Шерли Килдар (да, именно так ее назвали родители, мечтавшие о сыне столь страстно, что, когда после восьми лет брака Провидение наконец даровало им дочь, перенесли все семейные чаяния на нее, а также нарекли давно припасенным мужским именем) вовсе нельзя было назвать дурнушкой. Напротив, наследница Брайрфилда радовала глаз. Ростом и статью она походила на мисс Хелстоун, разве что переросла ее на дюйм или два. Природа наградила ее точеной фигуркой, изящными чертами и врожденным обаянием. В отличие от неброской Каролины она сочетала в себе игру света и тени: кожа бледная, волосы темно-каштановые, глаза графитно-серые, без единого проблеска зелени на радужке. Лицом обладала поистине выдающимся, и при этом я вовсе не имею в виду высокие скулы, тяжелый подбородок и огромный римский нос – напротив, черты ее были мелкими и изящно вылепленными, как говорят французы, fins, gracieux, spirituals[64] – лицо подвижное и выразительное, однако мало кому удавалось прочитать и верно интерпретировать изменчивость отражавшихся на нем чувств.
Шерли принялась внимательно и задумчиво рассматривать Каролину, чуть склонив голову набок.
– Как видите, она еще совсем дитя, – заметил мистер Хелстоун.
– Она выглядит моложе меня. Сколько тебе лет? – сразу перешла на «ты» Шерли, ничуть не покоробив Каролину, потому что вопрос прозвучал просто и в то же время серьезно.
– Восемнадцать с половиной.
– А мне – двадцать один.
Больше хозяйка не сказала ничего. Положив цветы на стол, она принялась их разбирать.
– Как же насчет Афанасиева символа веры? – напомнил священник. – Вы ведь верите в то, о чем в нем говорится?
– Верю, но наизусть прочитать не смогу. Я хочу подарить вам букетик, мистер Хелстоун, только сначала соберу такой же для вашей племянницы.
Шерли соорудила маленький букетик из одного яркого цветка и двух-трех цветочков поскромнее, добавила пучок темно-зеленой травы, обвязала шелковой нитью из своей шкатулки для рукоделия и положила его на колени Каролины. Убрав руки за спину, она чуть склонилась к гостье и стала разглядывать ее с видом серьезным и в то же время любезным, напоминая при этом юного кавалера. Сходство усугубляла и ее прическа: косой пробор разделял волосы надвое у виска, струящиеся локоны свободно обрамляли лицо.
– Прогулка тебя не утомила? – спросила она.
– Нет, ничуть. Расстояние небольшое – всего миля.
– Ты бледная. Она всегда такая? – обратилась Шерли к священнику.
– Раньше была краснощекой, что ваши розы.
– Почему же она так изменилась? Болела?
– Говорит, ей нужна перемена обстановки.
– Значит, так и есть. Вам нужно отправить ее куда-нибудь – к примеру, на побережье.
– Непременно отправлю, еще до конца лета. А пока я хочу, чтобы она подружилась с вами, если не возражаете.
– Вряд ли мисс Килдар станет возражать, – заметила миссис Прайер. – Возьму на себя смелость заверить вас в том, что частые визиты мисс Хелстоун в Филдхед будут восприняты нами как одолжение.
– Я придерживаюсь такого же мнения, мадам, – произнесла Шерли, – и спасибо, что опередили меня. Каролина, ты тоже должна быть благодарна моей гувернантке, – обернулась она к гостье. – Редко кого она встречает столь радушно. Ты и сама не знаешь всех своих достоинств! Сегодня же, как только вы нас покинете, я попрошу миссис Прайер высказать свое мнение на твой счет. Я склонна полагаться на ее суждения о людях, потому как ошибается она чрезвычайно редко. И чутье мне подсказывает, что отзыв будет самым благоприятным. Разве я не права, миссис Прайер?
– Милая моя, вы ведь только что сказали, что дождетесь ухода мисс Хелстоун. Вряд ли я стану высказывать свое мнение в ее присутствии.
– Не станете, да еще, пожалуй, потянете подольше. Увы, мистер Хелстоун, чрезмерная осторожность миссис Прайер порой заставляет меня потомиться. Ее суждения неизменно справедливы, но запаздывают, как приговоры Верховного суда. О некоторых личностях мне так и не удается услышать ровным счетом ничего, как бы я ни настаивала.
Миссис Прайер улыбнулась.
– Да, – кивнула ее ученица, – эту улыбку я знаю хорошо. Вы сейчас вспомнили одного джентльмена, моего арендатора. Вы ведь знакомы с мистером Муром из лощины? – спросила она у мистера Хелстоуна.
– Еще бы. Значит, он ваш арендатор. Несомненно, видитесь вы с ним теперь частенько?
– Приходится. Мы обсуждаем дела. Подумать только! Слово «дела» напоминает мне, что я уже не девочка, а женщина и даже нечто большее! Ведь теперь я эсквайр! Шерли Килдар, эсквайр – мой титул. Меня нарекли мужским именем, я занимаю место мужчины: этого довольно, чтобы наделить меня ощущением мужественности, – и когда я вижу перед собой кого-нибудь вроде того статного англобельгийца, Жерара Мура, серьезно беседующего со мной о делах, то действительно чувствую себя по-джентльменски. Мистер Хелстоун, вам надо назначить меня церковным старостой! Пусть меня выберут в судьи или прикомандируют к йоменским полкам! Мать Тони Лампкина была полковником, а тетя – мировым судьей. Чем я хуже?
– Я-то согласен, мисс Килдар. Если решитесь выдвинуть свою кандидатуру, я отдам за вас голос первым. Вроде бы вы говорили о Муре?
– Ах да. Я не вполне понимаю мистера Мура и пока не уверена, нравится он мне или нет. На первый взгляд таким арендатором мог бы гордиться любой собственник, и я им горжусь. Но вот что он представляет собой в качестве соседа? Я снова и снова вопрошаю миссис Прайер, однако она избегает прямого ответа. Надеюсь, вы будете не столь загадочны и выскажетесь напрямик. Мур вам нравится?
– Вовсе не нравится, особенно теперь. Он полностью утратил мою благосклонность.
– Почему? Что он натворил?
– Мой дядя и мистер Мур разошлись в политических взглядах, – тихо промолвила Каролина. Она сделала это совершенно напрасно, поскольку прежде в беседе не участвовала. Едва заговорив, тут же осознала свою ошибку и залилась краской до корней волос.
– Какие же политические взгляды у Мура? – поинтересовалась Шерли.
– Как у торгаша, – заявил священник, – он узколоб, эгоистичен и лишен патриотизма! Мур пишет в газеты и открыто заявляет о необходимости прекращения войны.
– Война вредит его торговле. Помню, вчера он об этом тоже говорил. А какие еще у вас к нему претензии?
– Этого вполне достаточно.
– По-моему, Мур выглядит настоящим джентльменом, – заявила Шерли, – и мне приятно думать, что он действительно такой.
Каролина расправила темно-красные лепестки на лучшем цветке в своем букетике и порывисто воскликнула:
– Конечно же, он джентльмен!
Шерли, услышав эти смелые слова, смерила ее внимательным взглядом.
– Значит, ты его преданный друг, – заметила она. – Вступаешься за него даже в его отсутствие.
– Я ему и друг, и родственница, – пояснила Каролина. – Роберт Мур – мой кузен.
– Тогда ты знаешь о нем все! Пожалуйста, обрисуй мне его натуру.
Каролина смутилась. Неловкую паузу поспешила загладить миссис Прайер, принявшись расспрашивать мистера Хелстоуна о семействах, живущих по соседству, с чьими друзьями она познакомилась на юге. Шерли вскоре отвела взгляд от мисс Хелстоун. Возобновлять расспросы она не стала и занялась цветами. При расставании преподнесла священнику бутоньерку, и в благодарность тот учтиво поцеловал ей руку.
– Непременно носите ее в память обо мне, – сказала она.
– Обязательно, причем у самого сердца, – пообещал Хелстоун. – Миссис Прайер, позаботьтесь о нашем будущем мировом судье, церковном старосте и капитане йоменов – в общем, об этом юном сквайре Брайрфилда. Не позволяйте ему слишком перетруждаться и хорошенько следите, чтобы он не свернул себе шею на охоте, особенно на том крутом склоне возле лощины.
– Мне нравится этот спуск, – призналась Шерли. – Люблю нестись во весь опор, особенно по склонам нашей романтичной лощины!
– Романтичной, несмотря на фабрику?
– Именно так! Старая фабрика и белый домик по-своему прекрасны.
– А как насчет конторы, мисс Килдар?
– Контора прекраснее, чем моя нежно-розовая гостиная! Обожаю контору!
– И торговлю? Сукно, немытую шерсть, красильные чаны с ядовитыми испарениями?
– Торговля заслуживает моего глубокого уважения.
– Выходит, и торгаш для вас – герой?
– Рада слышать это от вас. Я всегда думала, что в торгашах есть нечто героическое.
Шерли светилась весельем и лукавством, шутливо пикируясь со старым священником, которому озорная перепалка нравилась ничуть не меньше.
– Капитан Килдар, в вас явно есть торгашеская жилка! Почему вам так нравится торговля?
– Потому что я владелица фабрики! От нее я получаю половину своего дохода.
– Главное – не вздумайте становиться компаньоном своего арендатора!
– Вы подали мне отличную идею! – воскликнула наследница. – Я как следует над ней поразмыслю! Благодарю вас.
Помахав на прощание белоснежной ручкой, изящной как у феи, Шерли направилась в дом, а священник с племянницей зашагали к резной арке ворот.
Глава 12. Шерли и Каролина
Заверив Каролину в том, что будет рада ее обществу, Шерли не покривила душой: если бы не ее настойчивость, то вряд ли она дождалась бы ответного шага робкой мисс Хелстоун. Ее неизменно удерживало опасение, что люди не захотят с ней общаться, им будет скучно; вот и блистательная, веселая и довольная жизнью наследница Филдхеда, как ей казалось, вряд ли нуждается в обществе особы настолько неинтересной, как Каролина.
При всей своей блистательности и довольстве жизнью Шерли не могла обойтись без дружеской компании, и хотя за месяц перезнакомилась со многими семействами в округе, поладила чуть ли не со всеми сразу мисс Сайкс, мисс Пирсон и даже с двумя знаменитыми мисс Уинн из Уолден-Холла, подруги среди них так и не нашла. Выражаясь ее собственными словами, сблизиться тут решительно не с кем. Если бы она была мистером Шерли Килдар, эсквайром, хозяином поместья Брайрфилд, то ни в этом приходе, ни в двух соседних не отыскалось бы ни одной девицы, достойной стать миссис Килдар, женой владельца поместья. Так она и заявила миссис Прайер, которая выслушала это сдержанно, как и бо́льшую часть бесцеремонных речей своей ученицы, и ответила: