— Дай мне час, — попросила я.
Я посадила Неро в сумку и отнесла его в свою старую квартиру, слушая его шипящие приказы. Я предала его. Разумеется, ему хотелось выбраться, он жаждал свободы, возможности охотиться и жить в согласии с природой. Ему ничто не мешало думать, что он волен поползти по траве и скрыться в лесу, хотя на самом деле, скорее всего, спустя пару дней просто застыл бы насмерть. Хотя воздух был весенний, по ночам вода замерзала.
Дверь была открыта; я вошла в коридор и сбросила обувь. В квартире висела тишина, даже музыки не слышно, а значит, Ингвара дома нет. А вот из гостиной доносился голос Эгиля. Тот похоже, говорил по телефону.
— Давно пора было, — сказал Эгиль, — сейчас я уверен в этом, как никогда.
В его голосе звенело воодушевление. Я заглянула в комнату и тихонько постучала по косяку.
— Мне пора, — сказал Эгиль, — попозже перезвоню. Мы это сделаем!
— Что именно? — спросила я, когда он положил трубку.
— Ограбим его. Уже в субботу. Всего три дня осталось! — Он похлопал телефоном по ладони. — У папаши важная встреча с каким-то заказчиком. Доступ к календарю он мне дал много лет назад, еще когда я с ними жил, — это чтобы мы с ним заранее договаривались о встречах… — Эгиль расхохотался. — Это уже о многом говорит, да? Ну да ладно. Я знаю, где он оставляет машину, так что останется только дождаться и напасть на него, — Эгиль притворился, будто бьет по телефону кулаком, — бам! Повалим его на землю, а пока он валяется, заберем у него ключи от дома. Где сейф, я знаю; код Дэвиду я сказал. Вот и всё. Присоединяйся.
Я покачала головой:
— В тюрьму неохота.
Он посмотрел на меня и хитро улыбнулся.
— Я тебе самое клевое не рассказал. В субботу первый матч на стадионе «Колор Лайн». В городе будет полно народу в болельщицкой одежде, поэтому нам надо лишь одеться как болельщики, и нас никто не заметит. Это будет идеальное преступление, совершенно точно.
— А кто ударит его?
Эгиль ухмыльнулся.
— Я! Причем с удовольствием.
— Если он тебя увидит, то поймет, кто именно его ограбил.
— Мы же наденем маски. А действовать будем очень быстро, он и разглядеть меня не успеет. — С неестественным возбуждением он снова ударил кулаком о ладонь.
— И у тебя хватит смелости? Собственному отцу по черепу засветить — здесь нервы нужны железные.
— Ты к чему это все? — Он нахмурился.
Я поставила сумку на пол и расстегнула молнию. Неро неподвижно лежал, высовывая язычок.
— Он твой, — сказала я.
Эгиль уставился на змею. Раздражение как рукой сняло.
— Ты серьезно?
— При одном условии. Ты никому не скажешь, что он жил у меня. Будешь говорить, что ты только что его купил.
Эгиль расхохотался.
— Так я ж уже всем растрепал…
— Придумай что-нибудь. Обсуди с Ингваром. У меня никогда не было никакой змеи. Ясно тебе?
Он кивнул.
— Если для тебя это так важно, то ладно.
— Главное, чтобы Анита ничего не узнала.
— Анита? Когда ты жила с нами, она постоянно тут зависала, а я тогда много про питона рассказывал.
— Аните я сказала, что ты врал. Она мне поверила. А вот сейчас ты купил себе питона.
Эгиль уселся на диван. Я наклонилась и погладила Неро по чешуйчатой голове, говоря про себя, что поступаю так ради него самого. Наши отношения — черная дыра, затягивающая меня внутрь. Пока положить этому конец, пока она меня совсем не поглотила.
— Дальше поступай, как считаешь нужным, — сказала я Эгилю.
Затем встала и направилась к выходу, желая побыстрее уйти из этого дома, оставить этот фрагмент жизни позади. И этот фрагмент вплоть до последней минуты был лишь фрагментом. Возможно, теперь жизнь наконец-то начнется по-настоящему.
— Хорошо прокатиться! — крикнула я с порога.
Мариам
Олесунн
Вторник, 22 августа 2017 года
Я села в кровати, поджав под себя ноги и вслушиваясь в гудки в трубке. Сюда я приехала для того, чтобы поговорить с Эгилем. Он наверняка что-то знает. Либо он сам взял ключ, и тогда ему известно, какой путь тот проделал после этого, либо если это не Эгиль, то он в курсе, кто взял ключ. Он тогда со всеми был знаком — и с мажорами, и с отморозками.
— Муниципальная тюрьма Олесунна, — проговорил бесстрастный мужской голос в трубке.
— Я хотела бы поговорить с одним из ваших заключенных, Эгилем Брюнсетом. Это мой старый друг.
— О посещениях и телефонных звонках следует договариваться заранее.
— Насколько заранее? Я сейчас проездом в Олесунне и через несколько дней уеду.
— Это зависит от различных факторов. Давайте я уточню, а вы перезвоните мне через час.
Я оставила свои данные и попрощалась. Когда набирала номер Тура, пальцы у меня дрожали. Будь все как прежде — и Тур сейчас был бы занят на работе, а Ибен сидела бы на уроках. Однако глупо ожидать, что теперь все будет как прежде. Голос у Тура хриплый, словно со сна. А ведь он никогда не спит днем…
— Что-то случилось? — спросила я.
Ответил он не сразу.
— Ты всерьез интересуешься, не случилось ли чего? — Хрипота исчезла.
Я сглотнула.
— Я просто не знаю, что сказать.
— Скажи, что скоро вернешься домой.
Я представила, как он лежит на кровати, одетый, с покрасневшими глазами. Что-то в этой картинке было неправильно. Тур не такой. Он сильный. Все время, пока мы с ним знакомы, его уверенность в себе придавала ему сил. Тур умеет выстраивать рамки, созидать, укреплять и менять.
— Пока я не могу вернуться.
Он дал отбой. Я посмотрела, как Неро пытается уместить свое крупное тело под комодом. Посчитала про себя до ста. И снова позвонила Туру. Не отвечал он долго.
— Да, — услышала я наконец.
— Мне кажется, что Ибен в Олесунне.
— Если тебе что-то известно, сообщи в полицию. Ты не следователь. И ты играешь жизнью моего ребенка.
— Она не твой ребенок, Тур, — сказала я и тотчас же пожалела.
— Разумеется, мой. Я ночью глаз сомкнуть не могу, даже больничный взял. Мне сегодня предложили успокоительное, но успокоюсь я, только когда Ибен найдут.
— Я тоже, — сказала я, но поняла, что это не совсем правда. Я уже чуть-чуть успокоилась, приехав сюда. И Неро, который лежал на моем животе, тоже меня успокаивал. И — попытка вернуться назад, в те времена, когда трагедии еще не произошло.
— Я бы очень хотела вернуться домой. И как только сделаю все, что нужно, сразу же вернусь. Просто мне надо поговорить кое с кем, а эти люди, скорее всего, с полицией встречаться не захотят. Я поступаю правильно — я это знаю.
— Ничего ты не знаешь!
Я наблюдала за неподвижным туловищем Неро. Я все никак не привыкну, что он такой большой, — и все же он прежний. Я прикинула, как объяснить все Туру. Его мир совсем не похож на тот, в котором я сейчас нахожусь. Ему проще. Следуй правилам и выполняй обязательства — для Тура ничего иного не существует. Повсюду глаза, которые смотрят на него и оценивают каждый поступок. Такова жизнь политика, действующего в интересах общества. И если он ради меня скроет от полиции какие-то сведения, это, возможно, разрушит его карьеру. Однако именно об этом мне и придется его попросить, причем даже не объясняя ему ничего. Если я пущусь в объяснения, нашему браку конец.
— Я сегодня позвоню в полицию, — сказал Тур, — сообщу, что ты уехала и что у тебя есть сведения, которые, по твоему мнению, могут вывести на Ибен. И полиция найдет тебя.
— Пожалуйста, подожди еще один день. Поверь мне, я ни за что не стала бы тебя просить, не будь это так важно.
Тур молчал, а значит, моя выходка либо окончательно вывела его из равновесия, либо он просто раздумывал.
— Если спросят, скажи, что я поехала к родным, — сказала я. — Записку мою сожги. Скажи, что я не нарочно скрыла, что уезжаю, а думала, мол, это не очень важно. Нам сейчас тяжело — так и скажи. А если не спросят, ничего не говори. Подожди всего один день.
— Если Ибен жива, — ответил Тур, — то этот день, возможно, отделяет ее жизнь от смерти.
— Вот как раз поэтому мне и надо, чтобы ты подождал, — сказала я. — Полиция ничего не сделает. Я должна найти ее сама. — От этих слов у меня свело живот, согретый свернувшимся в клубок Неро.
— Ты что-то скрываешь от меня, Мариам? Это связано с биологическим отцом Ибен? Ты знаешь, кто он, да?
— Прости, — сказала я, — но кое-чего тебе лучше обо мне не знать. Один день, ладно?
Тур вздохнул.
— Я подумаю.
Когда он положил трубку, я легла на кровать и уставилась в белый потолок, который так часто разглядывала, живя здесь. Тур в отчаянии, это понятно, и если он прямо сейчас позвонит в полицию, я пойму. Жаль, что ему приходится справляться со всем этим в одиночку. И тем не менее сейчас я не могу вернуться. Мне нужно отыскать Ибен.
Лив
Олесунн
Четверг, 14 апреля 2005 года
Анита провела рукой по огромному синяку на бедре. Она осталась в футболке — сказала, что не хочет, чтобы я увидела, насколько все плохо. Аврора лежала на полу в коконе-колыбельке. Она проспала всю ночь — видимо, устала от всего, что ей пришлось пережить вчера.
— Мама не захотела даже взглянуть на нее, — сказала Анита, вытирая слезу. — Она всегда была очень упрямой, а уж теперь… Никогда ее не прощу.
Я обняла ее. Осторожно погладила по спине, сказала:
— Ты сильная. Я тобой горжусь.
От внезапно раздавшегося звука Анита вздрогнула; я отпустила ее, но она тут же прижалась ко мне снова. На столике у кровати завибрировал ее телефон. Она взяла его и прочитала сообщение.
— Это Бирк. Снова.
Она отшвырнула телефон с такой силой, что он пролетел через всю комнату и приземлился на кучу одежды в углу.
— Скажу честно, — начала Анита. — У меня нет денег, чтобы снять квартиру. И я понятия не имею, как их достать. Мама ничего мне не даст.
— А отец?
Она покачала головой.
— Он скажет, что не нужно было бросать Академию бизнеса ради художества. Мне нужна работа. Надо где-то добыть денег.