Для чего же он это делал? Собирался ли обернуть платок вокруг шеи или повязать им голову? Хотел ли сделать себе теплое кашне или тюрбан? Ни то ни другое. Питер Огаст был куда более затейлив и оригинален. Он готовился продемонстрировать юным леди один приемчик, обладавший непреодолимой прелестью новизны. Ирландец скрестил мускулистые ноги, обвил их повязкой и надежно закрепил узлом. Сам он явно пришел в восторг от собственной изобретательности и принялся исполнять сие действо на бис. Пронаблюдав за процессом во второй раз, Шерли поспешно отправилась к окну, не в силах сдержать смех, Каролина же отвернула голову, чтобы длинные локоны упали на лицо и скрыли невольную улыбку. Впрочем, мисс Хелстоун веселилась не только над нелепым поведением Питера. Дело было еще и в том, что он оставил попытки ухаживания за ней, презрев пять тысяч фунтов, которые она якобы должна была когда-нибудь унаследовать, и молниеносно переключился на мисс Килдар, позарившись на поместье и особняк. Скрывать свои расчеты и маневры Мэлоун не собирался. Никаких плавных переходов изображать не стал – сразу взял с места в карьер, нацелившись на состояние гораздо более крупное. Каким образом он надеялся его заполучить – совершенно непонятно, уж точно не умелыми ухаживаниями.
Судя по всему, Джону долго не удавалось убедить мистера Донна спуститься. Наконец этот джентльмен появился в дверях гостиной, ничуть не смущенный своим неловким положением. Донн принадлежал к тем невозмутимым, непоколебимо самодовольным и в высшей степени самоуверенным натурам, которым стыд неведом. Он никогда не краснел, поскольку железные нервы делали его совершенно бесчувственным и не давали краске прилить к щекам, зато и унижение было ему неведомо. У него не имелось ни огня в крови, ни скромности в душе. В общем, Донн являлся типичным обывателем – самовлюбленный, ничем не примечательный, вдобавок еще беспардонный и заносчивый. Кстати, ему также взбрело в голову приударить за мисс Килдар! Он понятия не имел, что во время ухаживания нужно прикладывать какие-то усилия, угождать тонкому вкусу избранницы, вызывать в ней симпатию к себе и завоевывать ее сердце. По его мнению, вполне достаточно нанести пару визитов и после можно писать письмо с предложением. Далее счастливице следует принять его ради выгод, которые дает сан жениха, и сразу обвенчаться с ним, и тогда он станет хозяином Филдхеда, заживет на широкую ногу, командуя слугами направо и налево, будет вкусно есть-пить и сделается важным человеком. Вряд ли читатель заподозрил бы планы столь далекоидущие, когда Донн развязно обратился к предполагаемой невесте и брюзгливо протянул:
– Опасная у вас собака, мисс Килдар. Ума не приложу, к чему вам ее держать!
– Неужели, мистер Донн? Надо вам сказать, что я весьма привязана к своему песику.
– Полагаю, вы шутите. Не представляю, как можно любить эдакую зверюгу – уродливую дворнягу, что пристала скорее извозчику, чем леди. Не лучше ли приказать ее удавить?
– Удавить того, кого я люблю?
– Купите вместо него мопса или пуделька – что-нибудь более подходящее прекрасному полу. Как правило, дамы предпочитают комнатных собачек.
– Пожалуй, я исключение из правил.
– Да бросьте! В подобных вопросах все женщины думают одинаково.
– Варвар ужасно вас напугал, мистер Донн. Надеюсь, вы не пострадали.
– Еще как пострадал! Он накинулся на меня с такой прытью, что я едва в обморок не свалился!
– Полагаю, так и вышло: вы слишком долго пробыли в спальне.
– Еще чего, я просто дверь держал. Решил получше отгородиться от врага и не впускать никого.
– А если бы пострадал ваш друг, мистер Мэлоун?
– Мэлоун должен заботиться о себе сам. Ваш слуга убедил меня выйти, заверив, что пса посадили на цепь. Иначе я просидел бы в спальне целый день. И что я вижу? Меня обманули! Собака опять здесь!
Действительно, сквозь стеклянные двери из сада зашел все тот же рыжий пес с черной мордой. Он явно был не в духе, поскольку вновь принялся рычать и приглушенно посвистывать – особенность, которую он унаследовал от предка-бульдога.
– К нам снова гости, – заметила Шерли с вызывающим спокойствием, присущим всем владельцам устрашающего вида собак, когда те заходятся лаем.
Варвар грозно рявкнул и ринулся по дорожке к воротам. Хозяйка не спеша открыла стеклянную дверь и свистнула. Впрочем, пес уже и сам успокоился, поднял крупную голову и ткнулся мордой в колени гостя, чтобы его погладили.
– Ах, Варвар, Варвар! – раздался жизнерадостный мальчишеский голос. – Неужели ты нас не узнал? С добрым утром, старина!
И малютка Свитинг, чье неизменное добродушие помогало ему не ведать страха ни перед мужчиной, ни перед женщиной, ни перед ребенком или зверем, вошел и обласкал четвероногого сторожа. Вслед за ним показался приходской священник, мистер Холл, который тоже не боялся Варвара, а тот в свою очередь не испытывал неприязни к нему. Пес обнюхал обоих джентльменов, заключил, что они совершенно безвредны и могут быть допущены в дом, и удалился к залитому солнцем уголку сада. Мистер Свитинг последовал за ним, желая поиграть, но Варвар проигнорировал его. Он признавал лишь руку хозяйки, ко всем прочим оставаясь совершенно безучастным.
Шерли встретила преподобных Холла и Свитинга радушно и обоим пожала руки. Они пришли поделиться с ней успехами в сборе пожертвований нуждающимся. Глаза мистера Холла радостно блестели за стеклами очков, светящаяся в них доброта придавала его грубоватым чертам благородство. Увидев, кто к ним пожаловал, Каролина подбежала и крепко его обняла; священник посмотрел на нее ласковым благостным взглядом – точь-в-точь улыбающийся Меланхтон[72].
Вместо того чтобы сидеть в доме, леди повели гостей прогуляться по саду, следуя по обе стороны от мистера Холла. День выдался солнечный, приятный ветерок освежал лица и легонько трепал локоны девушек; обе они сейчас выглядели прелестно, а одна из них была к тому же и весела. Мистер Холл постоянно обращался к своей радостной спутнице, но чаще посматривал на тихую. Мисс Килдар нарвала целую охапку благоухающих цветов и поделилась с Каролиной, велев ей сделать бутоньерку для мистера Холла. Каролина присела на ступени беседки и стала перебирать нежные бутоны. Священник стоял рядом, оперевшись на трость.
Шерли пришлось проявить вежливость и позвать в сад позабытую в гостиной парочку. Она провела Донна мимо его грозного врага Варвара, громко храпевшего в лучах полуденного солнца, положив голову на передние лапы. Донн не испытывал ни малейшей благодарности, поскольку доброту и внимание привык воспринимать как должное, однако мерами предосторожности остался доволен. Стараясь выказать радушие, мисс Килдар предложила куратам цветы, чем изрядно их сконфузила. Особенно застеснялся Мэлоун, в одной руке державший дубинку, а в другую получивший бутоньерку. Стоило услышать, каким напыщенным тоном Донн брякнул «благодарствую» – словно наследница наконец оценила его по достоинству и пытается сим скромным подношением снискать его драгоценное расположение. Только Свитинг принял бутоньерку как подобает джентльмену и вставил в петлицу.
В награду за хорошее поведение мисс Килдар подозвала Свитинга и дала какое-то поручение; он просиял и помчался на кухню. Указывать направление ему не требовалось – малютка курат везде чувствовал себя как дома. Он быстро вернулся, неся круглый столик, поставил его под кедром, собрал со всего сада шесть стульев и расположил их по кругу. Вскоре с накрытым салфеткой подносом появилась горничная (лакеев мисс Килдар не держала). Проворные пальцы Свитинга помогли ей расставить бокалы и тарелки, разложить ножи и вилки для легкого завтрака из холодного цыпленка, ветчины и пирогов.
Шерли обожала угощать неожиданно нагрянувших дорогих гостей, особенно если к ее услугам оказывался расторопный и любезный друг вроде малютки Свитинга, который готов бегать взад-вперед, радостно принимать и живо исполнять поручения радушной хозяйки. Они с Дэвидом прекрасно ладили, причем его преданность была совершенно бескорыстна, поскольку не имела ничего общего с той глубочайшей привязанностью, что он испытывал к бесподобной Доре Сайкс.
Пикник в саду удался на славу. Донн и Мэлоун не привнесли во всеобщее веселье почти ничего, действуя лишь ножом и вилкой да прикладываясь к бокалу с вином. Зато остальные четверо в лице мистера Холла, Дэвида Свитинга, Шерли и Каролины расположились на зеленой лужайке, залитой летнем солнцем и окруженной благоухающими цветами, и наслаждались обществом друг друга, ведь в присутствии близких друзей не бывает места скуке.
Мистер Холл напомнил леди, что приближается Троица, во время которой проводится грандиозное чаепитие учеников воскресной школы и праздничное шествие приходов Брайрфилд, Уиннбери и Наннели. Каролина непременно должна участвовать на правах учительницы, и хорошо бы Шерли также последовать ее примеру – пусть это будет ее первый выход в свет. Шерли вряд ли пропустила бы подобное событие: она обожала веселые праздники, незамысловатые развлечения, нарядную толпу, счастливые лица и ликующие сердца. Шерли заверила мистера Холла, что он вполне может на нее рассчитывать и располагать ею как ему угодно.
– Мистер Холл, вы обещаете сидеть со мной рядом за праздничным столом? – спросила Каролина.
– Я не подведу вас, Deo volente[73]. Во время наших эпохальных чаепитий последние шесть лет я всегда сижу по правую руку от нее, – пояснил священник для Шерли. – Каролина стала учительницей в воскресной школе, когда ей было всего двенадцать лет. По натуре она не слишком уверена в себе, как вы знаете, и на своем первом мероприятии, исполняя обязанности хозяйки стола, дрожала и краснела. Я заметил ее безмолвную панику, трясущийся в маленьких ручках поднос, переполненный кипятком чайник и пришел на помощь: сел рядом, вытер поднос, разлил чай. В общем, сделал за нее почти все, как добрая старушка.