– Наше имя? Разве мое имя Симпсон?
– Слава богу, нет! Но берегитесь, со мной шутки плохи!
– А что, во имя закона и здравого смысла, вы сделаете, если мой выбор придется вам не по вкусу?
– Одумайтесь! Поостерегитесь! – твердил мистер Симпсон дрожащим голосом, грозя Шерли пальцем.
– С какой стати? Вы надо мной не властны. Чего мне бояться?
– Поберегитесь, мисс!
– Не премину, мистер Симпсон! Я выйду замуж только за того, кто достоин уважения, восхищения и любви!
– Ерунда! Женщинам не пристало говорить подобные вещи.
– Да, любви! Сначала я полюблю всем сердцем. Знаю, я говорю на незнакомом для вас языке, но мне безразлично, поймете вы меня или нет.
– А если вы влюбитесь в нищего попрошайку?
– Попрошайку я не полюблю. Нищенство не заслуживает уважения.
– А если это будет какой-нибудь ничтожный клерк, актеришка, сочинитель пьесок или…
– Смелее, мистер Симпсон! Или кто?
– Какой-нибудь жалкий писака или вечно ноющий оборванец художник?
– Нытики и жалкие оборванцы не в моем вкусе. А вот литераторы и художники мне очень нравятся. И тут я еще больше не понимаю, что общего может быть у меня и Сэма Уинна! Он не способен написать и пары строк без ошибок, читает лишь спортивные газеты – да большего олуха школа Стилбро еще не видала!
– И это говорит женщина! Господи, до чего она дойдет? – воскликнул мистер Симпсон, возведя глаза и руки к небу.
– Уж точно не до алтаря об руку с Сэмом Уинном!
– До чего еще она докатится? Почему у нас нет более суровых законов, чтобы я мог заставить ее услышать голос разума?!
– Успокойтесь, дядя. Даже если бы в Англии существовало крепостное право, а вы были царем, вам бы все равно не удалось заставить меня согласиться на этот брак. Я сама напишу мистеру Уинну, и можете больше не беспокоиться об этом деле.
Говорят, судьба изменчива, а порой капризна, и тогда по ее прихоти события повторяются снова и снова. Оказалось, что будущее мисс Килдар – или ее состояния – взволновало к тому времени всю округу и даже тех людей, от кого Шерли не ожидала ничего подобного. Вслед за предложением мистера Уинна последовало не менее трех новых, и все более или менее достойные. Каждый раз мистер Симпсон убеждал Шерли сделать выбор, и каждый раз она отказывала претендентам на ее руку и сердце. Эти джентльмены были весьма уважаемые люди и обладали приличным состоянием. Теперь уже не только дядя, но и многие другие спрашивали Шерли, что ей, собственно, нужно, какого принца она хочет заполучить и откуда взялась такая разборчивость.
В конце концов сплетники решили, что нашли ключ к странному поведению Шерли, и дядя сразу поверил слухам. Более того, это открытие показало ему племянницу в новом свете, и его отношение к ней полностью изменилось.
С некоторых пор они с трудом уживались под одной крышей: даже угодливая тетушка не могла их примирить, а сестры Симпсон цепенели при виде очередной ссоры. Гертруда и Изабелла часами шептались у себя в гардеробной, а случись им остаться лицом к лицу со своей дерзкой кузиной, обе холодели от страха. Однако вскоре, как уже было сказано, произошла перемена: мистер Симпсон угомонился, и его семейство тоже обрело покой.
Ранее мы уже упоминали о деревушке Наннели, о ее старой церкви и развалинах монастыря в лесу. Неподалеку располагался дом, носивший название «Прайори», или «Аббатство», – поместье куда более внушительное, старое и благородное, чем Брайрфилд или Уиннбери. Более того, ни одно из них не могло похвастаться тем, что принадлежит человеку родовитому, а хозяином поместья в Наннели был настоящий баронет – впрочем, только юридически. Дело в том, что этот самый хозяин уже много лет жил в отдаленном графстве, и в йоркширском поместье его попросту не знали.
Мисс Килдар познакомилась с сэром Филиппом Наннели, когда с друзьями и родственниками отдыхала на водах в Клифбридже. Волей случая они часто встречались – то на песчаном берегу, то на прибрежных скалах, а иногда на местных балах. Филипп Наннели производил впечатление человека одинокого и обращался с людьми так сдержанно, что мог показаться нелюбезным, тем не менее был он скорее застенчивым, чем гордым. Он не снисходил к Шерли и ее компании, а всякий раз искренне радовался встрече.
С людьми безыскусными Шерли легко находила общий язык и быстро завязывала дружбу. С сэром Филиппом они прогуливались, беседовали, а порой, прихватив миссис Симпсон с дочерьми, катались на его яхте. Скромный и добрый, он нравился Шерли, и ей было приятно осознавать, что она в любую минуту может его развеселить.
Лишь одна мелочь омрачала их дружбу: но разве бывает дружба без изъяна? – сэр Филипп имел склонность к литературе и писал стихи – сонеты, стансы и баллады. Мисс Килдар считала, что он, пожалуй, слишком любит читать и декламировать свои сочинения. Возможно, ей просто хотелось, чтобы рифмы в его стихах были точнее, размер – музыкальнее, а метафоры не такие избитые. По ее мнению, стихам баронета недоставало вдохновения и огня. В общем, когда сэр Филипп заговаривал о своих стихах, Шерли морщилась и старалась перевести разговор в другое русло.
А он, похоже, приглашал ее прогуляться по мосту при лунном свете лишь для того, чтобы заставить выслушать длиннейшую из своих баллад. Уводил Шерли в укромное место, к высоким скалам, куда почти не доносился прибой на песчаном берегу, а когда они оставались наедине в благоухающей тени садов, глядя на расстилающуюся перед ними гладь моря, извлекал пачку последних сонетов и читал их дрожащим от волнения голосом. Сэр Филипп, казалось, и не догадывался, что в его рифмованных строках нет ни капли поэзии. Зато Шерли, судя по опущенной голове и недовольному лицу, прекрасно это понимала и искренне сожалела о единственной слабости у такого приятного и дружелюбного человека.
Она не раз пыталась как можно деликатнее отвлечь его от фанатичного поклонения музе, однако для сэра Филиппа оно стало своего рода манией. В остальном он был вполне рассудителен и мыслил весьма здраво, и Шерли с удовольствием говорила с ним на разные темы. Иногда он расспрашивал ее о своем поместье в Наннели, и она с радостью отвечала на его вопросы, подробно описывая старый монастырь, заросший, одичавший парк, ветхую церковь и маленькую деревушку. Каждый раз мисс Килдар советовала ему съездить туда и собрать наконец своих арендаторов.
К удивлению Шерли, сэр Филипп последовал ее совету и в конце сентября приехал в свое поместье.
Почти сразу он посетил Филдхед, и первый его визит стал отнюдь не последним. Сэр Филипп объехал соседей и заявил, что ни под одной кровлей не чувствует себя так хорошо, как под массивными дубовыми балками серого брайрфилдского дома. По сравнению с его собственными хоромами это было довольно скромное и убогое жилище, но баронету оно нравилось.
Впрочем, вскоре сэра Филиппа перестали удовлетворять беседы с Шерли в ее отделанной дубовыми панелями гостиной, всегда полной гостей, и ему лишь изредка удавалось найти свободную минуту, чтобы показать хозяйке последнее произведение своей плодовитой музы. Ему хотелось побыть с мисс Килдар наедине среди живописных лугов или увлечь ее на берега тихих вод, но Шерли остерегалась подобных прогулок вдвоем, и тогда сэр Филипп стал приглашать ее в свои владения, в свой знаменитый лес, где имелось немало укромных уголков, – и в лесной чаще, разделенной быстрым потоком Уорфа, и в долинах, орошаемых спокойным Эйром.
Подобное настойчивое внимание к мисс Килдар не осталось незамеченным. Пророческая душа ее дядюшки предвкушала блестящее будущее. Он уже представлял, как вскоре сможет сидеть, небрежно закинув ногу за ногу, и со смелой фамильярностью будто вскользь упоминать о «своем племяннике-баронете». Из «сумасбродной девчонки» Шерли сразу превратилась в «разумнейшую женщину». В беседах с глазу на глаз со своей супругой мистер Симпсон теперь называл племянницу не иначе как «исключительной особой, с причудами, зато очень умной». Он стал обращаться с ней с преувеличенным вниманием: почтительно вставал, чтобы открыть или закрыть для нее дверь, наклонялся, чтобы подобрать носовой платок, перчатку или какую-нибудь другую вещицу, небрежно оброненную Шерли. Сам же при этом багровел от усилий и порой страдал головными болями, посколько нагибаться приходилось часто. Иногда мистер Симпсон отпускал многозначительные шуточки о превосходстве женской хитрости над мужской мудростью или долго и путано извинялся за какую-нибудь нелепую ошибку в оценке тактического искусства «некоей персоны, что живет не в дальних краях, а здесь, поблизости».
Племянница видела маневры мистера Симпсона, однако принимала его намеки равнодушно. Похоже, она не понимала, к чему он клонит. Когда же мисс Килдар напрямую говорили о предпочтении, которое выказывает баронет, она отвечала, что, видимо, нравится ему, как, впрочем, и он ей; она даже не подозревала, что такой родовитый человек – единственный сын гордой любящей матери, единственный брат обожающих сестер – может быть настолько добр и благоразумен.
Время показало, что сэр Филипп действительно увлечен Шерли. Наверное, он почувствовал в ней то самое «странное очарование», которое заметил и мистер Холл. Сэр Филипп все чаще искал общества Шерли, ясно показывая, что оно сделалось для него необходимостью. К тому времени над Филдхедом повисла необычная атмосфера: в комнатах витали самые смелые надежды и изматывающие тревожные опасения. Обитатели этих комнат беспокойно бродили по тихим полям вокруг поместья, чего-то ждали, отчего нервы у всех натянулись до предела.
Одно было ясно: сэр Филипп не из тех, кем можно пренебрегать. Он отличался любезностью и если не обладал блестящим умом, то, по крайней мере, глупцом не являлся. Это о Сэме Уинне мисс Килдар могла с презрительной горечью сказать, что его чувства низменны, вкусы грубы, а манеры вульгарны; баронет же был иным. Он обладал чувствительной душой, искренне любил искусство, хотя и не очень хорошо в нем разбирался, а кроме того, был во всех отношениях настоящим