Нюхать хантеровы портянки совершенно не хотелось. Ну хорошо, не портянки, носки, но не в этом суть.
– Ложись уже хоть как-нибудь. – Я первая оккупировала диван и заснула буквально сразу же, едва приняла горизонтальное положение.
Утро ласково ткнулось мне в нос котенком, промурлыкало что-то на ухо и провело по плечу пушистой лапкой.
А вот произнесенное чуть с хрипотцой ото сна «Просыпайся» заставило резко распахнуть глаза и сесть на постели.
– Зачем же так, – потирая ушибленный подбородок, прошипел Хантер.
Как будто моя макушка была прям счастлива от такого столкновения.
Я посмотрела на заспанного, помятого сиятельного со щетиной на лице, и отчего-то захотелось улыбнуться.
Словно уловив ход моих мыслей, он усмехнулся:
– Ну что, на свирепого анчарского перченого ежа не похож? – и даже специально развернулся в профиль, театрально хмурясь.
– Неа. – Захотелось смеяться, а еще – взъерошить и так спутанные светлые волосы муженька. А потом я вспомнила об одной особе и резко посерьезнела. – Варравана!
– При чем тут эта ночная фурия? – удивился Хантер.
– В смысле, нам варравана. Причем без вариантов. Представляешь, что сейчас думает твоя мать? Мы же из дома ушли, сказав, что только прогуляться…
– А, ты об этом, – беспечно отозвался блондин. – Так я ей еще вчера, пока ты за покупки расплачивалась, отписал, что заскочу ненадолго в департамент.
Его логику я сначала не поняла, а потом вспомнила слова леди Голдери о том, что она прекрасно понимает, какая у ее сына работа. И все-таки я немного волновалась, когда мы переступали порог родового дома Элмеров: а вдруг сейчас появится рассерженная матушка Хантера и задаст нам головомойку: где это мы пропадали?
Задала. Но по другому поводу: за всей этой суетой совершенно подзабылось, что день приема у императора – уже сегодня. Помнил об этом только Квайзи, приславший сразу два туалета: на светский раут и собственно на сам бал, который должен состояться завтра.
Оттого, едва я успела появиться на пороге, меня сразу же под белы рученьки направили в комнату «приводить в порядок», как выразилась свекровь. На деле же – форменно надо мной издеваться.
Ну не соорудить из моих волос грандиозной прически. Не отбелить загар, что въелся в кожу за столько лет под солнцем. Не добавить пышности груди.
Это я, наивная анчарская девушка, так думала. Оказалось, что наращивается, отбеливается, утягивается, добавляется буквально все.
Спустя четыре часа пыток я стояла в центре комнаты, боясь не то что наклонить голову, а даже пошевелиться. По просьбе горничной пришлось поднять сначала одну ногу, затем другую. Я лишь чувствовала, как на меня надевают вечерние туфли-лодочки. Затем мне расправили подол платья, а потом, взяв за плечи, чуть свели лопатки. Отчего спина, и так прямая, стала вообще идеально ровной.
Наряд из невесомого белого муслина с чуть дерзким вырезом, какой могла позволить себе лишь женщина молодая, но уже замужняя. Обнаженные, чуть смуглые плечи, тонкие запястья.
Когда поднесли зеркало, я не узнала саму себя. Волосы, искусно завитые и уложенные так естественно, что сразу становилось понятно: за этим стоит титанический труд талантливого мастера. Белейший муслин подчеркивал точеную фигуру, а шлейф, раскинутый полукругом, и вовсе придавал мне сходство с царской особой.
Сейчас я как никогда казалась похожей на маму в юности. Портрет, на котором она тоже в белом платье, украшал холл нашего дома в той, другой жизни. Наверное, именно такой папа и видел матушку, ради такой он оказался готов на все. Интересно, а каким она видела моего отца?
Когда же дверь открылась, я поняла каким. Хотя Хантер и не был ни капли похож на невысокого, кучерявого и темноволосого моего папу, но сейчас его глаза блестели так же, как у папы, когда он смотрел на мою маму.
На прием в императорский дворец опаздывать было нельзя, но вы пробовали собираться всем семейством и успеть в срок? А как оказалось, приглашены не только мы с сиятельным, но и леди Голдери, Элена, что тоже красовалась в белом платье дебютантки, Кристоф и даже мисс Ева.
От соседства с последней, к слову, я изрядно нервничала. Крис, видя такое дело, подошел ко мне вплотную и заговорщицки шепнул:
– Пс… – шикнул он не хуже любого анчарского сорванца, – держи, это тебе. На всякий случай, если нужно будет спокойствие.
– Это нужно будет выпить? – с подозрением так же шепотом спросила я.
– Нет, выпить – если уже совсем достанут и захочешь упасть в обморок. А так – напоить. Это мое фирменное сонное зелье. Действует по минутам. Одна капля – одна минута. И следов в организме не оставляет, – гордо отрекомендовал Кристоф. – Оно оказалось жутко популярным.
Я с сомнением глянула на протянутый пузырек.
– И кто же его пользует?
– Ну, леди Ева, – он хитро усмехнулся, – когда не знает. Леди Голдери поливала вчера вербену свою перед пересадкой. Так та даже ни единым корешком не упиралась. А еще я заказ на свои сонные капли получал, правда, давно – с месяц назад, если не больше. Покупатель, правда, дотошный попался, все выспрашивал, точно ли в организме никаких следов не останется: ни в крови, ни в мышцах, ни в жилах, ни в желудке… Так я его уверил, что ни один целитель не подкопается. Я же на нашей Елизавете-Александре-Марии Йоркской проводил контрольные испытания.
– На ком? – не поняла я.
– Ну на нашем хранителе белке, Елизавете Второй, – и, опережая мой банальный вопрос, уточнил: – а Елизавета Первая – это жена основателя рода, лорда Хантера Первого Элмера. Мой дядя, к слову, в роду тринадцатый.
Вот везет мне на это бездново число… Теперь и муженек у меня оказывается Хантер Тринадцатый Элмер…
– Так что все надежно, и сонное зелье не подведет.
Я глянула на флакончик, что удобно устроился в моей руке, и тут у меня в голове словно закоротило.
Та самая муха, что прилегла рядом с бутербродом покойного бомбиста прикорнуть. А яда меж тем никто из магов-дознавателей не отыскал ни в хлебе, ни в ломте ветчины.
– А как он выглядел, этот твой заказчик? – на всякий случай уточнила я, ища взглядом супружника. Думаю, ему об этом тоже будет очень интересно послушать.
– А не знаю, – беззаботно отозвался Крис. – Он в плаще подходил, так что глаз не видно. Странный тип. Но сонное зелье – оно ведь не яд, ну я и подумал… мало ли. К нам, у ворот алхимической лаборатории, бывает, подходят всякие типы, спрашивают про зелья, декокты… Кому бородавку свести, кому нагар с двигателя растворить, кому рога вырастить… Дипломированные же алхимики дорого берут, да и отпечаток ауры порою снимают… А так – он мне десяток золотых, я ему верное средство для мгновенного сна.
– А говорил хотя бы примерно как? С акцентом или без акцента?
– Хорошо говорил, правильно. Как благородный, да и заплатил сразу же, без торга.
Хантеру же, руководившему погрузкой всего семейства Элмеров в карету, было немного не до нас с Кристофером. Когда же все сели в экипаж, я лишь шепнула сиятельному на ухо, как могло так получится, что бомбист умер своей смертью и вроде как не своей.
А что, заснул на ходу, а ему услужливо подножку подставили или просто помогли запнуться, загнув угол ковра, – и здравствуй, угол стола.
Хантер поблагодарил кивком и шепнул в ответ, что обязательно поговорит обо всем с племянником сегодня же, но наедине.
Мне хотелось верить, что этот разговор коснется не только загадочного покупателя сонного зелья, но и того, что не стоит подписываться на сомнительные заказы, даже такие на первый взгляд безобидные, как сонное зелье. Мой отец ведь наверняка с подобного и начинал…
В итоге в карете все, кроме Кристофа, нервничали: леди Голдери оттого, как меня примет двор (на который мне было глубоко начхать), я – что меня наверняка в очередной раз попытаются убить, леди Ева – потому что не может сделать мне хоть какой-нибудь пакости под бдительным оком сестры и племянника. Хантер же, мрачнее тучи, переваривал валившуюся на него информацию и то и дело тянулся за трубкой. Наверняка чтобы «подедуктировать», но каждый раз от матушки звучало: «Но хотя бы не в карете», и сиятельный, мученически вздыхая, терпел. Элена же испытывала трепет, что не чужд любой юной дебютантке.
В итоге, когда нервическая масса нашей кареты втекла во дворец, даже ездовые ящеры, по-моему, обрадовались.
Парадная лестница, залы, анфилады, галереи. Неспешная речь и взмахи вееров. А еще любопытные, прожигающие, скучающие взгляды. И все – устремлены на меня.
– Тэсс, девочка моя, не тушуйся. Просто ты – главная интрига и загадка этого сезона для света. Держи спину прямо и ничего не бойся, – подбодрила меня свекровь шепотом в спину. – А еще улыбайся, будто делаешь всем одолжение.
Моя рука, что лежала на ладони Хантера, чуть подрагивала. Опять не вовремя разнывшаяся нога (и где только вбуханные в нее заклинания исцеления и лечебные мази?) так и норовила подвернуться. По открытым плечам пробежал холодок.
– А вот и наш главный подозреваемый, – муженек кивнул в сторону статного мужчины с короткой стрижкой на черной шевелюре. В ухе того и вправду поблескивала серьга в виде восьмилучевой звезды. – А рядом – князь Молотро, что спит и видит, как бы примерить императорский венец, но пока поймать с поличным на вольнодумстве его не удалось. Чуть дальше – якобинец герцог Шейримен… – продолжал просвещать меня в разновидностях придворных гремучников Хантер.
И тут мой взгляд наткнулся на злой прищур ослепительной брюнетки. Корнелия. Я чуть вздрогнула, и это привлекло внимание сиятельного.
– Все хорошо. Нам надо продержаться только полчаса. Я буду рядом.
Хантер таки выполнил обещание: даже когда вел меня к трону для официального представления монарху, не выпустил моей руки. За нами же следом шли Элена и леди Голдери. Мать впервые выводила дочь ко двору.
Император не выказал особого внимания никому из дебютанток. Пары неспешной чередой подходили к трону, глашатай объявлял их имена. Реверанс для леди. Поклон для мужчин и после взмаха монаршей кисти – несколько шагов назад, чтоб