— Я всегда работаю один.
— Я наслышан.
— Рад, что моя скромная персона заинтересовала столь важного человека.
— Не дерзи, Шерхан.
— Даже в мыслях не было.
— У меня к тебе предложение, я думаю ты им заинтересуешься.
— Смотря, какое предложение, я стал более капризен, не всякое мне может прийти по вкусу и по душе.
— Даже если это будет старая месть к своему врагу? — Агат улыбается, а я пристально его рассматриваю, пытаясь понять, что он затеял. И самое главное то, что Агат в курсе о моей ненависти, знает имя к кому, и хочет мне предложить что-то такое, от чего я бы полгода назад никогда не отказался. Вспоминаю предупреждение Тима, информацию, которую мне удалось найти на Агата. Он довольно скрытая личность, не подкопаться, у него все как у меня до недавнего времени: ни семьи, ни привязанностей, ни близких людей. Нет человека, через которого можно надавить, заставить делать то, что надо.
— Я выслушаю твое предложение, но ответ сразу не дам, предпочитаю взвесить все «за» и «против».
— Я помогу тебе убрать Хищника.
Сказать, что я в шоке, ничего не сказать. Внешне оставаясь невозмутимым, внутренне просто шокирован, некоторое время молчу. Агат сказал на полном серьезе, но мне не верилось, что все так просто. Столько лет прослужить человеку, а потом вот так с легкостью его предать… Ради чего?
До моего появления Агат считался у Федора Архиповича приемным сыном, чем поверенным лицом. Тим мне рассказывал о криминальных новостях, сплетнях, так что выйдя совсем из порочного круга, я все равно был в курсе.
Многие авторитетные люди ждали назначения Агата на место Хищника, готовы были его признать лидером, годы шли, Федор Архипович старел, хоть и мог еще прожить лет двадцать, но разборки, контроль, захват новых сфер — все это перестало его сильно интересовать в том масштабе, в котором хотело его окружение. Поэтому ждали Агата, как струю свежего воздуха, мыслей, уже потирали довольно ручонки от перспектив. Тем более Агата знали и примерно понимали, что он него ждать. Но… тут появился я. Вроде ничего особенного, но Хищник вслух признал меня своим сыном, сразу же многие насторожились и ждали развития сюжета. Ситуация была странная и неприятная: я отказывался признавать не только родство, но и вообще влезать в жизнь Хищника, занимать его место по умолчанию. Вновь возвращаться в криминал не хотел. Я до сих пор с дрожью вспоминаю, как прокололся на заказе Каюма, как упустил Каширова. Повезло, что мне это спустили с рук, не свернули где-то в темном переулке шею. Обычно Саид не прощал такие промахи.
Поэтому каждый мог иметь на меня зуб, каждый мог заказать мою душу, дабы все привычное вернулось на круги своя. Но больше всех должен быть заинтересован в моей ликвидации Агат, когда я встречался последний раз с Хищником, тот вскользь упомянул, что все свои «заводы, газеты, пароходы» планирует отписать на меня. Мне его богатства были ни к чему. Я не голодал, над деньгами не трясся, счет имел, на жизнь хватало. И если эту мысль Федор Архипович вслух высказал Агату, то он первый кто будет желать мне смерти.
Кошусь в сторону его машины. Джип, черный, бока блестят, окна тонированы со всех сторон, даже лобовое стекло отсвечивает, хрен угадаешь кто за рулем. Таких в городе достаточно, но почему-то теперь я был уверен, что это именно тот автомобиль, который дважды пытался на меня наехать.
— Ты пошутил, я так понимаю? — смеюсь, склонив голову набок. Агат не поддерживает мой веселый тон, хмурится, его лицо такое грубое, будто скульптор наспех вычесывал на камне черновой вариант своей будущей идеальной статуи или проверял, как новые инструменты себя ведут в работе.
— Я на полном серьезе, Шерхан. Бывает, что достигаешь обрыва и нужно либо лететь, либо падать вниз. Я предпочитаю лететь.
— С помощью моих рук?
— Именно. Когда есть личный интерес, ты делаешь все идеально.
— Я отказываюсь. Иногда месть не самое лучшее решение проблем.
— Подумай хорошенько.
— Нет, Агат.
— Ты же знаешь, что на каждого человека найдутся рычаги воздействия. И то, что твоя девка сейчас в Москве, ровным счетом ничего не меняет, как и женщины семьи Карениных. Ах да, еще там милый мальчик. Даня вроде? — Агат не спускает с меня темного взгляда, он даже стоит, как истукан, не совершает лишних движений. Скала. Твердая скала.
— Не советую тебе играть со мною в двойные игры, Агат. Иногда думаешь, что все продумал, но за другого человека ты не сможешь подумать, тем более за меня.
— Не пугай, мы не из пугливых.
— Я только предупреждаю.
— Я тоже.
Мы скрещиваемся взглядами. Каждый пытается подавить, зрительно подчинить, но ни у кого не получается. Мы достойны друг друга, два исполнителя, не сгибаемые. И оба понимали, что знакомые нам двоим методоты не подействуют на нас, нужно будет извращаться, чтобы кто-то первый сдался и принял коленопреклонённую позу.
27 глава (Шерхан)
— Я думаю тебе стоит уехать. Пока не вычислим кто имеет на тебя зуб, я не смогу спокойно спать, — на меня в упор смотрят серые глаза. Меня так и подмывало подсказать в какой стороне ему следует искать, но найдя в зале ресторана глазами Агата, сидевшего неподалеку от нас, промолчал.
— Пойми, Ярослав, ты самое ценное, что у меня есть, — мне порадоваться, что вот оно признание отца, его забота, его переживания, но смотрю на него, а вижу совершенно другую картинку: черный джип сбивает девушку, бегущую через дорогу.
— Давай без этого, хорошо? — беру стакан с водой, отвожу глаза в сторону.
— Я не в состоянии изменить прошлое, но у нас есть настоящее и будущее.
— Только без моего участия. Я не поменял свою позицию, для меня ты чужой, и наличие твоего резуса в моей крови ничего не меняет. У тебя есть Агат, который верой и правдой служит много лет, до недавнего времени ты считал его чуть ли не сыном, так не меняй позицию.
— У меня один сын — это ты! — зло процедил сквозь зубы, крепко сжав вилку. Серые глаза минуту назад смотревшие на меня с какой-то нежностью, сейчас гневно сверкали. — И тебе стоит с этим смириться.
— Я никогда не смирялся, не подчинялся, я сам себе создавал правила в своей жизни, и ты последний человек, к которому я буду прислушиваться. Просто прими данный факт.
— Ты до сих пор желаешь меня убить?
— Только обещание своему сыну сдерживает меня от такого заманчивого шага.
— Ярослав… Ты злопамятный.
— Да? — иронично изгибаю бровь. — Странно это слышать от вас, Федор Архипович, яблоко от яблони недалеко падает, правда, если яблоня стоит не на склоне. В нашем случае я недалеко откатился, так почему должен поступать как-то по-другому?
— Потому что ты мой сын. Кровь моя!
— Господи, в гробу я видел это родство!
— Ярослав, прекрати!
— И не подумаю. Хватит, достало! До того, как всем объявил, что я твой сын, у меня были мелкие проблемы, которые сильно не заморачивали голову. И вот, ты в моей жизни, твоя фамилия рядом со мною, все пошло наперекосяк. Натравили налоговую, задержали машину с бензином, сгорел ресторан, и итогом драмы стала авария, которая лишили меня ребенка, отвернула от меня любимую девушку.
— Я думал ты ее специально отправил в Москву… — Федор Архипович смотрит сквозь опущенные ресницы, видимо чувствовал себя виноватым, я беру себя в руки, мысленно сетуя, что сорвался.
— Совпало. Я планировал, а она сама решила. Конечно, мог удержать, уболтать, но мне было на руку ее побег из города. Просто не ожидал, что в это время еще Гриша сляжет.
— Жизнь странная штука. Я столько лет общался с Верой, мы, конечно, друзьями не были, но если виделись, то всегда находили тему для разговора. Ирония судьбы, я пару раз видел Гришу, никогда бы не подумал, что мой родной сын его лучший друг…что он всегда был где-то рядом.
Я смотрю перед собою, светлая грусть в душе, ибо понимаю, что другу сейчас намного лучше где-то там, чем было бы на земле. Все-таки рак не простуда, выматывает не только больного, но и близкое окружение. Во всяком случае с ним я сделал все, что было в моих силах, с моими возможностями.
— Терять близких тяжело, — часто моргаю, ибо когда думаю о Грише мне хочется вспоминать о нем, вспоминать наши проулки, нашу первую сигарету. Вспоминать, как я его первый раз притащил в компанию свободных и доступных девушек, где он смущенно прятал глаза, а я дразнил его, подкалывал. Было разное, нашей дружбе слишком мало было отведено.
— Ты с Лерой общаешься? — встрепенулся от вопроса, некоторое время смотрел в лицо Хищнику, мне смена тона разговора не понравилась, словно мы действительно стали родственником, вот встретились и болтаем.
— Раз в пятилетку, у нее своя жизнь, у меня своя, мы разошлись.
— Жаль, вы были очень красивой парой, она на тебя смотрела, как на самого лучшего мужчину на свете. Но женщине тяжело смириться с потерей, возможно намного позже, когда пройдет достаточно времени, Лера вернется без боли от воспоминаний, глядя на тебя.
— Что-то моя мать за мною не вернулась.
— Ярослав… — ему кажется впервые нечего было сказать, постоянно смотрит то в тарелку, то на меня, облизывает губы в волнении. — Сейчас я виню себя, что принуждал ее, у меня и мысли не возникало, что она перенесет свою ненависть с меня на ребенка. Если бы я знал, хотя бы через неделю о твоем рождении, поверь, я бы тебя забрал. Ты бы вырос в достатке, всегда бы был сыт, одет и обут. Но, наверное, это мое наказание, что ты не принимаешь меня.
Поднимает на меня свои серые глаза, блестящие от влаги, с полным сожалением. По жанру мелодрамы и психологической драмы я должен сейчас разрыдаться от чувств, кинуться ему на грудь и впервые назвать «папой». В реальности только хмыкнул, дернул плечом и встал. Федор Архипович смотрит на меня вопросительно, я поясняю:
— Схожу в одно место.
— Да, конечно, — он улыбается слегка смущенно, с маленькой надеждой, мне даже становится неловко. Он — человек, я тоже, но бывает так, что наше восприятие мира и людей не совпадает, не состыковываются. Как бы не силился я сейчас почувствовать, что он мне родной человек, в душе полное равнодушие к этому факту.