– Что с тобой? Что на тебя нашло?
Радом стояла Каро. Он не слышал, как она подошла.
– Нет, ничего. – Симон прихлопнул на лбу привлеченного запахом пота комара, судорожно сглотнул и отер пот. – Если бы я только мог вспомнить! Но мои воспоминания словно кто-то стер.
– Не считай себя сумасшедшим. От того, что ты будешь себя мучить, станет только хуже.
Каро улыбнулась ему, и ее улыбка напомнила ему мамину. Эта улыбка означала: все не так плохо, как тебе кажется.
– Знаешь, наверно, это даже хорошо, что ты не можешь вспомнить всего, – сказала девочка. – Значит, есть возможность представить себе события так, как тебе хотелось бы.
Он смотрел на нее, наморщив лоб.
– Что ты имеешь в виду?
– Наши фантазии, например. Когда жизнь становится невыносимой, нам остается лишь фантазировать. В мире фантазий возможно все… Я так часто делаю. Например, представляю, что в следующие выходные меня приедут проведать родители. Вдвоем. Это дает мне силы пережить неделю.
– Но что происходит, когда они все-таки не приезжают? Я не могу вернуть своих родителей. Они умерли.
– Нет, не умерли, пока ты носишь их в своем сердце. – Каро пожала плечами. – Смешно звучит, но я действительно в это верю. Пока кто-то о нас думает, кто-то нас помнит, мы не умерли окончательно. Твои родители с тобой. Ты должен лишь мысленно представить себе их и сделать частью своей жизни.
Симону вспомнилась недавняя поездка на кладбище. Ощущение, будто гробы родителей пусты, а сами они уехали куда-то далеко-далеко. «Конечно, – подумал он. – Они продолжают жить во мне». Каро была права. Возможно, Леннард хотел сказать то же самое. Но в нем говорил разум, а не сердце. Однако не все ли равно? Когда думаешь о ком-то с любовью, сердце и голова приходят к согласию. Эту фразу он где-то вычитал, и она ему понравилась.
– Пойдем же, – позвала его Каро, снова усаживаясь на велосипед. – День сегодня слишком прекрасен, чтобы омрачать его трауром.
Симон в последний раз оглянулся. В лесу снова что-то хрустнуло. Возможно, в чаще кто-то крался, наблюдая за ними. Точнее, за ним. В особенности за ним. «Я до тебя доберусь! – рычало чудовище в его голове. – Ты не скроешься!»
Симон поторопился к своему велосипеду:
– Давай-ка смоемся отсюда. Это была не слишком хорошая затея – приезжать сюда.
Каро снова внимательно посмотрела на него, будто пытаясь прочесть его мысли, – и Симону показалось, что в тот момент дар ясновидения действительно снизошел на нее, как ни глупо это звучало. Во всяком случае Каро догадалась, что Симона необходимо срочно приободрить. Ее лицо озарилось лукавой улыбкой.
– Хорошо, поехали. Чур, кто приедет последним, тот дурак!
Она начала крутить педали и весело покатилась вниз по узкой дорожке, по которой они сюда приехали. Симон последовал за ней в своем темпе. Он был рад покинуть это мрачное место. Но, несмотря на облегчение, он чувствовал, что вскоре снова вернется сюда. Как возвращается каждую ночь. Снова и снова. До тех пор, пока ему не удастся заглянуть за дверь.
27
Снова Каро обгоняла его, и снова Симону пришлось приспосабливаться к ее темпу. Вероятно, она каждую свободную минуту проводила на велосипеде. А что ей еще оставалось, если ее каникулы были «мертвым домом», как она выразилась? Когда он наконец доехал до финиша, она, победно улыбаясь, ждала его там.
– Ну, так кто у нас дурак?
Кашляя, он поставил велосипед рядом с ее железным конем и с удивлением разглядывал здание, возвышающееся над кронами группы деревьев.
– Боже мой, это же старый лесной отель! – воскликнул Симон, вытирая пот с лица. – Я совсем о нем забыл.
– Ты когда-нибудь уже бывал здесь?
– Да, но очень давно. Мне тогда было шесть или семь. Дедушка собирал в этих местах грибы.
Каро взглянула на заброшенный отель, в ярком свете солнца и впрямь казавшийся каким-то нереальным, и заслонила глаза рукой.
– Выглядит как заколдованный дворец, тебе не кажется?
Симон согласно кивнул. Еще в детстве здание напоминало ему замок Спящей красавицы. Он знал, что раньше отель служил приманкой для туристов и для ищущих уединения. Но с тех пор, как владелец тяжело заболел, здание стояло заброшенным.
«Сыну неинтересно продолжать семейное дело, – рассказал Симону дедушка. – Ему лишь бы прожигать жизнь да волочиться за каждой юбкой – такой бездельник!» После смерти старого хозяина отель продали общине. Поскольку, как и следовало ожидать, другого покупателя не нашлось. Жаль, разумеется.
С того времени отель выглядел так, будто впал в заколдованный сон сотню лет назад, забытый всем миром. Некогда белый фасад покрывали пятна мха, плющ вился по стенам. Во многих местах отлетела штукатурка и проглядывала кирпичная кладка, выцветшая от времени и напоминавшая розовые шрамы. На крыше, покрытой полуразрушенной черепицей, свили гнезда многочисленные птицы, а на одном из шатких деревянных балконов над ветхим плетеным креслом развевался рваный солнечный зонтик.
Как и много лет назад, Симон почувствовал странное, но настоятельное желание войти в обитую железом дверь и поправить покривившуюся вывеску с надписью «Панорамный отель «Семь елей». Ребенком он удивлялся этому названию: без сомнения, елок росло рядом куда больше, чем семь. Он спросил себя, какие именно из деревьев имелись в виду. Но, даже если бы на изгороди не висела предупреждающая табличка «Осторожно: опасность обрушения!», ни за какие деньги Симон не согласился бы войти в дверь под криво висящей вывеской. Многочисленные окна, закрытые жалюзи и похожие на сонные глаза, останавливали его. И сегодня, девять лет спустя, они казались ему враждебными. «Если мы потревожим его, старый замок пробудится и откроет глаза», – подумал он.
Надпись-граффити «Хоррор-отель» не показалась ему смешной, хотя намалевавший ее вряд ли был серьезен. Ему вспомнился фильм ужасов «До крови», который он смотрел в детстве вместе с Майком. В одном из эпизодов дверь вдруг начала дышать, и Симон от страха спрятался за спинку кресла, пока сцена не закончилась. «Не удивлюсь, если двери в этом здании действительно дышат, – подумал он. – Или если души бывших постояльцев бродят по темным коридорам».
– Ну, что случилось, где ты там застрял? – Голос Каро вырвал его из задумчивости.
– Ты хочешь войти внутрь?
– Конечно. Пойдем, там действительно прикольно, особенно в южной части.
«С южной стороны, где в траве под стеной растут лисички», – пронеслось у Симона в голове. Это был голос дедушки.
– Велосипеды давай лучше спрячем, – сказала Каро, заталкивая свой велосипед в кустарник. – Хотя я никогда никого там не встречала, береженого бог бережет. Если нас поймают, мало не покажется.
Симон не моргая смотрел на отель и на ограду. Ему было не по себе. Он ведь трусишка, заячий хвостик, как часто называл его Ронни. Однако он преодолел себя и поставил свой маунтинбайк рядом с велосипедом Каро. Вдруг он заметил на земле нечто, приковавшее его внимание.
– Посмотри-ка, тут звериные следы!
– Ну и что? В лесу полно зверей. Дикие кабаны, олени, зайцы…
Он с сомнением покачал головой и опустился на колени.
– Нет, это не отпечатки копыт. И не заячьи следы. Дедушка мне показывал, как они выглядят. А для лисы они слишком большие.
– Тогда чьи это следы?
Симон коснулся пальцами почвы, влажной и рыхлой в тени.
– Возможно, большой собаки.
Едва он это выговорил, олицетворение его страха снова возникло в его мозгу. Огромный серый силуэт с пылающими глазами. Стоящий на лесной тропинке. Картинка тотчас пропала, но Симон узнал ее.
– Волк, – прошептал он и почувствовал, будто по его спине ползет железное насекомое.
Это тоже воспоминание?
– Волк? – Каро наморщила лоб и опустилась на колени рядом с ним. – У нас уже сто лет нет никаких волков.
– Да, но иногда пишут о волках, пересекающих границу.
– В Баварском лесу – возможно, но не здесь, в Фаленберге, – твердо сказала Каро. – Но ты прав: это очень крупная собака. Возможно, пастушья овчарка.
Внезапно Симона осенило.
– Поисковая операция! – воскликнул он. – Здесь искали пропавшую девочку. Наверняка с собакой.
– Да, Леони. – Каро кивнула с серьезным видом. – Возможно.
– Ты ее знаешь?
Каро поднялась на ноги и отряхнула землю и хвою с испачканных голых коленок.
– Не то чтобы знаю. Только на лицо. Она училась у нас экстерном. Кроме того, она на класс старше меня.
Симон снова осмотрел собачьи следы на земле.
– В новостях говорили, полиция предполагает, что с ней случилось что-то совсем плохое, – сказал он. – Как ты думаешь?
– Надеюсь, они ошибаются, – ответила Каро, не поднимая глаз от своих кроссовок с черепами. – Но думаю, что мир достаточно зол, и надо смотреть, кому доверяешь.
28
Недалеко от того места, где они спрятали велосипеды, в ограде обнаружилась дыра. Каро заставила себя пролезть в нее первой. Симон последовал за ней, и они двинулись напролом через дикие заросли. Они миновали полуразрушенные скульптуры, покрытое мхом поле для игры в садовые шахматы, колодец, который из-за разросшегося плюща едва можно было узнать. Оттуда к южной части отеля вела вымощенная плитками дорожка. Симон снова и снова смотрел на окна. Несмотря на то что жалюзи были закрыты, у него возникло странное чувство, будто за ними наблюдают.
Каро уверенно шагала вперед. Казалось, она ничего не боится, и в этом Симон ей слегка завидовал. В каком-то смысле она походила на Майка – в те моменты, когда они вместе со старшим братом совершали запретные вылазки, чтобы узнать мир вокруг. Майк всегда шел на шаг впереди него.
Когда они наконец достигли задней стены отеля, Каро подняла руки в стороны и несколько раз крутанулась на месте.
– Вуаля! – сказала она. – Мы наконец-то на месте. От удивления Симон проглотил язык, а Каро улыбнулась.
– Тебе нравится?
– Еще бы!
Симон ступил на широкую солнечную террасу, с которой открывался прекрасный вид на долину реки Фале. Неприятное впечатление, произведенное зданием, вмиг оказалось забыто. Хотя годы заброшенности не прошли бесследно для террасы – многие плитки встопорщились, между ними проросли папоротник, львиный зев и сорная трава, – камни пола оставались по-прежнему столь белоснежными, что их сверкание на солнце ослепило Симона.