«Странно, почему Сашка отмалчивается. Он всегда любит держать ситуацию под контролем. Ну ладно, продолжим…»
– Все равно, никакая интуиция не заставит бросать все и экстренно нестись на другой конец страны. Согласитесь, со стороны это выглядит несколько неестественно, а вы сами только что говорили, что мы люди взрослые, склонные к продуманным решениям. Как-то все не вяжется, и вот как раз такие нюансы и подрывают доверие. Что скажете?
Он пожал плечами и как-то виновато посмотрел на профессора, мол, можно ли говорить, но тот, скривившись, как от недозрелого лайма, согласно кивнул.
– Говори, Максим Николаевич, Женя не тот человек, которым можно манипулировать.
– Хорошо…
Я его опередил.
– Был еще случай? – догадался я.
– Да, у моего пациента. Имя, фамилию, звание я пока сообщать не буду.
– Еще одна проверка? – он согласно кивнул головой и продолжил:
– У него были проникающее осколочное ранение грудной клетки и тяжелая контузия. После того как пришел в себя, мучился, как и вы, головными болями и начал слышать голоса и со временем начал с ними разговаривать. Думали, чистый психоз. Но…
– Полковник Арцеулов?
– Да, именно тогда это имя прозвучало в первый раз. Я уже тогда увлекался историй и разбирался в дворянских родах, и про отца Арцеулова, героя Отечественной войны, слышал, но так, мельком, а про его сына – нет. Таких возможностей, как сейчас, у меня тогда не было, поэтому проверить информацию не смог, но некоторые нюансы говорили о том, что все-таки он реально общался с людьми из прошлого.
– И что было дальше?
– А ничего. Во время одного такого ночного сеанса связи у него случился инсульт. Утром он что-то попытался сказать, но к обеду скончался.
Теперь я более пристально смотрел на Сашку:
– Поэтому ты мне нацепил холтер, контролировал давление и сидел все время рядом? Почему не сказал?
– Ты бы стал нервничать и сам себя довел бы до инсульта без всяких собеседников из прошлого. Напомнить, в каком состоянии ты ходишь последнее время? Хорошо, что хоть под снотворным спать стал нормально.
– Хорошо. Спасибо, Саша.
Повернувшись к гостю, продолжил разговор:
– То есть вы хотите проверить, общались ли женщины с кем-то еще из нашего времени и знают они имя своего собеседника?
– Да, абсолютно верно. Я никому и никогда не сообщал об этих событиях, связанных с голосами в голове моего пациента.
– Хорошо, я вас понял. На следующем сеансе я спрошу…
Тут уже снова вмешался Сашка:
– К следующему сеансу надо подготовиться более тщательно. В свете этих событий нужно максимально подстраховаться и ночью четко контролировать твое состояние. И если возникнут даже предпосылки к инсульту, сразу принимать меры.
– Согласен. Мне мое здоровье тоже не безразлично.
Небольшая пауза на осмысление, и я выдаю вердикт:
– Ну, вот и договорились. А вы, Максим Николаевич, ждете последней проверки и потом или разворачиваетесь, уезжаете, или включаетесь в процесс переговоров с моими новыми знакомыми?
Он только кивнул головой в знак согласия, чуть прикрыв глаза, напомнив мне Иоду-джедая из «Звездных войн».
– Когда будем спрашивать? Сегодня?
– Нет, сегодня ты будешь спать все еще под снотворным. До вечера я просто не успею найти для тебя свободную палату интенсивной терапии и объяснить людям, почему там ночью должен спать мой пациент.
– Может, частную? Я могу договориться, – подал голос гость.
Тут Сашка скривился:
– Не стоит: чужое место, чужое оборудование, чужие люди.
– Ну, вам виднее. Тогда на завтрашнюю ночь готовимся?
И я, и Саша синхронно кивнули головами «да».
– Хорошо. А я попробую подготовить ряд вопросов, на которые смогут ответить женщины из уездного городка из второй половины девятнадцатого века.
Как ни странно, но прошедший разговор меня успокоил: все-таки двое дипломированных и уважаемых психиатров подтвердили, что я реально не псих, и, главное, в данной ситуации я не один на один с возникшей проблемой. Приняв снотворное, с чистой совестью улегся спать, и мысль о возможном инсульте из-за использования нестандартного канала связи ушла на задний план. Как там говорила гражданка Скарлетт О’Хара, «Я об этом подумаю завтра», так же и я.
Утро началось с того, что Сашка меня потянул куда-то в другое отделение, где меня достаточно тщательно обследовали: взяли кровь, послушали, померили давление, сводили на электроэнцефалографию головного мозга, ну и конечно, отправили на МРТ. Судя по всему, мой друг проникся возможностью инсульта и взялся за дело со всей своей неуемной энергией, чтобы уберечь меня. Ближе к вечеру, когда все результаты были на руках, придя в палату, профессор с Максимом Николаевичем устроили консилиум и при мне стали обсуждать медицинские показатели, которые, несмотря на мой возраст, не внушали опасений. Мое мнение – устроили тут цирк с лошадями, чтоб успокоить перед очередным сеансом.
Под вечер меня отвели опять в другое отделение, в палату интенсивной терапии, где мы и разместились на всю ночь. Меня облепили всевозможными датчиками и дали возможность в тишине закрыть глаза и войти в полудрему. Но вот прошла ночь, а никто на связь не вышел, хотя раньше каждую ночь проходу не давали. Так прошло еще две ночи, пока Сашка торжественно не объявил, что в палату интенсивной терапии нас больше на ночь не пустят.
На третью ночь команда психиатров-экспериментаторов, все еще не успокоившись, затащили меня в какой-то vip, который был рядом с этой палатой – даже у Сашки не хватило влияния и знакомств занимать на ночь реанимацию три дня подряд, но по мне так и этого было достаточно.
К моему удивлению, контакт, так как и раньше, был установлен почти сразу, да еще лучше и устойчивее. Я был в полудреме, но какой-то странной, так как слышал на краю сознания, как тихо переговариваются профессор со своим питерским коллегой. Когда картинка нормализовалась и я смог видеть своих иновременных собеседниц, то немного удивился: обе женщины были одеты в черные траурные платья, а у Екатерины были заплаканные глаза и распухший нос, да и ее старшая родственница выглядела расстроенной.
– Здравствуйте, Катран.
– Здравствуйте, Ксения Витольдовна. Здравствуйте, Екатерина Аристарховна. Случилось что-то плохое? Умер кто-то?
Екатерина всхлипнула и закрыла лицо ладонями и ее плечи задрожали в плаче. Понятно.
– Маргарита Михайловна?
Ксения кивнула головой.
– Отмучилась сердечная. Только схоронили.
– Поэтому вы меня не вызывали, – констатировал я причину, – соболезную, Екатерина Аристарховна.
– Спасибо, Катран, – тут же ее голос девушки изменился и стал жестче, – теперь у меня появилась еще одна причина найти и наказать негодяя, который виноват в бедах, постигших нашу семью.
– Думаю, у вас есть право на месть. Крепитесь, смерть матушки это серьезное испытание, но там наверху она скоро встретится с Аристархом Петровичем, здесь ее мучения закончились. Ну а мы здесь, на грешной земле немного поработаем над торжеством справедливости.
– Хорошие слова, – вмешалась в разговор старшая женщина, – извините, Катя намучилась в последние дни и не сможет долго поддерживать связь с вами.
– Я все понимаю и сам не настроен на долгий контакт, есть пара организационных вопросов.
– Спрашивайте, конечно. Тем более в вас видны сильные изменения.
– Даже так? И в чем они заключаются?
– За вами в последнее время стояла тень, добрая, умная, по-своему одинокая, думаю, ваш друг, которому вы доверились, и он волнуется за вас. Но сейчас за вашей спиной появилась еще одна тень…
– Надеюсь, не плохая?
– Не думаю. Но в отличие от вас, на ней есть человеческая кровь, отобранные человеческие жизни, но что странно, спасенных жизней больше, намного больше.
– Да, есть такое, но об этом я пока не готов говорить. Пока не готов. Но как раз по этому поводу есть вопрос.
– Да, конечно, если только один.
– Я ведь не единственный из нашего мира, с кем вы пытались наладить связь?
Ее брови полезли вверх, а глаза сначала стали большими от удивления, а потом прищурились. Она откинулась на спинку стула и сложила руки на груди в классическом защитном жесте.
– Да, была попытка, и странно, что вы о ней спрашиваете.
– Я же говорю, это в данной ситуации вопрос доверия, и насколько вы будете откровенны, зависит очень многое.
Она несколько мгновений думала и ответила:
– Наверно, вы имеете в виду Сережу.
– Сережу?
– Да. Он был вроде поручик, вроде штабс-капитан в вашем мире и воевал на Кавказе. Но мне показалось, что он был немного не в себе и считал наши попытки пообщаться бредом. Но потом он внезапно исчез, и я не могла до него достучаться.
– Сергей. Поручик или штабс-капитан, воевал на Кавказе и был ранен, – произнес вслух, чтобы меня слышал Максим Николаевич, – а еще что-то конкретное он о себе говорил? Фамилия, откуда родом. Потому что, возможно, мы с вами говорим об одном и том же человеке.
А Ксения была очень умной и мудрой женщиной и сразу просчитала ситуацию:
– Это интересуется вторая тень у вас за спиной, для него это очень важно?
– Да, – не стал юлить я, – возможно, это его пациент, которого он лечил во время войны на Кавказе.
– Что ж, я вижу, что вопрос действительно серьезный. Его звали Сергей Скворцов, Сережа, хороший мальчик, только обожженный войной.
– Сергей Скворцов, – опять вслух произнес я, чтобы слышал Максим Николаевич, – это он?
Тот уже был рядом и шепнул мне почти в самое ухо, с каким-то болезненным выдохом: «Да, это он, старший лейтенант Скворцов, мой племянник». А вот тут я чуть не вышел из транса, так как новость была очень важной.
– Даже так?
– Ваш новый друг что-то сказал? – сразу уловила изменения в моих эмоциях собеседница.
– Да, это он.
– С ним что-то случилось? – уже с дрожью в голосе спросила Ксения.
– Он умер. Инсульт. Ну, хватил удар, как у вас говорят, или после или в результате вашего общения. Поэтому за мной сейчас наблюдают два очень искусных лекаря.