Однажды утром, когда Каролина сидела и без всякого удовольствия выписывала маслом букетик полевых цветов, собранных у изгороди на склоне лощины, в гостиную вошел дядюшка и произнес:
– Милая моя, вечно ты сидишь с палитрой, книгой или вышивкой! Кстати, не прикладываешь ли ты кисточку к губам, когда рисуешь?
– Бывает, дядя.
– Вот в чем причина твоей хвори! Краски ядовиты, в них содержится и белый, и красный свинец, и медь, и гуммигут, и еще штук двадцать прочих ядов! Убирай их поскорее и надевай шляпку. Мы с тобой идем в гости!
– Мы?
В голосе Каролины прозвучало удивление. Она не привыкла бывать в гостях вдвоем с дядюшкой. Она ни разу никуда с ним не ездила и не ходила.
– Поторапливайся! Ты ведь знаешь, сколько у меня дел. Не будем терять времени.
Каролина поспешно убрала краски и кисти, поинтересовавшись, куда они пойдут.
– В Филдхед.
– В Филдхед? Зачем? Навестить старого Джеймса Бута, садовника? Неужели он заболел?
– Мы навестим мисс Шерли Килдар.
– Мисс Килдар! Она возвращается в Йоркшир? Она уже в Филдхеде?
– Да. Она здесь уже неделю. Я встретил ее вчера вечером в гостях, куда ты не пошла, хотя я тебя звал. Мисс Килдар мне понравилась, и я решил, что вы должны познакомиться. Тебе это пойдет на пользу.
– Я полагаю, она уже достигла совершеннолетия?
– Да, и теперь собирается пожить у себя в поместье. Я провел с ней беседу на эту тему и объяснил, в чем заключается долг хозяйки. Мисс Килдар вовсе не своевольная. Она хорошая девушка, и, надеюсь, научит тебя радоваться жизни. Уныние ей не свойственно.
– Вряд ли она захочет со мной знакомиться. Какой в этом прок? Разве ей будет со мной интересно?
– Тьфу ты! Надевай шляпку!
– Дядя, она гордячка?
– Откуда мне знать? Вряд ли такая девчонка станет держаться неподобающе со священником своего прихода, как бы ни была богата.
– Верно. А как она ведет себя с другими людьми?
– Не обращал внимания. Голову держит гордо и при случае бывает довольно бойкой. Иначе она не была бы женщиной. Бегом за шляпкой!
Будучи от природы робкой, да еще вдобавок почти утратив в последнее время крепость тела и духа, Каролина едва владела собой и вовсе не жаждала общения с чужими людьми, поэтому полновалась, шагая вслед за дядюшкой по широкой мощеной дорожке, ведущей от ворот Филдхеда к крыльцу особняка. В мрачный холл она вошла скрепя сердце.
Холл действительно был очень мрачный: длинный, просторный, темный, всего с одним решетчатым окном, света из которого не хватало. Огонь в широком старинном камине не горел, потому что погода стояла теплая; вместо дров его заполнили ивовыми ветвями. Расположенная прямо напротив входа галерея едва виднелась, теряясь в сумраке. Со стен смотрели нелепые резные оленьи головы с настоящими рогами. Ни внутри, ни снаружи старинное поместье не отличалось особой грандиозностью или благоустроенностью, совсем напротив: оно было неудобным, постройки располагались хаотично. Прилегающий участок земли приносил в год тысячу фунтов дохода; теперь, за неимением наследников мужского пола, и земля, и доход перешли к женщине. В округе имелись семейства раза в два богаче, но Килдары, благодаря древности рода и наследному поместью, считались выше их по общественному положению.
Мистера и мисс Хелстоун провели в гостиную. Разумеется, как и следовало ожидать от старинного готического сооружения, гостиная оказалась обшита дубом: темные, отливающие тусклым блеском панели смотрелись мрачно и горделиво. Несомненно, выглядит подобная комната роскошно – насыщенный теплый цвет, ровные гладкие поверхности, – если не знать, что такое весенняя уборка, занятие гнусное и бесчеловечное. Имея хоть каплю милосердия, невозможно без содрогания взирать на то, как в ясный майский денек слуги скребут и натирают эти панели пчелиным воском, и посему следует признать панели несносными и неприемлемыми; я не могу тайком не аплодировать великодушному варвару, который покрасил стены в другой гостиной, куда большей по размеру, ранее также облицованной дубом, в бледно-розовый цвет, тем самым заслужив прозвище вандала; зато это придало чрезвычайную жизнерадостность угрюмым стенам и спасло горничных будущих и нынешних поколений от непосильного труда.
Гостиная с коричневыми панелями была уставлена старинной мебелью. По обе стороны высокого камина располагались два дубовых антикварных кресла, массивные как троны, и на одном восседала леди. Но если это мисс Килдар, то она достигла совершеннолетия лет двадцать назад! Женщина эта отличается полнотой и солидностью, и хотя не носит капора поверх золотисто-каштановых волос, обрамляющих сравнительно правильное и моложавое лицо, она вовсе не выглядит молодой, да и вряд ли к этому стремится. Одеваться она могла бы и с бóльшим вкусом. В удачно скроенном и хорошо пошитом платье она смотрелась бы вполне привлекательно. Странно видеть, как уродуют дорогую материю ее наряда куцые складки и старомодный фасон. Обладательницу платья можно с первого же взгляда причислить к особам по меньшей мере чудаковатым.
Леди приняла гостей церемонно-застенчиво, как истинная англичанка. Ни одна другая степенная матрона не способна выказывать подобную неуверенность в себе, в своих достоинствах, в умении угодить гостям и в то же время желание соблюсти все возможные приличия и понравиться. Впрочем, данная леди проявила куда больше смущения, чем подобает даже самой скромной англичанке. Мисс Хелстоун это поняла и посочувствовала незнакомке, поскольку знала, как непросто бывает застенчивым людям знакомиться; тихонько присев с нею рядом, она начала тихую непринужденную беседу, временно отбросив собственную робость в присутствии той, у кого ее оказалось гораздо больше.
Если бы Каролина и эта женщина остались вдвоем, они быстро нашли бы общий язык. Голос у нее был необычайно звонкий и мелодичный, что большая редкость для сорокалетних дам, хотя склонность к полноте весьма тому способствует. Каролине он сразу понравился, потому что вполне искупал ее излишне церемонную манеру изъясняться и слишком четкое произношение. Леди в свою очередь вскоре тоже оценила бы Каролину по достоинству, и минут через десять они бы уже подружились. Однако посреди гостиной стоял мистер Хелстоун и пристально разглядывал обеих женщин, особенно странную леди, на чопорность которой он взирал с явной насмешкой и в то же время досадовал на ее зажатость. Его тяжелый взгляд и скрипучий голос смущали бедняжку все сильнее. Она попыталась заговорить сперва о погоде, потом о природе, но неподатливый мистер Хелстоун внезапно сделался глуховат. Увы, все искусно выстроенные фразы ей приходилось повторять по меньшей мере дважды. Вскоре она утомилась и приуныла. Стремясь выйти из неловкой ситуации, странная леди вскочила, нервно сжимая руки и бормоча, что понятия не имеет, куда запропастилась мисс Килдар и надо бы ее поискать, как вдруг через застекленную дверь из сада вошла сама мисс Килдар. По крайней мере, имелись все основания предполагать, что появившаяся на пороге девушка и есть хозяйка дома.
Непринужденность манер действует располагающе, и старик Хелстоун ощутил это на себе, едва к нему приблизилась стройная изящная девушка, удерживавшая левой рукой шелковый фартучек, полный цветов, и подала ему правую, приветливо проговорив:
– Я так и знала, что вы непременно зайдете, хотя и считаете, что благодаря мистеру Йорку я сделалась якобиткой. Доброе утро!
– Мы не позволим вам оставаться якобиткой, – возразил священник, – ни за что на свете, мисс Шерли! Я никому не дам похитить лучший цветок моего прихода. Теперь, когда вы среди нас, вы станете моей ученицей и в политике, и в религии – я привью вам здравые взгляды.
– Миссис Прайер вас опередила, – сказала Шерли, обернувшись к пожилой леди. – Миссис Прайер, как вы знаете, была моей гувернанткой и осталась моим другом. Она могла бы дать фору самым непреклонным и несговорчивым тори, и среди ваших самых непоколебимых в вере прихожанок она уж точно будет первой!
Священник тут же низко поклонился миссис Прайер и выразил глубочайшее почтение.
Бывшая гувернантка опровергла свою искушенность в политических и в религиозных вопросах, объявив, что подобные материи мало годятся для женских умов, однако признала себя защитницей порядка и закона, всем сердцем преданной англиканской церкви. Добавила, что отвергает любые перемены, и едва слышно завершила фразу сентенцией о том, что излишняя открытость новым идеям бывает крайне опасна.
– Надеюсь, мадам, мисс Килдар придерживается аналогичных взглядов.
– Разница в возрасте и темпераменте приводит к разнице в убеждениях, – откликнулась миссис Прайер. – Едва ли можно ожидать, что пылкая юность будет придерживаться тех же взглядов, что и холодная степенная зрелость.
– Смотрите, какие мы независимые и самостоятельные в суждениях! – воскликнул мистер Хелстоун. – Мисс Килдар, вы действительно юная вольнодумствующая якобитка! Ну-ка немедленно прочитайте мне Символ веры.
Он взял наследницу поместья за руки, заставив выронить лежавшие в переднике цветы, и усадил рядом с собой на диван.
– Читайте, – велел священник.
– Апостольский Символ веры?
– Да.
Шерли прочитала послушно, как дитя.
– Теперь Афанасиев Символ веры. Это проверка!
– Позвольте мне сначала поднять с пола цветы, иначе Варвар их растопчет.
Варвар был довольно крупным, сильным и свирепым псом, причем весьма уродливым, потому как представлял собой помесь мастифа и бульдога. Он вошел в стеклянную дверь и сразу кинулся к ковру, усыпанному свежими цветами. Сообразив, что в пищу они не годятся, пес, видимо, счел бархатистые лепестки недурной подстилкой и принялся устраивать свой рыжевато-коричневый зад поудобнее, но тут мисс Хелстоун и мисс Килдар не сговариваясь бросились спасать цветы.
– Благодарю, – сказала наследница, подставляя Каролине свой фартучек, чтобы положить туда цветы. – Мистер Хелстоун, это ваша дочь?
– Нет, моя племянница, Каролина.
Мисс Килдар обменялась с ней рукопожатием и подняла голову. Каролина тоже посмотрела на юную хозяйку.