Они помолчали. Джесси слышала шум ветра в кронах деревьев, по ее лицу пробегали солнечные блики. «Да, я должна отказаться от встреч с Лукасом, – подумала она, – хотя бы на несколько дней».
Джесси, натянув поводья, остановила лошадь у дверей конюшни. И тут до ее слуха донесся рев осла. Обернувшись, она увидела брата.
– Уоррик! – изумленно воскликнула Джесси и спешилась. – Откуда у тебя осел?!
Джесси засмеялась – Уоррик въехал на хозяйственный двор на своей лошади, за которой трусил ослик. Но тут Джесси заметила, что через спину осла перекинут труп чернокожего каторжника, и смех замер у нее на губах.
Джесси бросила взгляд на Галлахера, но он не изменил выражения своего лица. Его хладнокровие, выработанное с годами, всегда поражало Джесси. Жизнь, полная невзгод и лишений, приучила его владеть собой.
– Не смотри на него, Джесс. – Уоррик бросил поводья Галлахеру и спешился.
Джесси не сразу поняла, что брат имеет в виду труп негра.
– Ты его убил? – спросила она, с опаской посматривая в сторону осла, на котором лежал труп.
Мертвый чернокожий каторжник – один из тех разбойников, которые напали на Джесси и хотели изнасиловать ее. Но чернокожий Паркер останавливал их и не причинил ей никакого вреда. Джесси не могла без боли смотреть на труп человека, которого она еще недавно видела живым.
– Нет, я не убивал его, я обнаружил труп на побережье, – ответил Уоррик и, повернувшись к Лукасу, отдал распоряжение: – Отнеси тело в часовню. Я найду кого-нибудь, кто сможет завтра утром выкопать ему могилу и похоронить.
– Я сам похороню его, – вызвался Лукас.
Джесси старательно избегала смотреть на него, боясь выдать свои чувства.
– Хорошо, – согласился Уоррик и направился к дому. Джесси не сомневалась, что он сразу же выбросил мысли о мертвом из головы. Прежде чем последовать за братом, она посмотрела на Галлахера. Их глаза встретились, однако его взгляд оставался пустым.
Джесси поспешно бросилась вслед за братом, подхватив длинную юбку своей амазонки.
– Уоррик, подожди! – крикнула она. Джесси догнала брата у калитки сада.
– Я хотела спросить тебя, подал ли ты ходатайство губернатору о помиловании Галлахера?
Уоррик бросил на сестру удивленный взгляд.
– Разве я не говорил тебе, как обстоят дела с ходатайством?
Джесси покачала головой:
– Нет. А в чем дело?
– Я попросил Харрисона помочь мне в решении этого вопроса. Не знаю, что натворил ирландец, но Харрисон говорит, что его не помиловали бы даже в том случае, если бы он спас жизнь самой королевы Англии. Галлахер обречен закончить свои дни на каторге.
Джесси оцепенела, чувствуя, как у нее подкашиваются ноги.
– Но… но откуда у Харрисона такая уверенность?
Уоррик пожал плечами.
– Он читал досье Галлахера.
Уоррик хотел двинуться дальше, но Джесси остановила его, схватив за рукав.
– Но зачем Харрисон знакомился с его документами? Джесси поймала на себе подозрительный взгляд брата, но уже не могла остановиться. Ей хотелось все знать.
– Ему, наверное, стало любопытно, и он решил узнать, что за тип Лукас Галлахер. Не забывай, что Харрисон – местный судья и отвечает за порядок в своем округе.
Джесси выпустила рукав брата, и Уоррик направился к дому.
Значит, Лукас Галлахер прав – губернатор ни за что на свете не дарует ему помилование. Джесси едва не обернулась, чтобы взглянуть на конюшню, у которой все еще стоял Лукас. Заходящее солнце окрасило на горизонте небо в розовые тона. Скоро должно стемнеть. Джесси вспомнила о двери в барак, которую запирали на железный засов. Лукас обречен ночевать там изо дня вдень, месяцы, годы, всю жизнь. Джесси представила, какое отчаяние испытывает человек, живя так, и у нее защемило сердце.
Она подумала о себе. Ей придется каждый день видеть его в конюшне, ездить с ним на прогулки и постоянно испытывать искушение, подвергая себя и его опасности. Джесси охватил страх. Ей стало трудно дышать. Она теперь боялась не только за него, но и за себя.
Лукас вонзил лопату в твердую почву и отбросил землю в сторону. Он сосредоточенно копал, делая размеренные движения. За три года каторги он вырыл множество ям, канав и могил.
Остановившись, чтобы отдохнуть, он взглянул на низкое пасмурное небо над головой и снова принялся за работу. Мышцы на его руках напрягались, когда он отбрасывал тяжелую землю. Он уже вырыл довольно глубокую яму. Собирался дождь, и это тревожило его. Поднявшийся ветер приятно холодил его разгоряченное потное тело.
Лукас снова вонзил лопату в землю и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Не поднимая глаз, он понял, что на него смотрит Джесси.
Лукас медленно выпрямился и увидел, что она стоит в четырех футах от края могилы. Джесси надела платье в яркую бордово-белую полоску с кружевным воротничком, который подчеркивал красоту ее упругой груди. Лукаса против его воли охватило жгучее желание заключить ее в объятия и осыпать поцелуями.
– Мне казалось, мы с вами договорились держаться на расстоянии друг от друга, – отозвался он.
– Вы оказались правы, когда говорили, что губернатор откажется помиловать вас.
У Лукаса упало сердце. Да, он, конечно, знал, что все хлопоты Уоррика Корбетта тщетны, но все же в глубине его души теплилась надежда на чудо, и теперь его охватило отчаяние.
– Вот видите, я конченый человек. Вам надо держаться подальше от меня, мисс Корбетт, – мрачно констатировал он.
– Мне необходимо съездить на мыс Последней Надежды, – сообщила Джесси.
Подойдя к большому старому кедру, росшему среди простых деревянных, грубо сбитых крестов, стоявших на могилах каторжников, она повернулась лицом к Лукасу и, сцепив пальцы рук, взглянула на него. На ее щеках играл яркий румянец.
– Вы хотите поехать на мыс? – Лукас оперся на рукоять лопаты и убрал упавшие на лицо длинные пряди черных волос. – Вы разве не видите, что собирается дождь?
Джесси ничего не замечала вокруг, она как завороженная смотрела на Лукаса.
– Поверьте, мне очень жаль вашего друга, – пробормотала она.
Лукас снова принялся рыть могилу.
– Паркер не был моим другом, – произнес он. – Но я знал и уважал его. – Лукас взглянул исподлобья на Джесси. – Вас, наверное, удивляет, что можно уважать бывшего раба, одетого в шкуры кенгуру?
– Нет, не удивляет. Я слышала, что вы говорили ему на поляне. Вы сказали, что ему необходимо бежать с острова, что только таким образом каторжник может спастись от сурового наказания и смерти. Наверное, вы много размышляли о побеге и спасении.
– Гм… Покажите мне каторжника, который ни разу не задумывался бы о спасении.
– Возможно, вы правы. Но с вами дело обстоит несколько иначе. Вы не просто задумывались о побеге, вы планируете его.
Лукас медленно выпрямился и, прищурившись, взглянул на Джесси.
– Сегодня ночью мне не спалось, – продолжала она. – И я долго думала о том, что значит оставаться каторжником, лишенным надежд на помилование и освобождение. – Джесси провела ладонью по поперечной перекладине деревянного креста, рядом с которым стояла. – Раньше я никак не могла понять, почему такие люди, как Паркер, совершают побеги, рискуя своей жизнью. Но теперь… – Джесси взглянула в глаза Лукасу. – Теперь я их понимаю.
– Зачем вы завели этот разговор, мисс Корбетт?
– Я просила вас не называть меня так, когда мы наедине. Лукас выбросил лопату из ямы, на дне которой стоял, а затем, опершись о край могилы руками и подтянувшись, вылез из нее и выпрямился во весь рост.
– Неужели вы думаете, что ваше разрешение называть вас по имени избавит меня от чувства унижения, которое я постоянно испытываю? Или вам так легче общаться со мной? Вам нравится делать вид, что нас не разделяет непреодолимая пропасть?
Кровь отхлынула от лица Джесси, и оно стало белым как мел.
– Я вовсе не хотела обидеть вас или нанести оскорбление.
Лукас недоверчиво усмехнулся.
– Неужели вы не понимаете, что я не вижу в вас каторжника? Я воспринимаю вас просто как человека.
Пот заливал лицо Лукаса, он тяжело дышал от волнения.
– Но я действительно каторжник, преступник, отбывающий здесь наказание. И ничто не может изменить моего положения. Даже смерть. – Лукас обвел рукой кладбище. – Оглянитесь вокруг, посмотрите на могилы!
Но Джесси не сводила с него потемневших глаз. Ветер раздувал ее юбки и прибивал к стройным длинным ногам, растрепал ее прическу, и золотистые локоны падали на бледное лицо девушки.
– А какой вы видите меня? – спросила она. – Ведь я англичанка, а вы ненавидите англичан.
Гнев Лукаса сразу же улегся. Протянув руку, он убрал прядь волос с ее лица.
– Когда я смотрю на вас, я вижу только вас, – мягко промолвил он.
Дотронувшись до ее шеи, он заметил, что по телу Джесси пробежала дрожь. Ее дыхание стало учащенным и неровным. Ему хотелось обнять ее, прижать к своей груди, зарыться лицом в ее волосы и вдыхать сладкий аромат. Ему хотелось вновь ощутить вкус ее поцелуя на своих губах и прильнуть к ее мягкой нежной коже. Ему хотелось овладеть ею, пережить упоительные минуты близости.
– Ради всего святого… – с трудом, сдавленным голосом прохрипел он, отступая от нее на безопасное расстояние, – попросите брата назначить вам другого грума.
Джесси покачала головой:
– Я не могу. И вы знаете почему.
Лукас невесело засмеялся.
– Боитесь, что ваша семья и знакомые не одобрят вашу дружбу с Женевьевой Стржецкой. Но как они посмотрят на то, что вы целуетесь с ирландским каторжником?
– Такого больше не повторится, – бледными дрожащими губами произнесла Джесси.
– А если повторится?
– Нет, никогда!
Но верила ли сама Джесси в то, что говорила сейчас?
Глава 18
Джесси сидела на подоконнике в кухне Женевьевы, держа в руках кружку с горячим сидром, и пристально смотрела на вздымающиеся темные волны залива Блэкхейвен. Небо, затянутое тучами, предвещало шторм. Несмотря на то что день был в самом разгаре, на улице наступили сумерки. Под порывами сильного ветра гнулись деревья, волновалось море и дрожали стены домика.