— Не надо было принуждать!
— Да что ты понимаешь? Тебя ведь никогда не вело от страсти, когда ты зверел просто от одного ее запаха! Она стала моим наваждением! Да, я не смог слишком долго сдерживать свою похоть, хотел ее. Ломало меня, как наркомана. Мне каждый раз казалось, что она все меньше и меньше отдает себя мне, я ревновал. Я готов был загрызть зубами любого, кто был ей мил. Она ненавидела меня, а я, несмотря на ее ненависть, хотел ее до срыва. Потом Таня уехала. Бросила все и уехала в свой город. Пока выяснял адрес, она взяла и вышла замуж. Сказала, что по любви и ждет от него ребенка. Никогда не думал, что попаду при жизни в ад, но я прошел это ужас, когда хотелось разодрать себя на куски от безумной тоски, когда чужие запахи, чужие прикосновения будили во мне зверя, и он загрызал на смерть любого, кто по ошибке или специально оказывался рядом. Я запретил себе искать с Таней встреч, понимал, что сорвусь, заберу ее с собою.
— Еще скажи, что полюбил! — иронизирую над откровенностью Хищника. Он прищурился, поджал губы.
— А знаешь, сейчас понимаю, что любил. По-черному. Мы с нею встретились. До этого Вера мне наболтала чепухи, но одно я выцепил из потока ее слов: она сказала, что Таня мне отомстила, родив ребенка, и отказалась от него. Тогда я уже знал, что в этой жизни мне не стать отцом, поэтому эта новость, переданная под видом сплетни, взбудоражила. Я просил ее всего лишь сказать, в каком роддоме она рожала, дальше бы сам нашел. Но ненависть ко мне жила в ней годами. Ничего Таня мне не сказала, только истерично смеялась. Она не слышала моих слов, вырывалась, а потом стала убегать… — на секунду Хищный замолчал, устремив взгляд поверх моей головы. — Ее сбил «Камаз» на моих глазах. Наверное, именно тогда я стал одержим идеей, найти нашего с ней сына. Нашего общего ребенка.
— А потом точно так же ты сбил совершенно другую девушку на глазах у пятилетнего сына. Какая ирония, на глазах собственного сына, который оставил тебе на память метку! — смотрю на шрам, Федор Архипович касается его пальцами, усмехается. — И благодаря тебе, я теперь убийца. Яблоко от яблони недалеко падает.
— Ты простишь меня?
— Я не поп, чтобы прощать твои грехи. Бог простит, прости сам себе свои злодеяния. Если думаешь, что твоя исповедь должна меня как-то тронуть, извини, ошибся. Мне ровно. Если мы расставили точки над «i», я покину тебя в прямом и переносном смысле. Клятвенно обещаю, что моя красная точка не украсит твой умный лоб! — встаю, достаю портмоне из кармана джинсов, оставляю деньги. Обхожу стол, меня хватают за руку. Недоуменно смотрю на длинные пальцы на своем запястье.
— Ты мне нужен! — смотрит на меня с надеждой. Даже странно видеть эти серые глаза в молчаливой просьбе ответить согласием. Стряхиваю с запястья его длинные пальцы.
— А ты мне нет!
Жалкий старик вмиг испарился, вернулся Хищник, зло сверкнув серыми глазами. Он величаво поднялся со стула, тоже расплачивается, застегивает пиджак. Я все это время стою в каком-то ступоре, не двигаюсь с места. Дальше мы вместе выходим из ресторана.
— Зря ты так, Шерхан! — не случайно Федор Архипович упомянул мое прозвище. — Я мог бы стать тебе мощной поддержкой, помог бы свернуть горы, но ты решил, что выше меня! — смотрит на меня, во взгляде мелькнул металл холодного клинка. — Не хочешь по-хорошему, будет тебе по-плохому!
— Зря ты мне угрожаешь, — мы посмотрели друг на друга, Хищный и я одинаково улыбнулись, подняв уголок рта в легком ехидстве.
— Я не угрожаю, я предупреждаю, Шерхан! — бодро направляется в сторону парковки, из машины выскочил один из охранников, открыл дверцу. Некоторое время стою на месте, смотрю вслед отъезжающему джипу. Предупреждение нужно принять к сведенью. Такие люди не бросают слов на ветер. В идеале, нужно было бы сворачивать все свои проекты и смываться из города, прихватив Лерку с собою. Надо об этом подумать.
18 глава (Лера)
Кручусь перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон. Ничего не видно, какую бы позу не заняла. Даже выпячиваю живот вперед, но потом смеюсь над своими глупостями.
— Малыш, я дома! — раздается бодрый голос Ярослава. Я быстро натягиваю футболку и шорты, бегу встречать своего мужчину.
— Привет! — чуть ли не с разбегу прыгаю на него, Яр подхватывает меня под попу и выравнивает равновесие. Жадно ищу его губы. Алчно целую, словно до этого мы были в разлуке минимум три года, хотя на самом деле расстались утром. Я убежала на запланированную рекламную фотосъемку, а мой Тигр помчался контролировать свой ресторан, который последнее время заставлял его хмуриться и просиживать свободное время за ноутбуком.
Три недели назад, когда Гришу выписали из больницы, мы дружно с Яром отправили его в Москву в сопровождении Веры Ивановны. Сейчас он интенсивно проходит терапию, кажется на днях к нему должна полететь Лена, а Вера Ивановна вернется домой.
При воспоминании о Лене настроение сразу испортилось. Не нравилась мне эта девушка, старалась быть с нею милой, но желания быть ей подругой не возникало, хотя Ярослав как-то обмолвился, что был бы рад такому обстоятельству.
— Что случилось? — его зеленые глаза обеспокоенно меня осматривают, осторожно опускает меня на ноги.
— Все нормально! — улыбаюсь, поправляю распахнутый ворот мужской рубашки. — Кушать будешь?
— А что есть?
— Вчерашняя ресторанная еда, которую ты заказал.
— А ничего свежего не приготовила? — спрашивает буднично, направляясь в спальню, а я сразу напрягаюсь и злюсь. Не на него, а на себя. Каждый раз клянусь, что начну познавать мудрость ведения хозяйства, каждый раз с треском забываю свою клятву.
Мое слабое звено — кухня. На практике оказалось, что Яр готовит лучше, чем я, у него даже покупные пельмени варились быстрее, вкуснее, в то время как у меня они разваривались или превращались в сплошной комок.
Две недели назад, когда впервые осталась ночевать у Ярослава, он предложил переехать к нему жить. Я сразу же согласилась. Под недовольным взглядом отца, спасибо, что без комментариев, собрала самое необходимое и перебралась в обыкновенную двушку. С милым рай и в шалаше. Но через пару дней поняла значение фразы: «семейная лодка разбилась о быт». Меня раздражала уборка по дому, стирка, глажка, хождение в магазины за продуктами и прочей ерундой. Когда я жила в Москве, такими вещами не занималась. Питалась в кафе, если хотелось поесть дома, доставку на дом никто не отменял, убирала клининговая компания два раза в неделю, стирка-глажка тоже была на плечах фирмы по оказанию таких услуг. Я просто работала в свое удовольствие. Дома у родителей всем заведовала Дина Петровна. Яр пока молчал, посмеивался, но замечания не делал. За сожженную рубашку поцеловал, а за покрашенную белую футболку щелкнул по носу.
А еще…мы с ним не совпадали в биоритмах. Он — жаворонок, я-сова, он- любил свободное время проводить вне дома, я — просиживала свое время за компьютером. Он четко разделял работа-дом, я — все смешивала, могли пойти гулять, а потом один звонок, и я срывалась на какую-нибудь фотосессию. Он любил есть, я соблюдала диету. Он- чай, я- кофе. Единственное в чем мы совпадали — секс. Здесь наши различия стирались, мы превращались в единое целое, когда он или я дышали за двоих, наши желания совпадали, мысли находили отклик.
Яр выходит из спальни в спортивных штанах без футболки. На миг я забываю дышать. Сглатываю. Какой же он…красивый. Не модель, но заставляет оборачиваться женщин. Это спортивное тело, не перекаченное, а все в меру, не оставляло женскую половину курорта равнодушной. Эти косые мышцы живота, эти штаны, висящие на бедрах на честном слове — все будили довольно пошлые фантазии. Обожаю его. Обожаю каждый сантиметр его смуглого тела, каждую родинку, каждый шрамик.
Он проходит мимо меня, я оборачиваюсь и улыбаюсь. На меня с его спины прищурено смотрит тигр. К этой татуировке уже привыкла, порой разговаривала с этим полосатиком, как с живым существом, Ярослав только ржал, как сумасшедший, когда слышал мои беседы с его спиной.
— Лер! — зовет меня Яр из кухни. Я торопливо иду на зов. — Ты будешь есть?
— Нет. Не хочу, — а у самой бабочки порхают в животе от волнения, трясутся поджилки от того, что у меня есть секретик. Пока еще такой маленький секрет, размером с грецкий орех.
— Ты какая-то странная. Вчера готова была сожрать буйвола, а сегодня ничего не ешь. Ты случаем не беременная там? — он стоит ко мне спиной, не видит, как у меня изменилось лицо, как я прикусила губу. Тигр на спине внезапно изменил выражение своей морды, Ярослав расправил плечи, обернулся. Несколько минут мы смотрим друг другу в глаза. Я пытаюсь сказать ему все взглядом, ибо у меня внезапно онемел язык.
— И сколько?
— Примерно шесть недель, — робко делаю шаг в его сторону, он выключает газ на плите, прикусывает зубами верхнюю губу. Мне его серьезность не нравится. И радости не вижу, а ведь сам говорил, что хочет от меня ребенка.
— Ты не рад?
— Рад. Просто это немного не вовремя, — тянет губы в улыбке, но вижу, что в глазах тревога, сдвинутые брови к переносице подтверждают его смятение.
— Все хорошо, Лер, справимся! — подходит ко мне, нежно обнимает, но я чувствую, как эта новость его не всполошила, не обрадовала. — Только давай договоримся, что теперь ты не будешь носиться по городу, как угорелая, перестанешь хвататься за все заказы. Я не запрещаю тебе работать, но думай теперь не только о себе! А на жизнь я заработаю! — отстраняется, обхватывает мое лицо ладонями, заглядывает в глаза, поглаживая щеки подушечками больших пальцев. — Хорошо?
— Да! Надеюсь, ты рад? Я не планировала, просто так получилось!
— Не оправдывайся, это прекрасно, что у нас будет малыш! Лер, если бы тебе предложили жить в другом городе или стране, куда бы поехала?
— Не знаю, — пожимаю плечами. — Мне нравится Москва. Я прям чувствую, что это мой город с его бешенным ритмом, суетой. Питер более уравновешенный, неспешный. Мне даже там скучно становится через три дня. А так…жить возле моря…ну вот живем сейчас, на пляж не ходим, потому что некогда и кажется, что успеется. За границу не хочу, путешествия приветствую, но жить в чужой стране, с незнакомым менталитетом — морально не готова.