Симон остановился и спешился. Вероятно, это было то место, где он упал. Канава была широкой, оба ее склона обильно поросли травой. Глубина не более полуметра. На дне подсыхал на солнце слой грязи, на его поверхности образовались причудливые разводы. Не будь этой грязи и травы, падение Симона имело бы более серьезные последствия. Мальчик инстинктивно сжался и подумал о своем отце. «Ты все же дитя воскресенья».
Он поднял взгляд вверх, к тому месту, где накануне стояла Мелина, и снова вызвал перед глазами ее образ. Девушка стояла около темного автомобиля и разговаривала с водителем. Мотороллер она поставила справа, недалеко от канавы. Был ли на ней шлем? Симон не мог вспомнить. Вероятно, был. Но она могла его снять, чтобы проще было беседовать с водителем. Таким образом, что конкретно он видел? Ее светлые волосы или шлем?
«Волосы. Нет, все-таки шлем… Или это все же были волосы? Шел дождь, волосы могли намокнуть и облепить голову. Может, Мелина именно поэтому сняла шлем… Вот дерьмо!» Он дорого бы дал, чтобы вспомнить точнее. Картина в его голове была расплывчатой, на ней с трудом можно было что-либо рассмотреть. Вероятно, падение сказалось на Симоне сильнее, чем он первоначально подумал. Головная боль и дождь ухудшали зрение. К тому же в то время уже почти стемнело.
Давящая жара тоже снижала его способность рассуждать. Виски пронзительно болели, а путь впереди искрился, напоминая мираж в пустыне. Он вытер лицо. Кожа горела и казалась соленой. Мощный поток транспорта на улице распространял вокруг запах бензина. «Машина, – напряженно думал он. – Как же выглядела эта проклятая машина?» Изо всех сил он сконцентрировался на картинке в своей голове. Он видел автомобиль внутренним зрением. Схематично, в штрихах дождя, освещаемый вспышками молний.
«Машина была черной, – вспоминал он. – Возможно, темно-синей. В любом случае большой. И точно это был не старый «Мерседес». Хотя бы в этом пункте он был уверен. В его воспоминании автомобиль включил указатель поворота. Но так ли это было в действительности, Симон не мог поклясться. Что он знает еще? Задние огни. В темноте они напоминали горящие глаза. Сузившиеся и странно злые. Но попытка не удалась. Больше он ничего не смог вспомнить. Хоть бы еще какая-то деталь! Какая-то зацепка!
Ничего не шло на ум. Он посмотрел на движущийся по улице транспорт и удостоверился: темных автомобилей было довольно много. Даже если в этот самый момент машина преступника проезжала мимо, Симон бы ее не узнал. Беседа. Что Мелина говорила водителю? Симон напряг мозги так сильно, что, казалось, голова вот-вот закружится. Но ничего не вспоминалось. Он не мог разобрать слова Мелины – она стояла слишком далеко. Он только слышал, что она разговаривает, но не мог различить, что конкретно она говорит.
Был водитель ей знаком? Вероятно. Сесть ночью в автомобиль можно только к тому, кого хорошо знаешь. Естественно, это был экстраординарный случай. Разразилась жуткая гроза, и Мелина не могла ехать дальше на мотороллере. Но она могла сесть в машину лишь к тому, кого знала и кому доверяла. Кто это мог быть? Он вспомнил, что при вспышке молнии видел, как Мелина открывает дверцу с противоположной стороны от шофера. Но как бы он ни старался, вспомнить лицо водителя не мог. И даже его силуэт. Симон был готов просто из кожи выскочить.
«Нужно было к ним подойти, – со злостью думал он. – Трус несчастный, я должен был к ним подойти! Тогда ничего бы не случилось. Я должен был…» Вдруг он ощутил, как велосипедная дорожка под ним ощутимо колыхнулась. Будто ее кто-то тряс, как ковер. Резкая боль пронзила виски, его затошнило. «Сейчас у тебя случится солнечный удар», – прозвучал в голове голос матери. Да, мама права: именно это с ним вот-вот произойдет. Скоро жара его доконает.
С самого утра он ничего не пил. Симону казалось, что его пересохший язык превратился в клубок грубой шерсти. Ему срочно надо убраться с солнца и что-нибудь выпить. Скорее, как можно скорее! Он крепко вцепился в велосипедный руль, чтобы не упасть. Ни за что на свете ему сейчас не хотелось возвращаться в Кессинген. Фаленберг лежал много ближе.
«Не стой на солнце, парень!» Это уже был голос отца. Наконец он понял, куда ему ехать. И, собрав последние силы, поехал.
57
Парковочные места вдоль городского сада были все заняты. Автомобили и мотороллеры теснились друг возле друга, словно в гигантской пробке. Все, кто мог, искали в этот час прохлады у пруда Фаленберга, находящегося в центре парка. Поверхность воды отражала солнце подобно большому зеркалу.
Симон прислонил велосипед к стволу дерева, крепко-накрепко зафиксировал его цепью и направился в сторону ближайшей закусочной. Он вел себя как путник, много дней шедший через пустыню и вдруг заметивший впереди оазис. Старого деревянного киоска, в котором бабушка с дедушкой когда-то покупали ему мороженое, газировку и картофель фри, уже не было, на его месте возвышался белый вагончик с надписью «Мистер Софти – мороженое и клевые напитки». Вероятно, у мамы нашелся бы к этой надписи подходящий комментарий, подумал Симон. Ее всегда сердили англицизмы и сленговые выражения.
Мужчина из вагончика немало удивился, когда Симон заказал две бутылки минеральной воды, расплатился мелочью и одну бутылку тотчас осушил, даже не присаживаясь.
– Вот так жажда! – сказал продавец, улыбаясь, когда Симон протянул ему пустую бутылку.
Симон в ответ лишь кивнул. Он второпях выхлебал порядочно холодной воды и теперь боялся, как бы съеденное раньше не выскочило. Срыгнул газ от воды. Двое маленьких пацанов в купальных плавках, сидевшие поблизости, рассмеялись. Рассмеялся и продавец. Симона это смутило, но что поделаешь. Втянув голову в плечи, он зашагал в сторону пруда, избегая любопытных взглядов.
– Мое почтение! – бросил продавец мороженого ему в спину. – Это было землетрясение на десять баллов по шкале Рихтера!
Затем его смех растворился в звоне посуды и гуле голосов. Весь берег пруда был переполнен купающимися и загорающими. Пляжные покрывала и надувные матрасы лежали впритык друг к другу. В воздухе витали ароматы масла для загара, повсюду шумели люди. Симону пришлось обогнуть добрую половину пруда, прежде чем он обнаружил свободное местечко. Оно находилось недалеко от невысокого холма и давало хороший обзор. Как раз то, что ему нужно.
Он растянулся на траве и открыл вторую бутылку. Пока мальчик утолял жажду – на этот раз не так жадно, маленькими глотками, – он всматривался в пеструю людскую сутолоку. Все было почти как раньше, когда он бывал здесь с родителями и с бабушкой и дедушкой. Большинство публики на пляже составляли любовные парочки и семьи. Ребят его возраста было мало. Наверняка они отдыхали на озерах за городом, где не так многолюдно.
Постепенно Симон почувствовал себя лучше. Головокружение и головная боль отпустили. Он допил вторую бутылку и посмотрел на детей, плескавшихся в воде. Они толкались, брызгались, играли в мяч и «топили» друг друга. Как в свое время и они с Майком. Тогда Майк уже преодолел водобоязнь, подумал Симон. Страх воды, о котором младший брат даже не подозревал. Майк никогда об этом не говорил. Зато рассказал о том, что несколько лет назад в этом пруду утонула девочка. Зимой. Она провалилась под лед, потом из воды достали ее окоченевшее тело. Тогда Майку нравилось нагонять на младшего братишку страх. «Это закалит тебя для жизни, малыш», – говорил он. Но с высоты своего сегодняшнего опыта Симон смотрел на это по-другому. Вероятно, так Майк старался преодолеть собственные страхи. Младший брат, к тому же сильно отличавшийся от своих ровесников, идеально подходил на роль объекта для поучений. Когда сравниваешь себя с более слабым, чувствуешь себя сильнее. Это Симон хорошо усвоил, столкнувшись с Ронни.
Однако истории об утонувшей девочке хватило, чтобы у Симона пропало желание купаться в пруду Фаленберга. Поэтому он оставался на берегу и читал, пока другие дети плескались в воде. Он сам стоит у себя на пути, как выразилась Каро, – и всего лишь из-за страшилок старшего брата! В этом нельзя упрекнуть Майка – он все же пытался по-своему помочь Симону не быть слишком не от мира сего. Несмотря на внезапное воспоминание о детских страхах, при виде всех этих счастливых семей ему захотелось вернуться в детство – в еще ничем не омраченный мир, когда вокруг не существовало ничего, что всерьез пугало или просто беспокоило его, а семья была в полном составе – отец, мать и двое братьев.
Симон с тоской наблюдал за детьми. Какой-то мальчик внимательно слушал объяснения отца о том, как пользоваться дистанционным управлением модели корабля. Женщина втирала в спину маленькой дочери крем для загара. Еще одна девочка вместе с братом застыли в ожидании перед переносным холодильником, который пытался открыть их папа. Эти дети пока что не подозревают, чем может обернуться для них взрослое будущее.
«Смерть навязчива и коварна, – размышлял Симон. – И если она врывается в твою жизнь, от нее так просто не отделаешься». Вдруг ему показалось, что на противоположном берегу он видит знакомое лицо. Рихард Хеннинг пробирался через толпу. У него под мышкой был сложенный зонт от солнца, а в другой руке – скатанная в рулон пляжная циновка. Он искал свободное место. За ним следовала его жена Барбара. Она снова несла маленькую девочку, а с плеча свешивалась сумка-холодильник. Последним в «связке» шел маленький сын Хеннингов с пляжной подстилкой в руке. Наверное, малыш собрался расположиться отдельно от родителей, как в свое время и Майк.
После продолжительных поисков Хеннинги наконец нашли место. Они устроились между двумя другими семьями. Хеннинг посмотрел на небо и установил солнечный зонтик, а Барбара заговорила с соседкой. Эта Барбара Хеннинг – довольно привлекательная женщина, подумал Симон. Высокая, стройная, длинноногая блондинка. Издали даже напомнила Симону Мелину. Только волосы у нее были не такие длинные, ну, и она, естественно, была старше. Ей, по-видимому, уже под сорок.
– Надо же, какая семейная идиллия!