— Простите за резкость, — сказал полицейский, — разумеется, основная наша версия: Ибен убежала и сейчас находится у кого-то в гостях. И тем не менее, как вы понимаете, полиция должна проверить все версии.
Лицо у него по-прежнему алело. Он показывал пальцем на блокнот.
— Закусочные, заправки, может, кафе, да что угодно… Все те места, куда вы сегодня заезжали.
Я схватила ручку. Постаралась вспомнить, чем занималась. Делала вид, будто это совершенно обычное дело — и то, как я поступила, и то, что Ибен исчезла.
— Думаете, она села к кому-то в машину? — голос мой дрожал.
— Я ничего не думаю, — отрезал он.
— Тур еще ничего не понял, — сказала я, — у него не было времени над этим поразмыслить. Понять, что я собиралась… ну да, сбежать.
Полицейский кивнул. Он заглянул мне прямо в глаза, но тут же отвел взгляд — посмотрел на блокнот у меня в руках. Ждал, когда я начну записывать.
Лив
Олесунн
Понедельник, 15 марта 2004 года
Мне тогда было лет шесть, и я лежала в кровати. Патрик смотрел в гостиной телевизор. Оттуда доносились какие-то странные звуки. Он, похоже, смотрел кино. Сказал, что ночью мне из комнаты выходить нельзя, но мне ужасно приспичило в туалет. Я выпила перед сном стакан молока, а ведь Патрик предупреждал, что я об этом пожалею. Вот молоко и попросилось наружу. Мне представилось, что моча в унитазе тоже будет белой. Если открыть дверь тихо-тихо, то Патрик не заметит, а я прокрадусь мимо. Я уцепилась за ручку двери и медленно, чтобы не шуметь, надавила на нее. От усердия я даже язык прикусила. Патрика я не потревожу, только до туалета добегу — и обратно. Я приоткрыла дверь, и звуки сделались громче. Женское хихиканье. Я осторожно высунула голову. Патрик сидел на диване, спиной ко мне. Его волосы падали на плечи. Я посмотрела на экран, силясь понять, что же я вижу. Лица двух женщин где-то сбоку — это они хихикали. С растрепанными волосами, склонив головы и высунув языки. Одна из них сжимала в руке мужской писюн, а тот занимал пол-экрана, похожий на ящерицу, на толстого слизня. Женщины смеялись и смотрели прямо на нас, высовывая длинные языки. Что они такое делают?
— Сара, — Патрик расхохотался, — ты чего вскочила?
Я затрясла головой. Хотела отступить, отвернуться, но в этот момент писюн на экране вдруг увеличился, превратился в удава. Он был совсем рядом, в комнате.
Извиваясь, как червяк, он тянулся ко мне. В ушах гремел смех Патрика.
Я вскочила. Занавески развевались от ветра, плясали, похожие на просторный плащ. Я поднялась с кровати и пошла закрыть окно. Потом вернулась в кровать, где возле того места, где прежде лежала я, расположился Неро. Когда я опять улеглась, он потянулся, показывая мне коричневые, желтые и черные чешуйки. Времени прошло всего ничего, а он вырос вдвое по сравнению с тем, каким был, когда мы взяли его. Я провела рукой по блестящей коже. Змеи, в отличие от теплокровных животных, равнодушны к человеческим ласкам. Наши с Неро отношения были необыкновенными, так мне казалось, однако я чувствовала, что поглаживание его раздражает. Вот и сейчас он принялся извиваться, а потом сполз на пол и дополз до батареи под окном, где и свернулся.
Я встала, подошла к нему и опустилась на колени. Протянув руку, попыталась восстановить связь с ним, ухватилась за кольцо и дернула к себе, но питон воспротивился, поднял голову и зашипел. Как обычно, я услышала в шипении разъяренный приказ. Неро кинулся на меня, и я отпрянула.
Котенка он съел месяц назад. Без еды змеи способны продержаться намного дольше, и тем не менее я видела, что он опять проголодался. Я пыталась кормить его курятиной, но к мертвечине он больше не притрагивался. Вместо этого бросался мне на руку и выплевывал приказы. Движущей силой наших отношений была моя неспособность как следует накормить его. Он же не понимал, каких трудов это мне стоило в прошлый раз и каково мне было. Он не мог взять в толк, почему добыча не появляется по первому его требованию.
Дрожа, я накинула халат, пошла на кухню и, подняв с пола местную газету, открыла ее на странице «Отдам даром». Там было полно объявлений от владельцев животных.
— Кто у нас проснулся? — раздался с порога голос Ингвара.
На Ингваре была футболка с большими зелеными буквами, которые складывались в надпись Sleep, и изображением бредущего по пустыне темного каравана — мотива из альбома Dopesmoker. Я свернула газету и положила ее на стол.
— Ты-то чего не спишь? — спросила я.
Он пожал плечами.
— Я музыкант. — Открыл сервант, достал чашку и налил в нее воды из-под крана. — А вот тебя мы совсем не видим, вечно взаперти сидишь… — Мотнул головой в сторону моей комнаты.
— К занятиям готовлюсь.
— По ночам тоже?
Я посмотрела на свои босые ноги на полу. Из-под большого пальца выглядывал комочек пыли. Я потерла одну ногу о другую и стряхнула его.
— Небось бессонница, — сказал Ингвар.
— Кошмар приснился, — ответила я.
Он сел напротив меня и провел рукой по бороде.
— Ты с Эгилем давно разговаривала?
Я кивнула.
— Я же все время у себя сижу.
— Он провалил экзамены. И отец больше не дает ему денег.
— Я и не знала, что все так плохо, — сказала я.
— Все намного хуже. Его папашу не устраивает, что Эгиль живет с нами. Говорит, мы на него плохо влияем.
Я засмеялась.
— Не исключено, что он прав.
— Он грозится оставить Эгиля без наследства. И тот бесится… Ты же на его днюху придешь?
Я ковырнула ноготь на пальце.
— Ну да.
Ингвар опустил взгляд.
— Ты же знаешь, что… со мной можно поговорить, о чем хочешь. Если надо.
Я засмеялась.
— Да, Ингвар, ты — моя лучшая подружка.
— Я серьезно, — он посмотрел на меня, — правда.
Я зажмурилась, стараясь отогнать воспоминания. Мерные шлепки из комнаты, когда Патрик думал, будто я сплю. И то, как он приходил ко мне потом…
— Ты с ним больше не общаешься?
Ингвар покачал головой.
— И сюда он не придет. — Он снова покачал головой. — Нет. Обещаю.
Я посмотрела на Ингвара.
— Темноватая футболка.
— Для тебя, может, и темноватая. А мне нормально.
После Патрика оставались мокрые пятна со сладковатым запахом. Высыхая, они не исчезали, а чистое сменное белье у нас бывало не всегда. Вспоминая девочку по имени Сара Шейе, я всегда чувствую этот запах.
Я посмотрела на Ингвара, перевела взгляд на свои ноги. Ковырнула пол.
— Что я тогда наговорила? Я в тот вечер напилась и рассказала о Патрике. А что именно, не помню.
— Мне это все неохота повторять, — сказал он, — но за такое член оторвать мало.
— А ведь это еще не самое страшное, — прошептала я.
У меня не осталось сил говорить об этом. О том, как изменилась та маленькая девочка, какой я была когда-то. О том, какой прилипчивой она сделалась. Как хвостиком ходила за братом, требуя его внимания. Как пританцовывала вокруг него. Бывало, именно она первой забиралась к нему в кровать.
— Самое страшное — что я его любила, — сказала я Ингвару. — Поэтому и сбежала.
Ингвар обнял меня — бородатый, теплый, обхватил меня руками, и я, уткнувшись ему в плечо, всхлипнула.
— Это не любовь, — проговорил он, — любовь не такая.
— Для меня она такая.
Ронья
Кристиансунн
Суббота, 19 августа 2017 года
По пути в отделение полиции я заглянула в магазин за парацетамолом, солеными крекерами и «энергетиком». Торговый центр у причала располагался там же, где и всегда, и ничто не напоминало о том, что происходило там вчера. Я расплатилась и, шагая к выходу, открыла пакетик крекеров. Сунув один в рот, села на велосипед и доехала до работы. Что бы вчера ни случилось, произошло это прямо под носом у полиции — возможно даже, как раз в тот момент, когда мы праздновали. Вероятно, я и протрезветь толком не успела, но ждать больше не хотела ни минуты.
Хорошо бы Август еще не пришел. Хорошо бы притвориться, хотя бы ненадолго, будто вчерашнего дня не было… Однако едва я вошла в отдел расследования преступлений, как услышала его голос. Мало того — он, похоже, выпалил: «Что за хрень!» Прежде я еще не видела его сердитым. Прислушалась. Бранились в кабинете Шахида. Дверь туда была закрыта — значит, ругались громко. Остальных слов я не расслышала, но Август практически кричал, а начальник отвечал ему так, словно успокаивал. Потом дверь распахнулась, и из кабинета выскочил Август. Чтобы не столкнуться с ним, я отскочила на несколько шагов и уронила на пол банку с «энергетиком». Он удивленно посмотрел на меня, но тотчас же отвернулся и зашагал по коридору к своему кабинету.
— Привет, Ронья, — услышала я голос начальника.
Я залилась краской и наклонилась поднять банку, пробормотав:
— Я просто мимо проходила…
— Да это же отлично, что ты так рано пришла, — сказал Шахид. — Ты — одна из первых. Слушай, через полчаса придет Тур Линд, отец пропавшей девочки. С ним надо снова побеседовать. И с его женой, но она придет попозже. Нам нужно, чтобы кто-нибудь вел протокол бесед. Как думаешь, справишься?
— Разумеется.
— Если дело затянется, у тебя появятся и другие обязанности, но сейчас это нужнее всего. Я и сам хочу поприсутствовать, однако сначала мне нужно кое-что уладить. Договорись с Августом, как будете работать.
Этого я не ожидала. Обычно я работаю в паре с Биртой. И обычно легко подстраиваюсь. Значит, и сейчас придется подстроиться… Я стиснула зубы и пошла в кабинет. У меня было полчаса на то, чтобы протрезветь, как следует проснуться, победить головную боль, отдышаться и избавиться от румянца. Ничего, все пройдет отлично.
Когда я заглянула в кабинет Августа, тот посмотрел на меня таким взглядом, который и не поймешь толком. Вроде как выжидающим и одновременно недоверчивым. Вчерашний поцелуй угольком горел на губах, хоть это и было странновато. Мне сделалось неловко, в глаза ему смотреть не хотелось, однако если не смотреть, получится еще глупее.