Они вступают в перепалку, но я ничего не слышу, потому что смотрю только на Варда.
– Как ты только что слышала, – говорит Вард, – Крюк не использовал никаких привязанных к действию слов, чтобы Вещание сработало. «Лавина» не имеет ничего общего с «ударом в челюсть», например. То есть не само слово причинило ущерб, а намерение. Случилось то, что он представлял. И он воплотил слово в жизнь, фокусируясь на этом намерении, удержав силу под четким контролем.
Я киваю в знак того, что понимаю. По крайней мере, в теории. Как контролировать свой дар на практике, я еще не знаю.
Вард напоминает:
– Не забывай, здесь ты можешь говорить.
Как ни странно, я и правда забыла. Честно говоря, мне все еще не по себе от этой мысли. Да и потом, уголь защищает от воздействия моих слов лишь внешний мир, а как же сам Вард? Как же Крюк и Энцо? Они ведь здесь, в этой комнате, а не за ее пределами.
Я бездумно подхожу поближе к нему, и он напрягается, но сейчас я даже не думаю о расстоянии между нами. Я приподнимаюсь на цыпочках и шепчу ему на ухо, как будто надеюсь, что если меня почти не слышно, то ничего не случится.
– А что насчет вас, ребята? – Я наклоняюсь еще ближе, потому что говорю почти беззвучно. – Вы ведь здесь, а не там. Что, если я скажу что-то и уже ничего нельзя будет исправить? – Секунда колебания. – Такое… такое уже бывало.
Положив руки мне на талию, он осторожно отстраняется и заглядывает мне в глаза.
– Я здесь как раз для этого, – тихо, но твердо говорит он. – Пока я здесь, ничего плохого не случится.
Похоже, он заметил мой недоверчивый взгляд, потому что его ладони на моей талии – я уверена, он до конца не осознает, что они все еще там, хотя я сама более чем осознаю – и успокаивающе стискивают ее.
– Считай, что я – некий фильтр, – говорит он. – Ты этого не видишь, но я контролирую силу каждого слога, который вы издаете. И я бы не просил тебя говорить, если бы думал, что ты можешь нанести непоправимый ущерб. Ты должна мне верить.
Я смотрю ему в глаза довольно долго. Но в конце концов киваю и выдыхаю:
– Хорошо.
Если мое обучение покатится к черту и захватит с собой несколько невинных жертв, это будет на его совести.
– Хорошо, – повторяет он. Наконец осознав, что все еще держит меня, Вард отступает и возвращается к уроку.
– Как я и говорил, сами слова, которые мы используем, напрямую ни на что не влияют, но в случае с такими Вещими, как ты, которые только-только учатся контролю, они помогают сфокусировать силу. Например, если бы ты сказала «лавина», учитывая сферу твоих возможностей, готов поспорить, результат сильно отличался бы от того, что получилось у Крюка.
Я смотрю на него с тревогой: он же чуть не выдал мой секрет! Но Вард кивает в сторону Энцо и Крюка, которые продолжают цапаться, не обращая на нас никакого внимания.
– Когда мы говорим, языковые центры в нашем мозгу вызывают визуальные образы, – поясняет Вард. – Например, я говорю «слон», и ты автоматически представляешь себе слона. Ты не видишь космический корабль или скатерть, ты видишь неуклюжего серого гиганта с длинным хоботом и большими ушами. Именно так запрограммирован наш ум – сопоставлять то, о чем мы говорим, с тем, что мы себе представляем. Именно поэтому, несмотря на то, что именно намерение имеет решающее значение, слова приходят на ум автоматически, подтягивая прикрепленную к ним силу. Ты слушаешь?
Слушаю ли я? Да я хватаюсь за каждое слово. Несмотря на это, я стараюсь скрыть свое отчаяние и грубовато отвечаю:
– Говорим «слон» – представляем слона. Понятно. – И прежде чем он успевает сделать мне замечание, я добавляю: – Это не такая уж сложная наука, Вард, и я не дура. Давай дальше.
Он слегка темнеет лицом, но не успевает ничего сказать, потому что в комнату заглядывает Ками.
– Похоже, я вовремя, – говорит она и идет прямо к Энцо. Прижимает ладонь к его щеке и шепчет что-то, но слишком тихо, чтобы я расслышала. Ее пальцы наполняются мягким светом, и когда она отнимает ладонь, я вижу, что лицо Энцо полностью зажило.
Я в шоке смотрю на них, и многое неожиданно становится на свои места. Но в то же время порождает еще больше вопросов. Ками замечает мое изумление и говорит:
– Я могу исцелять физические травмы. А иногда и умственные.
Я вдруг вспоминаю то утро, когда мы встретились. После того как мне стало плохо и я убежала в ванную, она обняла меня и сказала, что все будет хорошо. Я помню, как думала, что она ошибается, но все равно почувствовала, как ее мягкий голос успокаивает меня, как на меня накатывает почти неестественное чувство покоя.
– Ты применяла свои способности на мне, – говорю я.
Ками широко улыбается:
– Приятно наконец-то услышать твой голос.
Я коротко улыбаюсь в ответ и добавляю:
– Только больше не копайся у меня в голове без разрешения, ладно?
Она подступает ко мне и неожиданно обнимает.
– Обещать не буду.
– Очень трогательно, но, может, мы продолжим наш урок? – прерывает нас Вард.
– Вечно ты все портишь, – едва слышно ворчит Ками и отступает от меня.
– От меня еще что-то нужно? – спрашивает Варда Крюк.
Тот задумывается на мгновение и говорит:
– С тобой все. Джейн говорит, что она не дура; предположим, что она будет схватывать на лету.
Я сжимаю губы, Крюк расплывается в мрачноватой улыбке.
– Как хочешь. Ты знаешь, где меня найти.
И с этими словами он выходит из комнаты.
Энцо выглядит озадаченным.
– Что ж, это было просто. Я думал, ты заставишь его покромсать меня на куски, чтобы доказать свою точку зрения.
Вард отвечает ему, пожав плечами:
– Не стоит тратить…
Если Энцо и понимает, о чем он, то виду не подает. Вместо это он спрашивает:
– Значит, время завтракать?
– Вы двое идите, – говорит Вард, кивая на Ками с Энцо. – Джейн нужно закрепить усвоенное.
Ками сочувственно улыбается мне и говорит, что оставит мне что-нибудь поесть.
Я пытаюсь улыбнуться в ответ, но после слов Варда мой желудок захватывает буря. Что он задумал?
– Увидимся позже, Джей Ди, – говорит Энцо и треплет меня по волосам, проходя мимо, а затем выходит из комнаты и вытягивает за собой Ками.
Я поворачиваюсь к Варду:
– И что теперь?
Он проницательно смотрит на меня.
– Слышала поговорку: «Практика – путь к совершенству»?
Я киваю.
– Считай, что это твоя новая личная мантра, – говорит он.
Я не пытаюсь скрыть свои опасения.
– Не совсем понимаю, о чем ты.
Он хищно улыбается:
– Еще поймешь.
Глава 15
– Мы уже знаем, что ты сильная, – говорит Вард, выходя на середину комнаты и жестом призывает меня следовать за собой. – Но это место не самое подходящее, чтобы проверить пределы твоих возможностей. К тому же тебе нужно научиться контролировать себя, прежде чем мы приступим.
Если то, что я узнала о Вещих, правда, значит, пределов нет вообще. И меня пробирает дрожь от одной мысли об этом.
– И именно над этим нам и предстоит поработать сегодня, – продолжает Вард. – Контроль.
– И как мы будем работать?
– Начнем с укрепления разума. – Он стучит пальцем по лбу. – Тебе нужно научиться контролировать свои мысли, чтобы ты могла решать, наполнять ли слова силой.
Я энергично киваю, так как именно этого я и хочу.
– Но как этому научиться?
– Ты – уникальный случай, – говорит он. – Так что будем действовать методом проб и ошибок, пока не выясним, что работает лучше всего. Будешь повторять до тех пор, пока контролировать речь для тебя не станет так же легко, как дышать.
Я хмурюсь. Звучит не очень-то уверенно.
– Я думала, ты знаешь, что делаешь.
Он насмешливо приподнимает одну бровь.
– Я-то знаю. Но ты – темная лошадка. Теперь все зависит от того, насколько старательно ты будешь придерживаться указаний.
Захотелось скорчить рожицу, но я просто сжимаю зубы. Потом говорю:
– Давай просто начнем.
Он неторопливо переступает с места на место, как будто балансирует. В этот момент мне почему-то кажется, что это дело займет у нас очень много времени.
– Начнем с того, что попытаемся закрепить на практике то, что ты сегодня узнала. Подумай о кошке.
Я захвачена врасплох.
– Что-что?
– О кошке, – повторяет он. – Закрой глаза и представь кошку.
Я стою и смотрю на него.
– Какую кошку? Которая мяукает?
Он бросает на меня язвительный взгляд.
– А какие еще бывают кошки?
Я сжимаю зубы, закрываю глаза и делаю, как он велит.
– Представь серо-белую полосатую домашнюю кошку. Четыре ноги, пушистый хвост, мягкая шерсть. Видишь ее?
– Хм-м, – мычу я, пытаясь нарисовать описанное у себя в голове.
– Хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты начала Вещать и материализовала ее. Ты уже знаешь как. Сконцентрируйся на картинке у себя в голове и призови ее. В угольных стенах это будет сложнее: уголь будет подавлять твои способности. Тебе покажется, что меду в рот набрала. Но нужно преодолеть это и сосредоточиться. Это нетрудно.
Он говорит об этом так легко, словно мы опять на Маркет-стрит. И действительно, все оказалось невероятно просто. Достаточно отбросить мысли о трудностях, которые блокируют мои способности, открыть рот и произнести:
– Кошка.
Я сразу понимаю, что имел в виду Вард, когда говорил про мед. Странное ощущение во рту: что-то липкое и вязкое, будто мне набили за щеки ваты. Как будто что-то заталкивает слово обратно и мешает ему вырваться наружу. Ничего не происходит. Я в замешательстве оглядываюсь на Варда, и он говорит:
– Ты должна протолкнуть это слово как бы сквозь уголь. Считай, что ты дрессируешь слова, заставляешь их подчиняться.
– Раньше мне этого делать не приходилось, – говорю я, с беспокойством поглядывая на блестящие черные стены. – Обычно я просто открываю рот, и все происходит само собой. Быстро. Даже слишком.
– И поэтому мы здесь, – говорит он, обводя рукой окружающий нас уголь.