– Мне жаль этих бедняг, – ответила подруга, и в ее глазах блеснули слезы. – Может, на фабрике тоже есть раненые? Взгляни, не твой ли это дядя?
– Да, он, а с ним мистер Мэлоун и… Ох, Шерли, там Роберт!
– Хорошо. – К Шерли вернулся ее обычный тон. – И незачем так вцепляться в мою руку, я его вижу. Не пойму, что тебя удивляет. Мы же знали, что он-то наверняка здесь.
– Шерли, он идет к нам!
– Вообще-то не к нам, а к колодцу, наверное, хочет умыться. По-моему, у него на лбу царапина.
– У него течет кровь, Шерли! Не держи меня, я пойду к нему!
– Ни шагу!
– Роберт ранен!
– Глупости!
– Я должна подойти к нему, я хочу быть с ним рядом! Я больше не выдержу, пусти меня!
– Зачем?
– Мне нужно поговорить с ним, узнать, как он себя чувствует и чем я могу помочь…
– Разозлить своей докучливостью, выставить себя, а заодно и его, посмешищем перед солдатами, мистером Мэлоуном, твоим дядюшкой и всеми остальными? Думаешь, Муру это понравится? Сама-то ты захочешь вспомнить об этом через неделю?
– Неужели ты так и будешь всегда меня одергивать и сдерживать?
– Да, ради него, а еще больше – ради твоей же пользы. Послушай, если ты сейчас покажешься, то уже через час будешь жалеть. И Роберт тоже.
– Считаешь, ему это не понравится?
– Конечно, даже более, чем в тот раз, когда мы остановили его, чтобы пожелать спокойной ночи. Ты тогда еще так волновалась!
– Да, но мы ведь шутили, и тогда Роберт был в безопасности.
– А сейчас у него серьезное дело, ему нельзя мешать.
– Пойми, я хочу быть рядом с ним только потому, что он мой кузен!
– Да. Но лучше взгляни на него. Мур умылся, и рана на лбу больше не кровоточит. Я же говорила, у него лишь царапина, даже отсюда видно. А теперь он занялся ранеными.
Действительно, Мур и Хелстоун ходили по двору, осматривая распростертые тела, а потом велели перенести раненых в здание фабрики. Когда с этим было покончено, Джо Скотту приказали оседлать коней мистера Мура и мистера Хелстоуна, и вскоре оба джентльмена поскакали галопом в разные стороны, чтобы найти врача.
Каролина все не успокаивалась.
– Ах, Шерли, я так хотела перемолвиться с ним хотя бы одним словом, пока он не уехал, – пробормотала она, и в ее глазах блеснули слезы.
– Почему ты плачешь, Лина? Радоваться надо, а не печалиться! Роберт почти не пострадал. Он одержал победу, а в бою вел себя мужественно и хладнокровно и теперь торжествует. Разве это повод для слез? Нет, сейчас не время плакать.
– Ты не знаешь, что творится в моей душе, – жалобно промолвила Каролина. – Какая боль, какое смятение! И ты не знаешь, отчего мне так больно! Я понимаю, величие и благородство Роберта тебя восхищают. Меня тоже, но в то же время я чувствую себя несчастной! Мы теперь так далеки друг от друга, а когда-то я находилась рядом с ним. Оставь меня, Шерли, дай выплакаться, и мне полегчает.
Заметив, что подруга дрожит, мисс Килдар вышла из сарая, чтобы та поплакала в одиночестве. Через несколько минут Каролина успокоилась и присоединилась к ней.
– Пойдем домой, Шерли, – произнесла она. – Обещаю, что не буду пытаться увидеть Роберта, пока он сам этого не захочет. Я не стану ему докучать. Спасибо, что ты меня удержала.
– Я сделала это исключительно из добрых побуждений, – ответила мисс Килдар. – А теперь, милая Лина, давай подставим лица прохладному утреннему ветерку и побредем домой. Войдем туда так же незаметно, как и вышли. Никто не узнает, где мы были этой ночью и что видели, и потому никакие насмешки и пересуды нам не страшны. Завтра мы увидим Роберта и будем радоваться жизни. Все, больше я ничего не скажу, иначе сама расплачусь. Может показаться, будто я слишком с тобой жестока, но это не так.
Глава 20. На следующий день
Не встретив никого на обратном пути, девушки незаметно вошли в дом и бесшумно прокрались наверх. Наступило утро, и уже рассвело. Шерли сразу отправилась спать, и успела едва опустить голову на подушку, как глубокий освежающий сон смежил ей веки и успокоил ее чувства. Ни то, что она ночевала здесь впервые и комната была ей незнакома, ни страшные и опасные события минувшей ночи не помешали ей заснуть.
Крепкое здоровье было одним из самых завидных качеств Шерли – отзывчивая, с горячим сердцем и отнюдь не слабонервная. Самые сильные эмоции могли подниматься и клокотать в ее сердце, не изнуряя душу. Любая буря тревожила и потрясала ее только пока бушевала, неизменно оставляя Шерли свежей и цветущей, как прежде. Если день приносил мисс Килдар бодрящие волнения, ночь дарила ей успокоительный сон. Сейчас Каролина смотрела на спящую подругу, любуясь прекрасным лицом, которое отражало безмятежность души.
Каролине же не спалось – у нее был совсем другой характер. Самое пустячное волнение за чаем или на школьном празднике могло лишить ее сна на всю ночь, а тут перед ней развернулась ужасная драма, которую она теперь долго не забудет. Даже не стоит пытаться уснуть, решила девушка. Она села рядом с Шерли и принялась считать бесконечные минуты, пока в небе поднималось июньское солнце.
В подобных бдениях жизнь быстро растрачивается, а за последнее время на долю Каролины их выпало слишком много. В эти часы разум, не имея достойной пищи – манны надежд и сладкого меда радостных воспоминаний, – довольствуется жалкими крохами мечты, не находя в них ни отрады, ни поддержки. Осознавая, что страстное желание вот-вот погубит его, он обращается к философии, решимости и самоотречению, взывает к этим богам, но тщетно – они не слышат его, не поддерживают, и разум слабеет и изнемогает.
Будучи христианкой, Каролина часто молилась в тяжелые минуты, искренне прося Бога облегчить ее страдания и ниспослать терпение и силу. Но, как мы знаем, наш мир – юдоль страданий и печали: мольбы Каролины не приводили к желанному результату, и порой ей казалось, будто Бог не слышит их и не принимает, а может, вообще отвернулся от нее. В подобные минуты она погружалась в пучину религиозного отчаяния и видела над своей головой мрачные тучи неминуемого возмездия.
У многих из нас случаются дни, когда все кажется тщетным, когда ждешь и надеешься, хотя надеяться уже не на что. Страшен тот час, однако тьма сгущается перед рассветом, – так на переломе года студеный январский ветер воет над опустелой землей, отпевая зиму и приветствуя грядущую весну. Но как погибающие птицы не способны понять сути этого ледяного порыва, от которого они замерзают, так и страдающая душа не может распознать в самом разгаре боли начало освобождения. Пусть же укрепятся страждущие в любви и вере! Бог никогда не предаст их и не оставит. «Ибо кого любит Господь, того и наказывает»[83]. Истинны эти слова, и следует всегда их помнить.
Вскоре дом начал пробуждаться. Служанки открыли внизу ставни. Каролина поднялась с кровати, которая была для нее тернистым ложем, чувствуя то особое оживление, что возникает с началом хлопотного дня у всех, кроме самых отчаявшихся и умирающих. Она оделась, как обычно, тщательно, чтобы ни платье, ни прическа не выдали ее душевных терзаний. Выглядела такой же свежей, как и Шерли, когда та привела себя в порядок, только у мисс Килдар глаза оживленно блестели, а у мисс Хелстоун, наоборот, поблекли.
– Сегодня я многое скажу Муру, – произнесла Шерли. По ее лицу было видно, что жизнь для нее снова полна радостных ожиданий и интересных занятий. – Сегодня ему придется пройти через допрос с пристрастием. Он наверняка думает, будто ему удалось перехитрить меня. Мужчины всегда так обращаются с женщинами: скрывают от них опасность, считая, что тем самым избавляют их от страданий. Они уверены, что мы не знаем, где они находились этой ночью, но нам-то известно: они даже не догадываются, где были мы. Похоже, женщины в представлении мужчин почти не отличаются умом от детей. Так вот: это ошибка.
Шерли говорила, стоя перед зеркалом и накручивая на пальцы волосы, чтобы уложить их локонами. Она вновь вернулась к этой теме минут через пять, когда Каролина застегивала ей платье и затягивала пояс.
– Если бы мужчины увидели нас такими, какие мы есть, удивились бы. Однако даже самые умные и проницательные мужчины заблуждаются насчет женщин: видят их в превратном свете и неправильно оценивают их качества, как хорошие, так и дурные. Хорошая в их понимании женщина – некое странное существо, наполовину кукла, наполовину ангел, а плохая почти всегда ведьма. Стоит только послушать, как они восхищаются творениями друг друга – например, какой-нибудь героиней поэмы, романа или пьесы! Как они превозносят ее, называют прекрасной, божественной… Может, она и вправду прекрасная и божественная, только вот эти героини такие же фальшивые, как искусственные розы на моей лучшей шляпке. Если бы я сказала все, что думаю по этому поводу, если бы выразила свое мнение о лучших женских образах в лучших произведениях, представляешь, что бы со мной стало? Да меня бы забросали камнями, и через полчаса я бы погибла.
– Шерли, ты постоянно болтаешь, и я не могу застегнуть платье. Не вертись! Если уж на то пошло, героини писателей ничуть не достовернее героев, созданных писательницами.
– А вот и нет! Женщины разбираются в мужчинах намного лучше, чем мужчины в женщинах! Однажды, когда у меня будет время, я докажу это на страницах журнала, вот только вряд ли мой опус напечатают. Сообщат, что «весьма благодарны за рукопись, но вынуждены ее отклонить», и будет она лежать у издателя, пока я ее не заберу.
– Конечно. Тебе не удастся написать что-нибудь действительно умное: ты ведь многого не знаешь. Ученость не твоя стихия, Шерли!
– Бог свидетель, я с тобой не спорю. Я невежественна как бревно. Одно меня утешает: ты не намного умнее!
Они спустились к завтраку.
– Интересно, как провели эту ночь миссис Прайер и Гортензия Мур? – произнесла Каролина, взявшись за приготовление кофе. – Все-таки я законченная эгоистка: только сейчас о них вспомнила! Они наверняка слышали шум и крики: от дома Муров до Филдхеда рукой подать, а Гортензия боится подобного, да и миссис Прайер тоже.