которого выверена до миллиметра. Новичок скорее всего взял бы в качестве барьера более дешевую медь, просто потолще. В учебниках по подрывному делу именно так и советуют делать многие авторы. Но только специалист на собственном опыте убеждается, что умозаключения теоретиков хороши на бумаге. Отсюда делаем вывод, что наш мастер – далеко не юноша: такой багаж накапливается не сразу. То есть это мужчина средних лет или крепкий старик.
– А почему не женщина? – возразила я из чистого упрямства.
– Хотя бы потому, что бомба не самопальная, а собранная со знанием дела, по науке. Если тебе так проще понять – выпускником военной магической академии. А в такие девушек не берут, – при этом Хантер так выразительно глянул на меня, будто я именно в эту самую академию и намылилась. Прямо сейчас. С места. Из вот этой самой подворотни.
– Ясно, – буркнула я в стиле «не больно-то и хотелось». – А со всем остальным? Почему иностранец, например?
– Здесь гораздо проще: в квартире после пожара нашли четыре перегородки. У нас, как я уже говорил, все расчеты, выкладки и схемы предусматривают не более трех взрывных звеньев, а вот у наших заморских соседей – амеросов – как раз практикуется четырех- и пятиступенчатая связка. Поэтому можно предположить, что наш бомбист – либо иностранец, либо проходил обучение в амероской военной академии. Его может выдавать легкий, едва уловимый акцент. Кто бы другой его мог и не заметить, но Мардж… Эта лиса за лигу отличит зайца от кролика, не то что иностранца от имперца.
Последние слова он произнес с какой-то толикой восхищения, отчего мне захотелось скривиться. А может, кисло во рту стало вовсе не от этого. У меня под ногами чавкала вонючая грязь, сверху крапал дождь, залезая своими мокрыми щупальцами за шиворот, – чем не повод для плохого настроения?
– Про характерный алхимический запах, думаю, пояснять не стоит, – заключил блондин.
– А как же про глаз? – я решила сучить ножками до последнего.
– Пластина. Ты еще об нее чуть не порезалась. Верно заметила, что там не совсем ровная заточка. С одного края чуть сильнее. Такое бывает, когда один глаз хуже видит. Сбивается природный глазомер.
– Это как у сусликов? – привела я привычное для меня сравнение.
Судя по недоумению на лице сиятельного, Хантер не был лично представлен наглым сусликам, иначе бы знал, что эти прожорливые твари, вечно покушавшиеся на бахчу, имеют одну особенность: их глаза расположены по бокам. Оттого подкрасться к ним ни справа, ни слева никак не получится. Зато если идти прямо на морду, жрущую молодой кабачок, есть неплохие шансы эту самую морду огреть лопатой. Ну не видят они прямо перед собой, да и расстояние по этой же причине определяют плохо – порою с перепугу врезаются в предметы, когда удирают.
Эту простую мысль я и донесла до муженька.
– Да, наш бомбист чем-то похож на суслика, – после объяснения, просмеявшись, согласился он. – Когда хорошо видит лишь один глаз – тяжело точно определить расстояние до предметов, как и угол наклона при заточке.
При этих словах, произнесенных весьма серьезным тоном, Хантер безуспешно пытался скрыть улыбку. По мне, так не было ничего смешного. Вот его бы заставить дежурить ночью с тяпкой наперевес или разрывать лопатой их подземные тоннели до тридцати локтей длиной… Сразу бы понял, что эти серые хвостатые шерстяные мешки – не иначе как порождения самой бездны. За ночь две дюжины таких троглодитов способны сожрать до сотни корней бахчи.
У меня появилось стойкое желание высказать Хантеру все, что я думаю об этих крысах с пушистым хвостом. Хотя леди Изольда, преподававшая у нас «Тварей наземных, водных и почвенных», уверяла, что суслики – скорее родственники белок.
Не успела. Мы как раз дошли до дома из красного кирпича. Ну как из красного. Закопченного дымом труб мануфактур до основательной серости, с небольшими оконцами. В некоторых стекла оказались выбиты и дыры заткнуты тряпьем или газетами. Судя по тому, что подоконники первого этажа выступали над землей на высоте ладони-двух, зданию уже натикало несколько веков.
– И почему именно здесь? – вырвалось у меня.