Внезапно из-за колонны появилась тень, материализовавшаяся передо мной Келом.
– Что с тобой? – спросил оборотень.
Я отступила на шаг, почему-то безумно боясь даже Кела… Хотя с чего бы?! Это же Кел… А если…
– Кел, – я посмотрела ему в глаза, – а насколько ты подчиняешься Роутегу?
– Безоговорочно, – мгновенно, не задумываясь даже, ответил он.
Мне стало еще хуже.
Пройдя к спуску с террасы, я медленно опустилась на ступеньки, села, обняв колени руками и уткнувшись в них подбородком. Внезапно поняла, что умереть я теперь тоже очень даже могу, причем совершенно жуткой мучительной смертью, и накатил тот страх, что преследовал, пока я искренне была убеждена, что в следующий мой день рождения Вихо меня убьет.
– Мадди, ты чего? – Кел подошел, сел рядом на ступеньки. – Тебя старейшина обидел?
Если бы… а вот Роутег обидеть может, и еще как. Причем винить его я… даже не знаю смогла бы, учитывая то, как поступили с его девушкой. Потом вспомнила о том, как он обрадовался, когда понял, что между мной и Вихо ничего не было… «Я бы в любом случае смирился с его запахом на тебе, у меня бы не было выбора». И я отчетливо поняла, что Роутег переспит со мной. Просто чтобы утереть Вихо нос. Переспит совершенно точно, он этого даже не скрывал особо. Точнее, вообще никак не скрывал, достаточно вспомнить его поведение на кухне позавчера. А после этого отдаст на потеху стае? Получается, что так.
Мелькнула мысль: «Бежать».
Мелькнула и тут же исчезла – куда бежать? Здесь пески вокруг, а там… там Вихо, и я даже не знаю, что хуже – смерть здесь, пусть даже и такая жуткая, или жизнь там? Бежать некуда.
Медленно поднявшись, я сказала:
– Не могу так сидеть, тошно. Наверное, будет лучше, если проедусь.
И поплелась к электрокару.
По городу ехала с черепашьей скоростью, размышляя о том, что меня ждет впереди. Забавное приключение перед принесением себя в жертву забавным быть переставало. И я откровенно не знала, что делать. Почему-то было стойкое чувство, что Вихо не откажется от меня, даже если Роутег… а не хочется думать, что может сделать Роутег. В конце концов, Вихо по крайней мере умел хоть иногда быть милым… Кого я обманываю? Он не умел. Как и Роутег.
Остановившись, закрыла лицо руками и долго сидела так, пока не услышала совсем рядом:
– Роутег приказал тебе вернуться.
Вскинула голову, увидела незнакомого оборотня на мотоцикле, который остановился рядом. И вот как он подъехал совершенно без звука?! Что это за мотоциклы такие?!
Ну, приказал так приказал, я развернула электрокар и помчалась к дому Повелителя… со скоростью пять миль в час. Медленнее эта хрень просто не ехала. Оборотень следовал за мной шагом. Он устал обгонять и возвращаться, плюнул, причем демонстративно, и теперь шел рядом, ведя своего стального коня за руль. Я ехала.
Но как бы ни растягивала время, наступил момент, когда все же подъехала к дому Роутега. Оставила электрокар, не вынимая ключей из замка зажигания, уныло пошла к строению, нехотя поднялась по ступеням, открыла дверь, вошла.
Надеюсь, он устал ждать и потому ушел, в смысле, Повелителя Истэка тут не было. И запаха леса больше не было. И даже свет нигде толком не горел. Нигде, кроме комнаты, в которой я поселилась. Предчувствуя малоприятное, поднялась по лестнице наверх, открыла шире дверь и… Роутег сидел на кровати, а перед ним лежали все мои вещи. Мои личные вещи. То, что я взяла из своего дома, отчетливо понимая, что больше никогда в него не вернусь. Это были мои личные вещи!
– Ты долго, – вытаскивая из рюкзака коробочку с ожерельем, подаренным мне Вихо, произнес Роутег.
– Я была бы очень благодарна, если бы ты не рылся в моих вещах! – Желание подойти и вырвать рюкзак из его рук сдержала с трудом.
Оборотень мрачно глянул на меня поверх моего же рюкзака, открыл коробочку, поднес к лицу, вдохнул, хмыкнул и произнес:
– Надевала всего раз. Забавно.
– Ничего забавного. – Я продолжала стоять в дверном проеме, с нескрываемой яростью глядя на него.
Роутег, словно впечатлившись демонстрацией моей злости, засунул коробочку обратно в рюкзак, небрежно отшвырнул его на край кровати, после чего поднялся и сообщил:
– Ты понимаешь, насколько желанна?
Я не совсем поняла, к чему это было сказано, но оборотень объяснил все очень наглядно – он медленно подошел ко мне, пальцем поддел подбородок, вынуждая запрокинуть голову. С высоты своего роста заглянул в мои глаза, затем его взгляд, скользнув по лицу, остановился на губах. Роутег с нескрываемым желанием глянул на них и снова посмотрел в мои глаза. Вопросительно посмотрел.
– Нет! – проговорила, отчетливо понимая, что, если он действительно этого захочет, на мой отказ не обратит ни малейшего внимания.
И от осознания своего полнейшего бессилия захотелось взвыть. Или забиться в истерике… или броситься прочь так быстро, как только смогу, или…
– Ты очень красивая, – хрипло произнес Роутег, его глаза мягко засияли серебром, – соблазнительная…
Большим пальцем он коснулся моих губ.
– Нежная…
Я дернулась, сбрасывая его руку с себя. Роутег усмехнулся, пристально глядя на меня совершенно холодными злыми глазами. Вожделение, интерес ко мне как к женщине? Как бы не так! Он если и затащит меня в постель, в процессе будет думать лишь об одном – как сильно это взбесит Вихо. И я бы позлорадствовала, вот только было очень горько и страшно. Очень страшно.
Несколько долгих, пугающе долгих секунд Роутег смотрел в мои глаза, а затем неожиданно спросил:
– Что привезти тебе, Мадди-цветочек?
– Ничего. – Я отступила на шаг, надеясь, что он сейчас просто уйдет, и все. Уйдет, и я останусь одна, мне безумно нравилось, к слову, быть одной… так безопаснее.
Роутег улыбнулся, а затем ледяным голосом приказал:
– Вернись на место!
Мне вдруг захотелось ощутить в ладони рукоять револьвера с разрывными пулями в стволе. Но его не было. Я была совершенно одна в доме с медленно звереющим оборотнем. Действительно звереющим – глаза Роутега по-звериному засияли желтым, на руках и груди резко обозначилась мускулатура, сам он чуть ссутулился. Затем вздрогнул, поднял руку, с некоторым недоумением глядя на нее… Резко выпрямился и молниеносно обернул трансформацию вспять. Снова взглянул на свою руку, затем опустил ее, пристально посмотрел на меня и хрипло произнес:
– Если я приказываю, ты должна подчиняться мгновенно. Уясни это сразу.
Я, едва дыша, смотрела на него, потому что, несмотря на обращенную трансформацию, его глаза продолжали тускло сиять желтым. А значит, передо мной сейчас практически зверь.
– Подойди! – хрипло приказал он.
– Р-роутег, – меня начало буквально трясти, – у тебя г-г-глаза… светятся.
Он нахмурился. Вновь поднял руку, внимательно осмотрел ее, сдавленно спросил:
– Сильно светятся?
Я кивнула. Он опустил ладонь, взгляд его метался по комнате, а потом словно прикованный остановился на мне.
И Роутега начало ломать.
Я не знаю, как иначе описать это, но, глядя на меня, оборотень вновь ссутулился, черты его лица заострились, мускулатура проявилась четко, тело стало напряженным, словно зверь готовился к прыжку. И взгляд… он, в отличие от тела, менялся медленнее, но становился заметно злее.
– Вернись на место, – с нескрываемой угрозой повторил Роутег.
Все, чего мне сейчас хотелось, – это развернуться и броситься прочь, сбежать, оказавшись как можно дальше, вот только я прекрасно понимала – догонит в считаные секунды. Или даже в одну секунду. А еще казалось, мне стоит только повернуться спиной, разорвать зрительный контакт, и зверь ринется в атаку.
– Я. Сказал. Вернись. На место! – прорычал монстр.
Очень медленно, не отрывая от него взгляда, сделала два шага вперед и замерла. Я подчинилась, сделала, как он и сказал, но почему-то именно моя покорность стала толчком для зверя. Стремительным плавным движением он словно перетек в пространстве, рывком настигнув меня, одной рукой обхватил за талию, второй, намотав волосы на кулак, заставил запрокинуть голову и, склонившись над вынужденной смотреть на него мной, прошептал, касаясь губами моей щеки:
– Ты пленница, – губы скользнули по скуле, – выказывать неповиновение несколько глупо с твоей стороны, ты не находишь?
Я уже ничего не находила, мне было просто безумно страшно. Все, что я успела в момент, когда он притиснул меня к своему телу, – это выставить ладони, в попытке его оттолкнуть, и сейчас я руками ощущала и его стальные напряженные мышцы, и хриплое дыхание, и биение мощного сердца.
– Вкусссная, – продолжил он, целуя теперь шею.
Нежно, едва касаясь губами, он целовал бережно, и это было диким контрастом в сравнении со стальным захватом волос, лишающим возможности шевельнуться и вынудившим выгнуться дугой в его руках.
– Сладкая, – прижал к себе сильнее, намеренно давая ощутить, что движет им уже не только жажда мести, заставляя понять, насколько сильно он меня хочет, – кэтери… – коснулся языком ключицы.
И я не выдержала.
– Пожалуйста, – по щекам потекли слезы, – пожалуйста, не надо!
Роутег остановился.
Вмиг выпустил мои волосы, затем прекратил прижимать к себе, опустив руки. Я пошатнулась, но, едва он попытался поддержать, отпрянула в сторону, с трудом удержала равновесие, развернулась и бросилась в ванную.
Там, заперев дверь, включила душ и, как была в одежде, забралась под воду. Истерика накрыла уже там. Захлебываясь слезами, я смывала с себя все прикосновения, намыливая по двадцатому кругу лицо, шею, плечи, теряя кусок мыла и подхватывая его, чтобы уронить снова. Меня трясло, как в лихорадке, руки не слушались, и хотелось зареветь в голос, но я боялась. Боялась, что, если он услышит хотя бы всхлип, снесет дверь и ворвется сюда…
– Маделин! – голос Роутега донесся из-за запертой двери, перекрывая шум воды.
Я замерла, в очередной раз выронив мыло.
И вдруг…
Самым непостижимым образом я вдруг услышала будто совсем рядом, словно кто-то прошептал, касаясь виска: «Маделин… Мадди…»