— Ты оказываешься хороший, — подала голос Вика, заставив меня тем самым вынырнуть из своих мыслей и посмотреть на девушку. — Лера всегда считала, что возле неё должен быть сильный человек, умеющий отвечать за свои поступки, нести ответственность за свои слова. Она была уверена, что однажды встретит такого человека. Встретила. И поняла, что бесстыдно слаба рядом со своим идеалом.
— Не очень понимаю, о чем ты говоришь.
— Конечно, — грустно улыбается, смотрит мимо меня. — Не помню, кто автор, но смысл вроде такой: отпусти-не держи, если твое, оно вернется, если нет — оно твоим никогда и не было. Я не особо верила в любовь, но, наверное, глядя на вас — поверю.
Я смотрю на Вику, а затылком чувствую, как начинает покалывать, как становится тепло, это тепло струйкой устремляется вниз по позвоночнику, а затем по всем нервным окончания. Медленно поворачиваю голову, вижу через кованные ворота, как распахивается входная дверь, как быстро сбегает девушка по ступенькам, бежит в нашу сторону.
Меня выносит из машины быстрее, чем возможно, не бегу, но иду быстро, однако Лера, увидев меня в свете фонаря, замирает, останавливаюсь и я. Мы медленно сокращаем между нами расстояние, осторожно, словно шли по тонкому льду, где каждый шаг был решающим. Устоим или провалимся?
Замираем друг перед другом. Жадно ее разглядываю, отмечаю, как сильно похудела, волосы отрасли, в остальном все такая же: милая, родная, любимая. Я борюсь с жгучим желанием ее обнять, прижать к груди, услышать, как бьется ее сердце, ощутить ее прикосновения, ее поцелуй, ее дыхание. Мне её не хватало, так сильно, что удивительно, что ещё живу-дышу. Хотя нет, я больше существовал, решал проблемы, наводил порядок в своей жизни, чтобы на чистом листке ничего из прошлого не перенеслось. Кроме неё.
— Привет! — первый не выдерживаю нашего молчания, не разрыва зрительного контакта. Лера склоняет голову набок, смотрит пристально, замечаю, что в зеленых глазах нет никаких эмоций от встречи, ни радости, ни недовольства. Но и равнодушной не выглядела. Она просто присматривалась ко мне, осторожно щупала меня глазами, я даже чувствовал её прикосновения к своей коже и трепетал от этого внимания, внешне оставаясь беспристрастным, равнодушным.
— Привет. Спасибо, что подвез Вику, — заглядывает мне за спину, я оборачиваюсь, возле машины смущенно стоит сестрица Леры. Вика без каких-либо пояснений идет к нам, открывает рот для речи, но Лера качает головой. Я не понимаю, что происходит, но младшая сестра тяжело вздыхает, идет в дом. Старшая все еще стоит рядом со мною, вселяя в меня какую-то надежду на более откровенный разговор, хотя ни место, ни настроение не располагало к раскрытию души.
В фильмах, в книгах мы бы давно уже обнимались, целовались, клялись в вечной любви, обещая рай на Земле. В реальности мы смотрим друг на друга, пряча свои эмоции, ничего не говорили. Чужие родные.
— Рад тебя увидеть. Ты похудела немного.
— Ты тоже похудел. И подстригся по-другому, чем в последний раз, — последний раз это было почти год назад. Год назад! Я улыбаюсь, киваю головой, не зная, как нам преодолеть вот это отчуждение, ощущение дискомфорта наедине.
— Лер…
— Да? — ее глаза внезапно вспыхивают, сверкают из-под ресниц, как быстро летящая мимо комета. Мне бы загадать желание.
— У тебя все хорошо?
— Да. У меня все хорошо.
— Это хорошо.
— Да, хорошо.
Разговор не клеился, а уйти мы почему-то не могли, что-то держало нас, не давало поставить жирную точку или договориться о запятой.
— Ну, я пойду. И правда, рад был тебя повидать, отлично выглядишь, но пару лишних килограммов тебе не помешали б.
— Я тоже рада была тебя увидеть. Хорошо, что у тебя все хорошо.
— А с чего ты взяла, что у меня все хорошо? — мой вопрос выводит Леру из ступора, из шаблона поведения, она часто моргает, в глазах немой вопрос. — Мне без тебя плохо, — с усилием воли изображаю веселое выражение лица, чувствую, как в груди теснится что-то необъяснимое, непонятное и без определения, оно душит меня, не дает мне дышать. Делаю резкий вдох и отворачиваюсь, иду к машине, с желание поскорее уехать отсюда, пока в состоянии держать лицо.
— Яр! — окликает Лера, когда я взялся за ручку двери машины. Сердце екнуло от радости, поспешно оборачиваюсь. Она все там же стоит, теребит тесемки на куртке. — Позвони. Номер не изменился.
— Я позвоню! — обещаю себе и ей, ибо это как маленькая оливкая веточка к примирению. И впервые с момента этой встречи улыбаемся друг другу ободряюще, с надеждой, что все у нас получится во второй раз.
30 глава (Лера)
Светает. Горизонт уже начал светлеть. В руке сжимаю мобильник, до конца верила, что Яр позвонит именно тем днем, когда сказал «хорошо». Но телефон молчал, вечер сменился на ночь, а ночь уступила место утру.
— Лер… — в комнату крадучись заходит Вика, смотрит сначала на кровать, потом на подоконник, где я сидела. — Бессонница? — подходит ко мне, устраивается рядом. Когда-то давно я просила маму сделать мне широкий подоконник, как в американских фильмах, и накидать на него много подушек. Это было моим самым любимым местом. Отсюда море не видно, но было слышно, если приоткрывать створки окна.
— Да, перенервничала и не спалось.
— Ждала его звонка? — понимающе смотрит на телефон в руке. Полгода назад мы внезапно стали близки, настолько близки, что мама бы порадовалась за нас.
— Ждала, — признаюсь, кладу голову на плечо Вики. — И он не позвонил. Наверное, я многое от него жду…
— Он обязательно позвонит. Я видела его глаза, Лер, он до сих пор тебя любит. Наверное, о такой любви мечтает каждая, а ты ее получила.
— И предала…Мне так стыдно пред ним. Я после всего случившегося недостойна его любви, его внимания.
— Лера, всем тогда было сложно, все переживали по-своему. Просто каждый выбрал свой метод.
— Это все равно меня не оправдывает, Вик. Он так многое для меня делал, он всегда был рядом, с самой первой минуты нашей потери, не обвинял и молча проглотил мои обвинения. А что сделала я? Тайком разослала свое резюме, без объяснений уехала, в трудную минуту не оказалась рядом, когда умер его лучший друг, которого он считал своим братом.
— Лер… — Вика гладит меня по голове, тяжело вздыхает. — Ты скажешь ему? Я еле сдержалась, чтобы не вывалить на него все, что с тобою произошло за этот год.
— Ты ничего не сказала? — встревоженно поднимаю голову, всматриваюсь в Вику.
— Нет. Я подумала, что вы должны сами друг с другом поговорить о том, что с каждым случилось за этот год. Если о нем ты более-менее была в курсе, то он о тебе — нет.
— Я все ему расскажу.
— Лер, только не утаивай. Он должен знать.
— Да, конечно. — улыбаюсь, согласна киваю, но на самом деле сомневаюсь, что сумею с Ярославом заговорить о своей жизни без него. Вика поджала губы, словно прочитали мои мысли, качнула головой.
— Пойду еще досплю пару часиков. Увидимся за завтраком. И тебе бы не мешала поспать.
— Да. Я тоже подремлю, — сестра согласно кивает головой. Когда она ушла, я сползаю с подоконника, иду к кровати, ложусь, сразу сворачиваюсь клубочком. Несколько минут смотрю в одну точку, потом подрываюсь и тяну руку к тумбочке, где стоял стакан воды и куча разноцветных таблеток. Надо бы их разложить в пластиковом оргайзайнеру по дням, да лень, я их уже на глаз определяла, какую в какие часы пить.
Поспала я в итоге три часа. Проснулась ровно в девять, чувствовала себя разбитой, проще было не ложиться. Совершаю ежедневные ритуалы в ванной, расчесываю волосы. Они у меня поредели. Провожу рукой по некогда густой шевелюре и вздыхаю, теперь хвост моя вечная прическа. Мажу лицо кремом с эффектом тонального крема, улыбаюсь своему отражению, но грусть в глазах никуда не делась.
В столовой папа с Викой завтракали, вокруг них суетилась Дина Петровна. Запах еды вызвал приступ тошноты, подавляю спазм, улыбаюсь. Я иду к своему месту.
— Доброе утро! — весело приветствую всех, три пары глаз настороженно следят за мною. Я уже привыкла, что каждый мой шаг теперь под строгим наблюдением, а первые месяцы было сложно находиться под присмотром, казалось, что мне не доверяли или считали неразумной.
— Доброе утро, дочка! — папа, убедившись, что я в нормальном состоянии, улыбнулся в ответ и подставил щеку для поцелуя. Вика тоже заметно расслабилась, Дина Петровна моментально подхватила добродушное расположение духа семьи, кинулась ко мне с травяным чаем.
— Чем ты будешь сегодня заниматься?
— Дома посижу, — замялась, осторожно глянула на папу. — Если позвонит Ярослав, то пойду с ним погуляю и в кафе посижу. Можно ведь?
— Мой отрицательный ответ что-то изменит? — его глаза потемнели, задумчиво вертит вилкой. — Я, конечно, немного изменил о нем мнение, но сколько не отмывайся, а грязь все равно останется грязью.
— Папа, я не оправдываю Ярослава, понимаю, что его деятельность ничего хорошего не несет, но позволь мне быть с ним…Мне ведь другого не надо.
— Лера, я бы очень хотел, чтобы ты сто раз подумала о том, твой ли этот человек, ведь ты понимаешь, — спотыкается на своих мыслях, замолкает, вздыхает, — ты понимаешь, что иногда жизнь идет не на десятилетия, а на пару лет. И нужно ценить каждый миг.
— Поэтому я и хочу этот миг провести рядом с ним, пусть он тянется столько, сколько надо, но рядом с ним. Я итак потеряла год.
— Полгода.
— Если бы я была рядом, он не попал в ту ситуацию, и все были живы.
— Не обольщайся Лера, в той игре, что велась, живых бы некоторых не было при любом раскладе. Просто во втором варианте твой Ярослав избежал бы заключения.
— Давай не будем портить друг другу аппетит, — утыкаюсь в тарелку, показывая папе тем самым, что больше ничего не буду с ним обсуждать.
— Я просто пытаюсь тебя защитить.
— От человека, которого я люблю? — поднимаю на него глаза и усмехаюсь. — Он никогда не причинял мне боль, не предавал, не уходил в трудную минуту. Он даже закрывал глаза на то, что хозяйка из меня никакая и ел недосоленный суп, говоря при этом «вкусно». Надевал плохо поглаженную рубашку, со смехом заявляя, что теперь это новый тренд в моде, мятые вещи. Другой на его месте давно бы тыкнул меня в мои недостатки, а он их просто ненавязчиво исправлял. А еще, я до сих пор хочу от него сына, даже если это отнимет у меня последние крупицы здоровья! — по щекам катятся слезы, шмыгаю носом. — Я его люблю. Просто…И я хочу быть с ним рядом, до самой последней минуты, пока дышу, пока живу. Как ты, папа, был с мамой. Я хочу держать его за руку и видеть рассвет, провожать закат. До последнего вздоха ощущать на своем лице его дыхание.