Доктор ловким движением, явно выдающим большой опыт, быстро набулькал по всем стаканам жидкий хлеб и, не дожидаясь тоста, опрокинул в себя водку, даже не поморщившись и не закусив, при этом застывшим взглядом уставившись куда-то вдаль. Мы, после, так сказать, инициативной выходки, последовали его примеру, но закуску игнорировать не стали, да и продукты были высокого качества.
Тем более народ и так на нервной почве проголодался, и после моей фразы «Макар, а что-то посерьезнее…», тот только усмехнулся и, опять исчезнув на пару минут, вернулся с большой тарелкой с аккуратно сложенными на ней кусками только-что приготовленного на огне мяса, политого каким-то кисло-сладким соусом.
Выпив еще по одной и быстро насытившись, чтоб не окосеть на пустой желудок, разговор-то предстоял интересный, мы наконец-то дождались момента, когда доктор соизволит высказаться. Чувствовалось, что для него это очень больная тема, причем, что характерно, старая тема, но с серьезными последствиями для его жизни.
Единственное, я спросил у него разрешение писать этот рассказ на видео, чтоб потом можно было дополнительно проанализировать, и, к моему облегчению и даже удовольствию, получил у него полное согласие. Причем согласие сопровождалось многозначительными словами: «Вам, Евгений Владимирович, все можно, вы дойдете до конца, несмотря на звания, связи и богатство. А главное – накажете».
После чего, отключив эмоции, он с очень четкими и логичными подробностями начал свой рассказ.
Ну что тут можно сказать, интересно, очень интересно, но для меня почти ничего нового и сверхважного. В принципе, то, что я уже знал и предполагал. Ну, появились только дополнительные подробности, которые раскрасили ту картину событий, которую я уже до этого нарисовал на основании информации из моего времени и показаний местных товарищей.
Смежаев в качестве военного доктора служил в пехотной дивизии, участвовавшей в осаде Плевны. Все прозаично. Кровь, грязь, людская боль, плохое снабжение, повальное оборзение интендантов. На передовой гибли самые лучшие, а самые титулованные в штабах с аксельбантами делали карьеру. Ничего нового. Ну, разве что большие потери и неудачи при нескольких штурмах Плевны наложили свой отпечаток, но вот то, что турки при попустительстве генерала Крылова сумели провести два крупных обоза в осажденный город, вызвало огромную волну негодования среди военных. Потом всплыло имя полковника Арцеулова, но мало кто в это верил. Служака и боевой офицер, прямой и принципиальный, без связей при дворе больше походил на козла отпущения, нежели на реального виновника. Быстрое следствие, ну и странное самоубийство обвиняемого тоже вызвали много вопросов. Как раз доктор Смежаев в тот день находился неподалеку, и его позвали констатировать смерть полковника.
После осмотра тела полковника Арцеулова Смежаев выразил сомнение, что это самоубийство. Угол входа пули не очень-то соответствовал тому, застрелись сам полковник из личного длинноствольного «смит-вессона», который как раз и показывали в качестве орудия самоубийства.
Так получилось, что задолго до войны еще молодой Саша Смежаев, который не мог надеяться на небогатых родителей, у которых помимо него на шее сидели еще три младших брата и две сестры, подрабатывал помощником судебного врача и частенько сам выезжал на места преступлений. Поэтому прекрасно представлял, что, где и как нужно осматривать и на что нужно обращать внимание в первую очередь.
Поэтому его сразу насторожили странные гематомы на руках, как будто Арцеулова держали за руки, ну и множество других мелких признаков, говорящих о том, что это точно не было самоубийство. Но тут же находящийся полковник Гуткин, который срочно приехал из ставки великого князя, чтобы проконтролировать следствие о предательстве, накричал на Смежаева и отстранил его от следствия и вызвал другого врача, который быстро подписал все нужные бумаги.
Александру Арнольдовичу, битому жизнью, хватило ума не болтать и не высказывать свое мнение в обществе, может, поэтому он и не погиб от «шальной пули» и «случайно» не нарвался на отступающих мародеров, которые любили за собой оставлять обезображенные трупы. Но он понимал, что ему все равно этого не забудут, и рано или поздно подстроят какую-нибудь каверзу. Поэтому, не теряя времени, обратился к своему дальнему родственнику, который только недавно вышел в отставку после долгой службы в Отдельном корпусе жандармов. Он сумел устроить перевод в Вологодскую губернию, в заштатный уездный городок Яренск, где Смежаева точно не будут искать. Но платой за такое спасение стало согласие стать информатором, но это была больше формальность, нежели насущная необходимость.
Для меня фамилии Гуткина, Георгадзе не стали неожиданностью, но вот о непосредственных исполнителях ничего не было известно.
Выговорившись, доктор, на которого уже подействовало выпитое, угрюмо осмотрел нас и спросил:
– Презираете?
Я не выдержал и усмехнулся.
– За что, Александр Арнольдович? Если глубоко копнуть, тут у каждого есть свое маленькое кладбище и свои скелеты в шкафу. Главное, провидение так распорядилось, что вы выжили, сохранили свою историю, и она дошла до нужного адресата.
Еремеев поддержал меня:
– Так и есть, Александр Арнольдович, получается – начни бы вы искать правду, не пощадили бы вас. А так очень помогли Евгению Владимировичу в его нелегком деле. А уж он то…
Тут, к всеобщему удивлению, подал голос всегда молчавший до этого Макар.
– Ну как Евгений Владимирович умеет решать проблемы – мы хорошо знаем. Что варнак, что офицер, все равны… настоящее правосудие.
Я снова, можно сказать по-новому, посмотрел на хозяина склада, где мы собрались, пытаясь его прочитать. Многие мелкие нюансы, окружающие этого необычного человека, не то чтобы настораживали, но заставляли задуматься. Он не враг, это однозначно, но больше напоминает наблюдателя третьей стороны, которая пока не влезает в игру, но старается держать руку на пульсе. Уверенное поведение, избыточная информированность, да и специальные навыки – все это в сумме заставляло задуматься. Я не знаю, какой у него боевой путь, но точно, как и у Еремеева – сплошная служба и война. Поэтому Макар больше походил на «консерву» – законсервированного агента. Вопрос в том, насколько он свободен в принятии решений и как долго будет держать информацию о моей деятельности. А может, информация уже и ушла, и в ближайшее время последуют оргвыводы.
Да уж, паранойя буквально окружает меня, но кто бы, что бы ни говорил, но Российская империя в это время была одним из сильнейших государств, и система государственной безопасности тоже была на высоте. Недаром все политические террористы предпочитали рулить процессом из-за границы, и занимались идеологической работой и вопросами финансирования подрывной деятельности под контролем западных спецслужб, сидя в кафешках Швейцарии, особенно не приближаясь при этом к границам Российской империи.
Поэтому в условиях низких скоростей прохождения информации и большой протяженности страны, одним из способов обеспечения государственной безопасности была организация многоуровневой системы информаторов, замыкающихся на разные уровни руководства и на разные службы.
Естественно, в таких условиях мои фортели с уничтожением банды, спасением княгини Таранской, ее дочери, ну и остальные не совсем адекватные поступки должны были вызвать логическую реакцию местных спецслужб.
Поэтому задал вопрос Еремеев, которого, как непосредственного участника всех последних событий, больше всего волновали дальнейшие мои действия.
– И куда вы дальше, Евгений Владимирович?
– Как уже говорил, здесь мне больше делать нечего. Как и что будет дальше, я сообщу завтра. Так что давайте на сегодня заканчивать. Единственное, что хочу попросить, Алексей Фролович, подумайте о том, чтобы отправить со мной Антона. Все равно он официально ранен и не может выходить на службу, а мне на первое время в вашем мире нужен поводырь. А от себя обещаю сделать все, чтобы он вернулся домой в целости и сохранности.
Еремеев пронзительно посмотрел на меня, но во взгляде я не увидел ни настороженности, ни негатива. Думаю, как человек действия, которого побросало в молодости, он был особенно и не против. Тем более практика жизни и, что особенно важно, оперативной мудрости, под руководством весьма и весьма необычного и могущественного представителя из другого мира, должна пойти на пользу его сыну.
Поэтому Еремеев-старший кивнул головой, «мол, подумаю», и пошел на выход, подхватив доктора, который после того как выговорился и основательно накачался водкой, практически не закусывая, окосел и готов был уснуть тут же на складе, что никак не соответствовало нынешним оперативным планам.
Когда Еремеев с доктором ушли, на пару мгновений заглянул Макар:
– Евгений Владимирович, вам больше ничего не нужно? А то я побегу, лавку надо проверить.
А взгляд очень настороженный: явно понял, что я его раскрыл, но пока сам не знает, что делать дальше и во что это выльется. Его понять можно – могущественный гость из другого мира справедлив, но уж очень скор на расправу в случае предательства. И то, что он показал в последнее время: умение следить, собирать информацию и, главное, уничтожать злодеев, не только впечатлило, но и наводило на мысли, что это только малая часть имеющихся у него в запасе возможностей влиять на окружающих.
– Да нет, можешь идти. Хотя один вопрос…
– Слушаю.
– Ты своему начальству про меня докладывал?
Макар попытался сделать удивленное лицо, но это у него плохо получились.
– Вы о чем, ваше благородие?
А голос дрогнул. Несмотря на всю природную смекалку, Макар был по натуре боевик, а не оперативник, поэтому владеть собой его никто не учил.
– Макар, я знаю таких как ты. Воин, хороший воин, хлебнувший лиха, но не оскотинившийся и не превратившийся в зверя. В моем мире опытных воинов, даже ушедших на покой, оставляют на службе, но так, неформально. Это называется – кадровый резерв. Так же, я думаю, это касается и тебя. Никаких претензий лично к тебе у меня нет: помогал, как мог, прикрывал своего друга Еремеева и его семью. Причем никакой фальши или принуждения – все по доброй воле. Вопрос в том, сколько у меня есть времени, когда на меня попытаются открыть охоту и будут гнать, как дикого зверя. Если это начнется в ближайшее время, просто передай своему начальству, что я выполню только свою миссию и уйду. Но если попытаются устроить охоту, то миссия все равно будет выполнена, но существенно увеличится количество сопутствующих потерь. Очень не хочется, чтоб под раздачу попали люди, основная вина которых в том, что они будут выполнять необдуманные приказы.