– Месяц спустя, возвращаясь из Стилбро, я повстречал его и Моисея Барраклау в стадии глубокого опьянения. Они исступленно молились на обочине. Обозвали меня сатаной, кричали «изыди!» и умоляли Господа избавить их от искушения. В третий раз, пару дней назад, Майк заявился ко мне в контору с непокрытой головой, в одной рубахе – как выяснилось, куртку и шапку он оставил в залог в таверне – и соизволил уведомить, что я должен привести свои дела в порядок, поскольку скоро душа моя предстанет перед Всевышним.
– Вам не кажется, что вы недооцениваете опасности?
– Бедняга пьет уже несколько недель запоем и находится на грани белой горячки.
– Тем более вероятно, что он попытается претворить в жизнь собственные пророчества!
– Я не позволю подобным инцидентам действовать мне на нервы.
– Мистер Мур, отправляйтесь домой!
– Так скоро?
– Только шагайте напрямик и ни в коем случае не через рощу!
– Еще рано.
– Уже поздно! Что касается меня, то я иду в дом. Пообещайте не бродить сегодня по лощине!
– Как вам угодно.
– Еще как угодно! Неужели вы настолько не цените свою жизнь?
– Напротив, в последнее время я считаю свою жизнь поистине бесценной.
– В последнее время?
– Теперь мое существование вовсе не бесцельно и не безнадежно, как месяца три назад. Тогда я буквально тонул и мечтал о скором конце. И вдруг мне протянули руку помощи, и эта ручка оказалась такой хрупкой, что я едва рискнул ей довериться; впрочем, ее сила спасла меня от разорения.
– И вы действительно спасены?
– На какое-то время – да. Ваша помощь дала мне еще один шанс.
– Так воспользуйтесь им в полной мере! Не становитесь мишенью для гнева Майка Хартли, и доброй вам ночи!
Мисс Хелстоун дала обещание провести вечер следующего дня в Филдхеде, и ей пришлось его сдержать. Перед этим она предавалась мрачным мыслям. Затворившись в комнатке, выходила лишь для того, чтобы присоединиться к дядюшке в столовой; расспросов Фанни избегала, ссылаясь на то, что шьет платье, а наверху ей никто не мешает.
Каролина действительно занялась шитьем. Игла мелькала без остановки, мысли же поспевали быстрее, чем пальцы. Как никогда прежде, ей хотелось целиком и полностью посвятить себя любому делу, пусть даже тяжкому и утомительному. Дядюшку снова придется упрашивать, но сначала она посоветуется с миссис Прайер. Голова ее трудилась над замыслами не менее усердно, чем руки над кройкой и шитьем платья из тонкого муслина, расстеленного на кушетке. Время от времени в глазах у Каролины появлялись слезы и падали на раскроенное платье. Вскоре она успокаивалась и брала себя в руки. Вдев новую нитку в иголку, Каролина расправляла складки и возвращалась к работе.
Ближе к вечеру она переоделась и пошла в Филдхед. Каролина успела как раз к чаю, накрытому в дубовой гостиной. Шерли спросила, почему она задержалась.
– Занималась шитьем, – ответила Каролина. – В такие прекрасные солнечные деньки в зимнем платье становится жарковато, вот я и решила привести в порядок свой летний наряд.
– В котором ты выглядишь именно так, как я люблю! – воскликнула Шерли. – Малютка Каролина, ты – истинная леди! Не правда ли, миссис Прайер?
Миссис Прайер никому не отпускала комплиментов и редко позволяла себе делать замечания о внешнем виде людей. Она убрала локоны с лица усевшейся рядом гостьи, погладила ее по щеке и проговорила:
– Вы похудели, моя дорогая, и стали еще бледнее. Хорошо ли вы спите? Глаза у вас уставшие.
– Иногда мне снятся грустные сны, – призналась Каролина, – и если я лежу в постели и не могу уснуть час или два, то постоянно размышляю о том, как мрачен старый дом, в котором мы с дядюшкой живем. Вы ведь знаете, церковный погост совсем рядом; говорят, кухонные постройки стоят прямо на древних могилах. Как бы мне хотелось отсюда уехать!
– Дорогая моя, неужели вы суеверны?
– Нет, миссис Прайер, просто это действует мне на нервы. Раньше я видела мир в более радужных тонах, теперь же испытываю безотчетный страх – я боюсь вовсе не призраков, а дурных примет и ударов судьбы. Чего бы я только не отдала, чтобы избавиться от своих тревог, только все тщетно!
– Странно! – вскричала Шерли. – Я никогда ничего подобного не испытываю.
Миссис Прайер промолчала.
– Меня не радуют ни прекрасная погода, ни приятные пейзажи, – продолжила Каролина. – Спокойные вечера не умиротворяют. Лунный свет, который я привыкла считать мягким, теперь кажется скорбным. Миссис Прайер, что во мне за душевный изъян? Ничего не могу с собой поделать! Пытаюсь бороться с этой тяжестью, однако никакие доводы рассудка не помогают.
– Вам следует больше гулять.
– Куда еще больше?! Я гуляю до тех пор, пока не валюсь с ног от усталости.
– Дорогая моя, вам следует почаще проводить время вне дома.
– Миссис Прайер, я бы с удовольствием, только бесцельные поездки или визиты тут не помогут. Я хочу стать гувернанткой, как вы знаете. И буду чрезвычайно благодарна, если вы поговорите на эту тему с моим дядюшкой.
– Вздор! – восклинула Шерли. – Дурацкая идея! Стать гувернанткой? Лучше уж сразу в рабство. Что за нужда?
– Дорогая моя, – произнесла миссис Прайер, – вы слишком юны и к тому же недостаточно здоровы. Обязанности гувернантки порой бывают очень тяжелы.
– А я полагаю, что мне нужен именно тяжкий труд!
– Тяжкий труд! – вскричала Шерли. – Можно подумать, ты мало трудишься. Никогда не доводилось мне видеть девушки более прилежной, чем ты! Присядь рядом, выпей чашечку чая и подкрепись хорошенько. Хочешь меня покинуть? Тебе больше не нужна моя дружба?
– Нужна! Шерли, я вовсе не хочу тебя покинуть – такой близкой подруги мне в целом свете не найти!
Мисс Килдар порывисто пожала Каролины руку и посмотрела на нее с любовью.
– Если ты действительно так думаешь, то должна ценить меня больше и не убегать! Терпеть не могу расставаться с теми, к кому привязалась. Миссис Прайер порой заводит разговор об отъезде и говорит, что я могу найти себе в компаньонки кого-нибудь получше. Да ведь это все равно что обменять старомодную матушку на стильную модницу! Что же касается тебя, то я уже начала льстить себе надеждой, что мы стали настоящими подругами. Я тебя люблю, причем от всего сердца! Надеюсь, это чувство взаимно.
– Я тебя тоже, и с каждым днем все больше и больше. Только это не делает меня ни сильнее, ни счастливее…
– Чтобы стать сильнее и счастливее, нужно пожить у чужих людей? Вряд ли. Даже пробовать не стоит! Одинокая жизнь гувернантки не пойдет тебе на пользу – ты от нее заболеешь и сляжешь. И слышать не желаю!
Вынеся свой решительный вердикт, мисс Килдар помолчала, а потом продолжила с тем же негодованием:
– Каждый день я с нетерпением жду, когда на дорожке между деревьями мелькнет шляпка и шелковый шарф, – значит, возвращается моя тихая, проницательная, задумчивая подруга. Скоро она будет сидеть со мной рядом, разговаривать или молчать, если нам с ней так угодно. Может, мной и движут эгоистичные побуждения, зато идут они от чистого сердца!
– Шерли, я буду тебе писать.
– Это уже pis aller[66]. Выпей чаю, Каролина. Съешь что-нибудь – ты ничего не ешь! Смейся, радуйся и никуда не уезжай.
Мисс Хелстоун покачала головой и вздохнула, поняв, что в необходимости перемен в ее жизни придется убеждать всех, иначе ей никто не поможет и ничего не разрешит. Если бы она полагалась лишь на здравый смысл, то непременно нашла бы пусть горькое, зато эффективное лекарство от душевных страданий. Однако Каролина не могла открыть своих побуждений никому, особенно Шерли, поэтому в глазах окружающих ее объяснение звучало невнятным капризом и встречалось соответственно.
Никакой нужды покидать удобный дом и «искать места» у нее не было и быть не могло, тем более что дядюшка наверняка намерен позаботиться о ее будущем. Так видели создавшееся положение окружающие и всячески отговаривали Каролину от принятого решения; к тому же они понятия не имели о сердечных страданиях, которые она так стремилась прекратить или хотя бы сбежать от них, и даже не подозревали о ее бессонных ночах и унылых днях. Объясниться Каролина не могла, поэтому оставалось лишь ждать и терпеть. Многие из тех, у кого нет ни еды, ни крова, живут более весело и смотрят в будущее с надеждой в отличие от отчаявшейся Каролины; многим нищета доставляет меньше страданий.
– Ну, твое сердечко успокоилось? – спросила Шерли. – Ты согласна остаться дома?
– Я никуда не уеду без одобрения моих друзей, но надеюсь, что когда-нибудь им придется со мной согласиться.
Во время этого разговора миссис Прайер места себе не находила. Сдержанность редко позволяла ей выражать свое мнение или соваться с расспросами. Мысленно она формулировала самые различные вопросы и раздавала советы, которых никогда не произнесла бы вслух. Останься она с Каролиной наедине, могла бы и высказаться начистоту, однако присутствие мисс Килдар, каким бы привычным оно ни было, налагало на ее уста печать молчания. Сейчас, как и всегда в подобных ситуациях, миссис Прайер удерживали моральные принципы. Свою заботу о мисс Хелстоун она высказывала в завуалированной форме: осведомлялась, не слишком ли ей жарко у камина, ставила экран между креслом и решеткой, закрывала окно, часто смотрела на гостью с тревогой.
– Думаю, мне удалось расстроить твой план, – продолжила Шерли, – и теперь я могу предложить свой собственный! Каждое лето я отправляюсь путешествовать. В этом году я собираюсь провести пару месяцев либо на шотландских озерах, либо на английских. Надеюсь, ты согласишься сопровождать меня. Если откажешься, я не сдвинусь с места!
– Шерли, ты так добра!
– Я буду добра, если ты мне позволишь. Я вообще склонна совершать хорошие поступки. Знаю, мой недостаток в том, что в первую очередь я думаю о себе, но разве это не свойственно всем нам? Тем не менее, если капитан Килдар доволен жизнью и получает все, о чем пожелает, включая свою рассудительную веселую подругу, то с огромным удовольствием готов осчастливить и эту подругу тоже! Каролина, только подумай, разве мы не будем с тобой счастливы в горах Шотландии? Туда мы и поедем! Впрочем, если ты нормально переносишь морскую качку, можем отправиться куда-нибудь на острова – Гебридские, Шетландские или Оклендские. Как тебе такая идея? Вижу, что нравится. Миссис Прайер, призываю вас в свидетели! При мысли об этом Каролина вся так и светится!