Шерли — страница 83 из 113

английским джентльменом. А что касается знатности и состояния, то лучшего Шерли не могла и желать.

Поначалу она посмеивалась и беззлобно подшучивала над неказистой внешностью сэра Филиппа. Он походил на мальчишку – невысокий, тщедушный, с невыразительным лицом и рыжеватыми волосами. Впрочем, вскоре она оставила свои насмешки и даже сердилась, если кто-нибудь нелестно отзывался о его виде. Шерли утверждала, что у сэра Филиппа «весьма приятная наружность» и «его душа намного ценнее, чем римский профиль кудри библейского Авессалома или стать Саула». Правда, она еще поддразнивала его за увлечение поэзией, но подобные шутки позволяла только себе и больше никому.

В общем, положение дел достигло той точки, когда, похоже, полностью оправдывалось мнение мистера Йорка, высказанное однажды Луи Муру:

– Ваш брат Роберт либо дурак, либо просто сумасшедший. Пару месяцев назад я бы побился об заклад, что у него на руках все козыри, а он вдруг начинает колесить по округе, а потом застревает в Лондоне на столько дней! Вот вернется и увидит, что все пропало, игра закончена. Вы же знаете, Луи, «В делах людей прилив есть и отлив, с приливом достигаем мы успеха; но если вдруг упустишь миг, вовек он не вернется»[101]. Я бы на вашем месте написал Роберту и напомнил ему об этом.

– У Роберта имелись виды на мисс Килдар? – спросил Луи, словно эта мысль впервые пришла ему в голову.

– Я сам подсказал ему эти виды, и он вполне мог бы их осуществить, потому что Шерли он по душе.

– Как сосед?

– Не только. Я видел, как она меняется в лице и краснеет, стоит только упомянуть его имя. Говорю вам: напишите Роберту и велите скорее возвращаться. Как ни крути, он-то получше этого баронетика!

– А не считаете ли вы, мистер Йорк, что домогаться руки богатой женщины слишком самонадеянно и недостойно для почти нищего выскочки?

– Ох, простите! Если у вас такие высокие понятия и чрезмерно утонченные чувства, то я замолкаю! Сам я человек простой, практичный, а если Роберту угодно отдать бесценный клад сопернику, какому-то жалкому аристократишке, мне-то какое дело? В его годы, на его месте и с его возможностями я бы вел себя по-другому. Никто – ни баронет, ни герцог, ни даже принц – не увел бы у меня любимую без боя! Но вы, гувернеры, всегда такие важные и серьезные, с вами советоваться все равно что со священниками.

Ни лесть, ни подобострастие не испортили Шерли – все лучшее, что было в ее характере, осталось при ней. Людская молва уже не связывала ее имя с именем Роберта Мура, и то, что Шерли, похоже, подзабыла отсутствующего, подтверждало это мнение. Впрочем, она не выбросила его из памяти и продолжала относиться к нему если не с любовью, то по крайней мере с интересом, – об этом свидетельствовало хотя бы усиленное внимание, которое Шерли оказала брату Роберта, гувернеру Луи, когда тот внезапно заболел.

Обычно в его присутствии поведение Шерли странно менялось: она то держалась с ним сдержанно и холодно, то смотрела на него с почтительной покорностью. Сегодня мимо Луи величаво проплывала богатая наследница и будущая леди Наннели, а на другой день она приходила к нему как послушная ученица к строгому учителю. Когда их взгляды встречались, Шерли порой гордо выгибала изящную, словно выточенную из слоновой кости шейку и презрительно кривила карминовые губки, однако уже через минуту покорно опускала голову под его суровым взором, и вид у нее делался такой смущенный, будто учитель мог за что-нибудь наказать ее.

Наверное, Луи Мур подхватил лихорадку в одном из бедных домов, куда обычно наведывался вместе со своим хромым учеником и мистером Холлом. Он заболел, пару суток держался, но потом все-таки слег и уже несколько дней не выходил из своей комнаты.

Однажды вечером Луи беспокойно ворочался на неудобной постели. За ним заботливо ухаживал Генри, который ни на шаг не отходил от учителя. Вдруг кто-то постучал так тихо и осторожно, что это явно была не служанка и не миссис Джилл. Генри приблизился к двери.

– Как себя чувствует мистер Мур? – послышался тихий голос из темного коридора.

– Заходи, и увидишь сама.

– Он спит?

– Если бы он мог заснуть! Входи, Шерли, поговори с ним!

– Боюсь, ему это не понравится.

Тем не менее мисс Килдар шагнула в комнату. Увидев, что она замешкалась на пороге, Генри взял ее за руку и подвел к постели больного.

В приглушенном свете Луи с трудом разглядел Шерли, однако обратил внимание на ее изящный наряд. Внизу собрались гости, среди которых был и Филипп Наннели, дамы сидели в гостиной, и все же хозяйка сбежала от них, чтобы навестить учителя своего кузена Генри. Ее белое платье, прекрасные обнаженные руки и шея, золотая цепочка, подрагивающая на груди, – все это странно мерцало в мрачной комнате больного. Шерли держалась робко.

– Как вы себя чувствуете, мистер Мур? – участливо спросила она.

– Моя болезнь не опасна, мне уже лучше.

– Я слышала, как вы просили пить. Я принесла вам виноград. Попробуете?

– Нет, но спасибо, что вспомнили обо мне.

– Хотя бы одну!

Шерли достала из корзинки тяжелую гроздь, отщипнула виноградину и поднесла к губам Луи. Тот покачал головой и, вспыхнув, отвернулся.

– Что же вам принести? Фруктов вы не хотите, а я ведь вижу, как у вас запеклись губы. Какое питье вы предпочитаете?

– Миссис Джилл дает мне хлебную воду. По-моему, лучшего и не надо.

На несколько минут в комнате воцарилось молчание.

– Вы страдаете? Вам больно?

– Чуть-чуть.

– Из-за чего вы заболели?

Он не ответил.

– Откуда у вас лихорадка, как вы считаете?

– Болотные испарения, вероятно – малярия. Сейчас осень, самое время для лихорадки.

– Я слышала, что вы с мистером Холлом часто навещаете больных в Брайрфилде и в Наннели. Вам надо беречься, а вы слишком безрассудны.

– Спасибо, что напомнили, мисс Килдар. Вам тоже не следовало бы входить в комнату к больному и приближаться к его постели. Не думаю, что вы заразитесь, – добавил Мур с легкой усмешкой, – но зачем подвергать себя даже малейшему риску? Оставьте меня!

– Потерпите, я скоро уйду. Но мне так хочется перед этим что-нибудь для вас сделать! Хоть чем-то вам услужить…

– Вас ждут внизу.

– Мужчины еще не вышли из-за стола.

– Они там ненадолго. Сэр Филипп Наннели не большой любитель вина, и я уже слышу, как он идет из столовой в гостиную.

– Это слуга.

– Это сэр Филипп, я узнаю́ его походку.

– У вас хороший слух.

– Да, сколько себя помню, а сейчас он еще и обострился. Сэр Филипп приезжал вчера к чаю. Я слышал, как вы пели ему какой-то романс, который он вам привез. В одиннадцать часов он уехал, а перед этим звал вас во двор полюбоваться на вечернюю звезду.

– Вы слишком чувствительны – очевидно, из-за нервов.

– Я слышал, как он поцеловал вам руку.

– Не может быть!

– Почему бы и нет? Моя комната как раз над залом, а окно – над парадной дверью. Его приоткрыли, потому что меня лихорадило. Вы простояли с ним на ступеньках минут десять, и я слышал ваш разговор до последнего слова, слышал, как вы распрощались. Генри, подай мне воды!

– Позвольте, я сама вам подам!

Но Луи отклонил ее услугу и приподнялся на постели, чтобы взять стакан из рук юного Симпсона.

– А что же я могу для вас сделать?

– Ничего. Вы не можете дать мне спокойного сна ночью, а это единственное, чего бы мне сейчас хотелось.

– Вы плохо спите?

– Сон покинул меня.

– И вы настаиваете, что ваша болезнь не опасна?

– У меня часто бывает бессонница, даже когда я совершенно здоров.

– Будь моя воля, я бы погрузила вас в самый глубокий и спокойный сон без единого сновидения!

– Полное забытье? Я этого не прошу.

– Тогда пусть вам приснится то, о чем вы мечтаете.

– Пагубное наваждение! Такой сон будет горячечным бредом, а пробуждение – смертью.

– Вряд ли ваши мечты столь несбыточны, вы ведь не пустой мечтатель.

– Мисс Килдар, полагаю, вы именно так обо мне и думаете, но ведь мой характер отнюдь не страница из модного романа, где все ясно и понятно.

– Возможно… А сон… мне бы так хотелось призвать его к вашему изголовью, вернуть вам его милость. Давайте я возьму книгу, сяду рядом с вами и почитаю вслух? Я могу остаться на полчаса.

– Благодарю, я не хочу вас задерживать.

– Я буду читать тихо.

– Не нужно. Меня сейчас лихорадит, и тихое воркование над ухом будет меня только раздражать. Лучше оставьте меня.

– Хорошо, я уйду.

– И не пожелаете мне доброй ночи?

– Как же, сэр! Спокойной ночи, мистер Мур!

Шерли вышла.

– Генри, мальчик мой, отправляйся-ка ты спать. Пора тебе отдохнуть.

– Сэр, я бы с радостью провел всю ночь рядом с вами.

– В этом нет нужды, мне гораздо лучше.

– Благословите меня, сэр!

– Благослови тебя Бог, мой лучший ученик.

– Вы никогда не называете меня самым любимым учеником!

– Нет, и никогда не назову.


Вероятно, мисс Килдар обиделась на то, что бывший учитель отверг ее любезность; во всяком случае, своих услуг больше не предлагала. В течение дня легкая поступь Шерли часто слышалась в коридоре, но ни разу шаги не замирали перед дверью Луи Мура, и «тихое воркование» не нарушало тишины в комнате больного. Впрочем, вскоре его крепкий организм справился с болезнью. Через несколько дней Луи Мур совершенно выздоровел и вернулся к обязанностям учителя.

«Старая дружба» по-прежнему сохраняла некую власть и над наставником, и над ученицей. Это было заметно по тому, с какой легкостью Луи преодолевал расстояние, которое Шерли пыталась сохранить между ними, а еще по тому, как уверенно и спокойно он смирял ее гордый нрав.

Однажды после полудня семейство Симпсон решило подышать свежим воздухом и отправилось в экипаже на прогулку. Шерли, которая никогда не упускала возможности избавиться от общества родственников, с радостью осталась дома под предлогом неотложных дел. С делами – всего-то и требовалось написать парочку писем – Шерли справилась, едва экипаж выехал из ворот, а затем вышла в сад.