– Дорогая моя, подобные повадки неуместны! Юной девушке не пристало отождествлять себя с джентльменом. Те, кто вас плохо знает, могут подумать, будто вы действительно стремитесь перенять мужские манеры.
Шерли никогда не смеялась над своей бывшей гувернанткой, поскольку в ее глазах даже педантизм и безвредные причуды этой дамы заслуживали уважения. Будь иначе, она сразу показала бы себя личностью слабой, потому что только слабые способны насмехаться над недостатками людей достойных. Увещевания Шерли выслушала молча. Стоя возле окна, она наблюдала за птичкой на нижних ветвях огромного кедра, росшего посреди лужайки. Вскоре Шерли принялась насвистывать, потом звуки приобрели осмысленность и сложились в мелодию, нежную и искусно исполненную.
– Дорогая моя! – негодующе воскликнула миссис Прайер.
– Я опять свистела? – Прошу прощения, мадам, я забылась. Я ведь решила не делать этого в вашем присутствии!
– Где же вы научились свистеть, мисс Килдар? Наверное, переняли эту дурную привычку уже здесь, в Йоркшире.
– Нет, свистеть я умею давно.
– Кто же вас научил?
– Никто. Сначала переняла на слух, потом надолго забросила. И вот вчера вечером, прогуливаясь вдоль изгороди, встретила джентльмена, насвистывавшего эту мелодию, и вспомнила.
– Какого джентльмена?
– Мадам, у нас в округе только один джентльмен, и это мистер Мур – по крайней мере, он единственный не седой джентльмен. Разумеется, мои любимцы – преподобный мистер Хелстоун и мистер Йорк – достойные кавалеры, причем гораздо лучше любого глупого юнца!
Миссис Прайер промолчала.
– Вам не нравится мистер Хелстоун, мадам?
– Дорогая моя, сан мистера Хелстоуна делает его выше любой критики.
– При его появлении вы обычно покидаете гостиную.
– Вы собираетесь сегодня прогуляться?
– Да, схожу в дом приходского священника, поищу Каролину и выведу ее на свежий воздух. Устроим с ней веселую прогулку по вересковой пустоши в Наннели.
– Если вы отправляетесь на пустошь, будьте так добры напомнить мисс Хелстоун одеться потеплее, потому что там ветрено. Лучше ей сейчас поберечься.
– Непременно, миссис Прайер. Разве вы не составите нам компанию?
– Нет, милая, я буду вас стеснять. При моей полноте мне за вами не угнаться.
Шерли убедила Каролину погулять, и когда они выбрались на безлюдную дорогу посреди широкого простора пустоши, с легкостью втянула ее в разговор. Справившись с робостью, Каролина вскоре уже с удовольствием беседовала с мисс Килдар. Самого первого обмена наблюдениями над природой хватило, чтобы обе составили друг о друге некоторое представление. Шерли заметила, что любит этот зеленый пустырь, особенно вереск по краям, потому что вереск напоминает ей болота на границе с Шотландией. Особое впечатление на нее произвел участок дороги, по которой они ехали с обеда до самого заката. День был жаркий и влажный, небо хмурилось, вокруг расстилалось бескрайнее море высокого вереска, за которым не было видно ничего, кроме овец, и не слышно ничего, кроме птичьих трелей.
– Я знаю, как в такую погоду выглядит вереск, – откликнулась Каролина, – он кажется фиолетово-черным, на тон темнее, чем синевато-багровое предгрозовое небо.
– Вот именно: небо тогда было синевато-багровое, а по краям хмурых туч вспыхивали белые проблески, да такие зловещие, что того и гляди превратятся в слепящую молнию!
– Гром гремел?
– Грохотало вдали, но гроза разразилась только вечером, после того как мы добрались до гостиницы – одиноко стоящего домика у подножия горной гряды.
– Ты видела, как облака спускаются с гор?
– Да! Я целый час простояла у окна, наблюдая за ними. Горы окутала тусклая мгла, и когда хлынул дождь, они исчезли за его блеклой стеной, словно их смыло напрочь.
– Я наблюдала подобные грозы в горных районах Йоркшира, и во время безудержного разгула стихии, когда с неба лились каскады воды, заливая всю землю, вспоминала Всемирный потоп.
– После бури приятно снова ощутить покой и увидеть в просвете облаков утешительный проблеск, нежно напоминающий о том, что солнце не погасло!
– Шерли, остановись на минутку и взгляни на лежащую внизу долину и лес.
Девушки замерли на краю склона над глубокой долиной, набросившей майский наряд, над многочисленными лугами, пестреющими ромашками и лютиками. Сегодня вся эта юная зелень улыбалась солнышку и сверкала прозрачными изумрудными и янтарными бликами. Наннелийский лес, единственный уцелевший от старинных английских лесов островок, чьи низовья некогда представляли собой девственную чащу, а верховья покрывал вереск высотой по грудь, дремал в тени облака. На дальних холмах лежали пятна света и тени, горизонт таился в перламутровой дымке: серебристо-синие, нежно-лиловые, прозрачно-зеленые и розоватые оттенки сливались с белоснежными облачками, дразня воображение преддверием райских кущ. Дующий девушкам в лицо ветерок был нежен и сладок.
– Наша милая Англия – красивый остров, – заметила Шерли, – а Йоркшир – один из ее самых живописных уголков.
– Значит, ты тоже йоркширская девушка?
– Я йоркширка и по крови, и по рождению. Под приделами брайрфилдской церкви спят пять поколений моих предков! Свой первый глоток воздуха я сделала под сенью старого мрачного поместья позади нас.
Каролина протянула ей руку и крепко пожала:
– Значит, мы с тобой землячки!
– Да, – кивнула Шерли. – А вон там – знаменитый наннелийский лес?
– Именно.
– Ты бывала там?
– Много раз.
– В самой чаще?
– Да.
– И каково там?
– Похоже на лагерь лесных великанов, сынов Енака[65]. Деревья огромные и очень старые. Когда стоишь внизу, кажется, будто они врастают прямо в небо. Стволы неподвижные и гладкие как колонны, ветви качаются от малейшего ветерка. В самой чаще шум листвы не смолкает, а в бурю над тобой будто море бушует.
– Вроде бы здесь было убежище Робин Гуда?
– Да, и многое в этом лесу напоминает о нем до сих пор. Войти в наннелийскую чащу, Шерли, все равно что проникнуть в глубокую старину минувших дней. Видишь вон тот прогал, примерно в середине леса?
– Да.
– Там находится глубокая лощина в форме чаши, поросшая травой такой же зеленой и мягкой, как и этот луг. По краям растут самые древние деревья – могучие, покрытые наростами дубы, на дне лежит в руинах монастырь.
– Каролина, мы с тобой непременно туда отправимся как-нибудь ранним летним утром и проведем в лесу целый день. Захватим карандаши и альбомы для набросков, интересные книги и, конечно же, еду для пикника! У меня есть две корзинки, в которые миссис Джилл, моя экономка, уложит нашу провизию, и каждая понесет свою. Такая прогулка тебя не слишком утомит?
– Нет, особенно если весь день мы будем отдыхать в лесу. Я знаю столько приятных мест, где можно набрать орехов, где растет земляника. Я знаю уединенные полянки, покрытые странным мхом: и желтым, словно золото, и светло-серым, и даже изумрудно-зеленым. Мне известно, где растут самые красивые деревья, радующие глаз своими живописными сочетаниями, – корявый дуб, изящная береза и покрытый глянцевыми листочками бук. Я знаю, где стоят одинокие ясени, величавые словно Саул; и мертвые престарелые лесные великаны, увитые сверху донизу плющом. Шерли, я могу показать тебе все!
– Ты не заскучаешь, если мы отправимся только вдвоем?
– Ни в коем случае! Думаю, вдвоем нам будет хорошо, ведь разве найдется тот третий, кто не испортит нам удовольствия?
– Вот именно, я не знаю никого из наших сверстников, по крайней мере ни одной леди, а что до джентльменов…
– Прогулка будет совсем не та, если к нам присоединятся джентльмены, – заметила Каролина.
– Согласна.
– Мы просто сходим посмотреть на старые деревья и древние руины – погрузимся в глубокое прошлое, насладимся тишиной и покоем.
– Ты права, присутствие джентльменов развеет очарование старины. Если они вроде твоего Мэлоуна, юных Сайксов и Уиннов, вместо умиротворенности мы почувствуем досаду; если же джентльмены правильные, все равно мы не получим того удовольствия, на какое рассчитывали, – что-то неуловимо изменится, что-то мы потеряем.
– Мы утратим связь с природой!
– Природа отвернется от нас, скроется за густой вуалью и лишит наши сердца той безмятежной отрады, на которую мы можем рассчитывать лишь в том случае, если придем поклониться ей в одиночестве.
– Что даст она нам взамен?
– Восторг бурный и тревожный, благодаря которому время пролетит незаметно и суетно.
– Я считаю, что способность быть счастливым заключена в самом человеке, – глубокомысленно заметила Каролина. – Я ходила в наннелийский лес с большой компанией – трое куратов, молодые люди и девушки со всей округи, – и мне было скучно и неловко. Еще я гуляла там одна или в сопровождении Фанни, которая сидела в домике дровосека и шила или разговаривала с его женой, пока я бродила по окрестностям и делала наброски или читала. Во втором случае я целый день чувствовала себя безмятежно-счастливой. Впрочем, тогда я была моложе – года два назад.
– Ты ходила туда со своим кузеном, Робертом Муром?
– Да, один раз…
– И что он за спутник в подобных прогулках?
– Кузен в любом случае человек не чужой.
– Знаю, только некоторые кузены, если глупы, ведут себя гораздо несноснее, чем чужаки, потому что слишком назойливы. Хотя твой кузен вроде бы не глуп?
– Нет, но…
– Что?
– Если компания глупцов раздражает, как ты говоришь, то в обществе умников тоже есть свои неудобства. Когда добродетели или таланты друга не вызывают сомнений и даже превышают твои собственные, неизбежно возникает вопрос: достоин ли его ты сам.
– Тут я с тобой не соглашусь! Подобных фантазий мне не понять. Я вовсе не считаю себя недостойной общения с лучшими из них – я имею в виду джентльменов, – хотя это громко сказано. Думаю, если они истинные джентльмены, то и говорить не о чем! Взять, к примеру, твоего пожилого дядюшку. Мне всегда приятно видеть это смуглое и проницательное лицо, будь то в его собственном доме или у меня в гостях. Ты к нему привязана? Он к тебе добр? Ну же, скажи правду!