Каролина откинула вуаль и заглянула ему в лицо:
– Не осталось?
– Да. Все из-за женщин – моей матери и прочих. Они плохо затянули Муру повязки, и тот истек кровью. Без них, может, и выздоровел бы. Слышал, их вот-вот арестуют, приговорят и сошлют в Австралию или еще куда подальше.
Напрасно он упражнялся в красноречии: Каролина его не слышала. Она застыла, а потом, не говоря ни слова, ничего не спрашивая и даже не прощаясь, шагнула вперед. Кажется, шутка вышла не такой уж забавной. Мартин ожидал чего-то более драматичного: заламывания рук, истошных рыданий… В общем, ради такого унылого спектакля не стоило пугать девушку. Он окликнул Каролину:
– Мисс Хелстоун!
Она не услышала, не обернулась. Мартин поспешил вслед за ней.
– Подождите. Вас так огорчили мои слова?
– Вы ничего не знаете о смерти, Мартин; вы слишком юны, чтобы я смела говорить с вами на подобные темы.
– И вы мне поверили? Это же шутка. Мур ест за троих. Его по пять раз на дню пичкают разносолами вроде саго или тапиоки. Как ни зайдешь в кухню, вечно на очаге томится горшок с чем-нибудь вкусным. Уже и сам подумываю притвориться раненым, чтобы и меня подкормили заодно.
– Мартин! Мартин! – Каролина остановилась. Голос у нее задрожал: – Мартин, как вы могли… Вы едва не убили меня.
И снова она застыла, оперевшись на дерево и сотрясаясь всем телом, бледная будто смерть.
Мартин разглядывал ее с любопытством. С одной стороны, в своей выходке он не видел ничего постыдного: всего-то подшутил, заодно выведал кое-что интересное, а чужие тайны всегда приносили Мартину много радости. С другой стороны, он вновь испытал то забытое чувство, которое охватило его при виде черного дрозда, плачущего над гнездом, где лежали раздавленные камнем птенцы. И ощущение это был не из приятных.
Так и не подобрав достойных слов для утешения, он сделал первое, что пришло в голову: улыбнулся. Задорная улыбка преобразила худое мальчишечье лицо.
– Эврика! – воскликнул он. – Сейчас все устроим. Мисс Каролина, вам уже лучше? Тогда идемте.
Он повел ее за собой короткой тропой, не подумав, что мисс Хелстоун будет не так-то легко перелезать через заборы или продираться сквозь живую изгородь. Пришлось помогать ей с самыми грозными препятствиями, и хотя Мартин и ругал ее вслух за беспомощность, в глубине души ему нравилось чувствовать себя полезным.
– Мартин, прежде чем мы расстанемся, скажите честно… Муру действительно лучше?
– У вас все мысли об одном Муре.
– Вовсе нет, но… Его друзья могут у меня спросить, и хотелось бы знать, что ответить.
– Можете сказать, что он практически здоров и мается от безделья. На обед ему подают баранину, а на ужин – вкуснейшую кашу. Однажды я перехватил поднос и сам съел половину.
– А кто следит за ним? Кто за ним ухаживает?
– Ухаживает? Тоже мне, малое дитя. Нянька ему под стать – толще нашей самой огромной бочки, старуха и грубиянка. Уж не сомневаюсь, она ему спуску не дает. Никого не подпускает и держит впотьмах. Еще и поколачивает, наверное, в этой темнице. Порой я прислушиваюсь из соседней спальни и слышу удары. Видели бы вы ее кулачищи! У нее в одной руке десять ваших поместится. В общем, даже несмотря на отбивные и пудинг, не хотел бы я побывать на его месте… Если честно, я подумываю, может, это она съедает все, что кладут на поднос? Надеюсь только, она его голодом не уморит.
Каролина надолго замолчала. Мартин наблюдал за ней.
– Значит, сами вы его не видели?
– Я? Ни разу! С чего бы мне на него любоваться?
Снова тишина.
– Это не вы с миссис Прайер приходили в наш дом пять недель назад?
– Я.
– Хотели навестить раненого?
– Очень хотели. Умоляли пустить нас к нему, но ваша матушка отказала.
– Еще бы она не отказала! Я все слышал. Она отвела на вас душу: осыпала бранью и выставила вон.
– Весьма нелюбезно с ее стороны, Мартин. Вы же знаете, что Мур наш родственник, поэтому нам небезразлична его судьба. Однако пора прощаться, вот уже и ворота вашего поместья.
– И что? Я вас провожу.
– Вас же хватятся, будут искать.
– Ну и пусть. Полагаю, я и сам могу о себе позаботиться.
Мартин и без того долгим отсутствием заслужил скучную нотацию и сухой хлеб к чаю. Впрочем, неважно: вечерняя прогулка сулила обернуться интересным приключением. Это стоило любых булочек и печенья.
Он проводил Каролину до дома. По пути обещал непременно повидать мистера Мура, прорвавшись даже мимо дракона, охранявшего двери спальни. Каролине же, чтобы получить известия, следующим вечером надлежало вновь прийти в Брайрменский лес – Мартин будет ждать ее на том самом месте. По правде, скрываться им было ни к чему, но Мартину слишком нравился флер таинственности.
Вернувшись домой, он получил заслуженную проповедь с горсткой сухарей и, невзирая на ранний час, отправился в постель. Наказание Мартин принял с небывалым стоицизмом, однако по пути в спальню тайком заглянул в столовую – в холодный величественный зал, где редко собирались всей семьей, потому что Йорки предпочитали обедать в малой гостиной. Там Мартин подошел к камину и поднес свечу к двум портретам, висевшим над каминной полкой: один изображал безмятежную красотку, счастливую и наивную, второй – тоже очаровательную даму, но с печатью горести и страданий на лице.
– Она была такой же, – тихо произнес Мартин, глядя на второй портрет. – Когда побелела и в слезах прильнула к дереву.
В спальне же, присев на край своего убогого ложа, он продолжил:
– Видимо, она, как поговаривают, влюблена в этого тощего здоровяка, что валяется в соседней комнате. Господи, что за грохот – неужели Хосфолл действительно его колотит? Странно, почему он тогда не кричит? Такой шум, будто она терзает его когтями и зубами… А, наверное, просто перестилает постель… Видел я однажды, как она взбивает матрас – лупит, словно боксерскую грушу. Странно, Зилла Хосфолл (ну и имечко у нее: Зилла) – такая же женщина, как и Каролина Хелстоун, обе одного пола, но по виду двух более разных созданий не сыскать… Интересно, а Каролину можно считать красавицей? По-моему, да. На нее приятно смотреть, у нее ясное лицо и мягкий взгляд. А ресницы необычайно длинные: куда ни глянет, повсюду остается их тень. Если она не переменит вдруг поведения, будет и дальше со мной обходительна, я, пожалуй, сделаю для нее доброе дело. Вдобавок утру нос матери и этой старой великанше Хосфолл – что может быть лучше? Правда, Муру угождать совсем не хочется, но, как бы там ни было, я все равно останусь в выигрыше. Даже знаю, какой платы потребую! Мур все зубы сотрет со злости…
Мартин улегся в постель и накинул на себя одеяло.
Глава 33. Хитроумный план Мартина
Для успешной авантюры Мартину требовалось следующим утром остаться дома. Поэтому он не стал ничего есть за завтраком, а когда настала пора идти с Марком в школу, пожаловался на сильную боль в груди и вместо учительского класса уютно расположился в отцовском кресле у камина, лениво перелистывая утреннюю газету. Все прошло удачно – Марк отправился слушать скучнейшие уроки мистера Саммера, Мэтью и мистер Йорк удалились в контору. Оставалось совершить еще три… нет, четыре подвига.
В первую очередь надлежало сыскать что-нибудь съестное, поскольку юношеский здоровый аппетит не желал мириться с отсутствием завтрака. Далее предстояли более трудные дела: до вечера куда-то спровадить мать, мисс Мур и миссис Хосфолл.
Однако прежде всего – завтрак, ведь дело предстоит трудное, надо запастись силами, а им неоткуда взяться при пустом желудке.
Путь к кладовой Мартин знал отлично и потому, не колеблясь, зашагал в нужную сторону. Слуги неспешно завтракали в кухне, плотно затворив двери, а мать и мисс Мур прогуливались по саду, живо обсуждая, с чего бы прислуге запираться. Значит, можно безо всякой опасности угоститься чем душе угодно. Мартин счел, что раз уж завтрак запоздал, надо побаловать себя более изысканными, чем обычно, деликатесами. Было бы приятно и полезно внести разнообразие в давно опостылевший рацион из молока и хлеба. Подумав, он выбрал три розовых яблока, лежавших на полке в соломенном ложе. Утянул с блюда выпечки сливовый пирожок и плюшку с абрикосовым джемом. От обычного домашнего хлеба с презрением отвернулся, зато снизошел до кексов с изюмом. Складным ножом отщипнул птичье крылышко и кусочек ветчины, а напоследок захватил плошку холодного заварного крема, который удачно сошел бы за десерт. Собрав эту нехитрую снедь, Мартин покинул кладовую. Он уже почти миновал коридор: еще три шага – и укрылся бы в надежной гавани, как входная дверь вдруг распахнулась. На пороге возник Мэтью. Хотя лучше бы сам дьявол с рогами и копытами!
Недоверчивый по натуре, Мэтью с самого начала заподозрил неладное. Он еще за завтраком, услышав про «боль в груди», буркнул под нос что-то про «бессовестного притворщика», а когда увидел брата в кресле с газетой, его перекосило от злости. Теперь он мог хвалить себя за прозорливость: яблоки, плюшки, кексы, ветчина и заварной крем, как ничто другое, подтверждали верность его опасений.
Мартин растерялся, но быстро воспрянул духом. С небывалой проницательностью он сразу понял, как этот досадный случай обратить себе на пользу: если повезет, можно разом решить и вторую задачу, то есть избавиться от матери. Мартин знал, что сыновьи драки всегда доводят ее до истерики. Знал он и что за бурей неизбежно наступает затишье, и, побушевав немного с утра, до конца дня миссис Йорк будет успокаивать нервы у себя в спальне. И это вполне его устраивало.
Стычка возникла прямо в холле. Ехидный смешок, язвительная шпилька, презрительный упрек, резкий ответ – и вот братья бросились друг на друга. Обычно Мартин дрался молча, но сегодня старательно поднял шум. На крики сбежались служанки, миссис Йорк, мисс Мур… Однако женщинам не хватило сил разнять драчунов. На помощь призвали мистера Йорка.
– Дети, если это повторится еще раз, одному из вас придется покинуть мой дом! – строго сказал он. – Каина и Авеля под своей крышей я не потерплю.