– Понятно. Что было дальше?
– А дальше подскочили люди, которые были с этим ремесленником. Один, молодой, тут же его прикрыл своим телом, а второй, постарше, деловых раскидал как котят, и не убил только чудом. Потом на деловых, которые, видимо, всех утомили, навалились уже все мужики и начали просто топтать.
– Говорите, что этого лжеремесленника тут же стали защищать, закрывать своим телом?
– Именно, хотя тот и не выглядел испуганным. Судя по его движениям, он не испугался и был готов биться с остальными бандитами, и я почему-то уверен, что живыми бандиты бы не ушли.
– А потом?
– Прибежали полицейские, мужики разошлись. Старший из охранников этого ремесленника вышел вперед, представился отставным фельдфебелем и четко обрисовал всю картину, которую подтвердили все остальные пассажиры и свидетели. Даже молодой охранник вышел вперед и тоже дал показания.
– Он представился?
– Именно – полицейский урядник из Яренска, в отпуске по болезни.
И поручик к своему удовольствию увидел, как у ротмистра загорелись глаза.
– Фамилию полицейского расслышали?
– Конечно – Еремеев. Молодой, но явно боевой парнишка, по глазам видно. Просто я слышал, что вы, Владимир Николаевич, уделяли особенное внимание Яренску, и сразу заинтересовался этой историей.
Ковальский задумчиво проговорил:
– Вы правильно сделали, что сначала подошли именно ко мне. Хорошо, а что этот ремесленник?
– А все это время, пока топтали деловых, он спокойно стоял в сторонке и держал руку под левой мышкой.
– Ранение?
– Да нет, ударили его в другое место. Очень похоже, что у него там был пистолет, и он его готов был применить. И мне показалось, что все эти выступления отставного фельдфебеля и полицейского-отпускника были для того, чтобы отвлечь внимание от этого человека.
– Да, вполне логично. Еще что-то?
– Конечно, – улыбнулся поручик, – я, как оказалось, раньше встречался с этим фельдфебелем.
– Где? При каких обстоятельствах?
– На Балканах. Он командовал одним из отрядов генерала Гридасова. Вы же сами помните, что они все замыкались на Игнатьева и чем занимались.
Видя, что Ковальский ненадолго замер, переваривая услышанное, поручик решил его добить.
– Я эту компания потом видел в Москве, но совсем в другом виде.
– Да? И кого они на этот раз изображали?
– Интересующий человек изображал из себя путешественника-англичанина, а фельдфебель его охранника и компаньона. Они подошли к городовому, и этот лже-англичанин на ломаном русском расспрашивал, как добраться до Красной площади. И у него неплохо получалось. Кстати, их вел человек из московского управления, но вел грубо, для проформы.
– Что-то интересное рассказывал?
– Ну я не все слышал, прогуливался с сестрицей Сашенькой, поэтому не мог себе позволить вести нормальную слежку. Но потом нашел того городового и, пользуясь своей должностью, подробно его расспросил. Человек представился выходцем из Новой Зеландии, у которого отец шотландец, а мать русская. Приехал посетить родину матери, город Мценск. Даже показал билеты и проездные документы, но как мне думается, это он показывал, таким образом, для московского филера.
– И как представился? – спросил Ковальский, уже практически полностью уверенный, кого видел его сослуживец.
– Шерлок Холмс.
Глава 16
«Ну что, ощутим на себе всю прелесть социального расслоения и в этом времени», – подумал я про себя, развалившись на роскошном диване с натуральной кожаной обивкой и с неподдельным интересом посматривая в большое, по местным меркам, окно, за которым проплывали пейзажи России 1881 года. Интерьер, комфорт, даже воздух – все разительно отличалось от вагона 3-го класса, в котором мы только недавно всей компанией приехали в Москву из Вологды.
Здесь поперек вагона были установлены двухместные диваны, каждый из которых обязательно находился напротив окна. Предупредительный персонал, попутчики, которые подчеркнуто вежливо соблюдали дистанцию личного пространства, ну и конечно куча мелочей, которые должны были подчеркнуть, что все здесь направлено для обеспечения максимального комфорта дорогих пассажиров, подтверждения их особого статуса. Надраенные ручки дверей, покрытое лаком дерево, которым был отделан салон, ажурные занавески и светильники. В это время в вагонах первого класса уже была реализована централизованная система отопления, и вагон был оснащен отдельным санузлом и дамской комнатой. Учитывая, что ехать нам было совсем немного, вагоны имели только сидячие места, но на других маршрутах, где предполагались ночевки, насколько я знал из литературы, уже были организованы стандартные двухместные купе. Ну и конечно, за отдельную плату возможны были варианты и с одноместными апартаментами для уж очень важных персон.
Я, одетый в классическом английском консервативном стиле, вполне вписывался в эту картину, но вот Макар, конечно, выделялся всем своим видом, несмотря на новый и качественный костюм, который мы прикупили по случаю в Москве. Это вызвало несколько косых взглядов и недовольное бурчание, но не более того, особенно после того, как я подозвал служителя и, показав на Макара, коротко отрекомендовал «мой телохранитель». На этом все и закончилось, и мы могли спокойно наслаждаться путешествием.
Антоха с Федором ехали в этом же составе, но все также в вагоне третьего класса – всю эту толпу затащить в первый класс было вообще нереально, просто исходя из простых правил конспирации, да и финансы наши были не бесконечны, тут тоже нужно было быть осторожным.
Мы пока гуляли и катались на наши доли, что было добыто из тайника Котова, но рано или поздно придется озаботиться дополнительным заработком, но это был вопрос будущего, и я старался себе голову не забивать, тем более по этому направлению было сделано несколько заготовок еще в моем времени.
Пока мы трогались, и паровоз, периодически давая зычный гудок, разгоняя с железнодорожных путей народ, осторожно вытягивал из города недлинный по меркам следующего века состав, я с интересом рассматривал своих попутчиков. Футуршок, когда с трудом мог поверить, что нахожусь в прошлом, уже давно прошел, и мозг просто фиксировал новую информацию, формируя обновленную картину иной реальности. Дорожные костюмы мужчин, с разным уровнем достатка, парочка людей были одеты в мундиры, вроде как инженерной службы, один пожилой военный с женой и двумя дочерями. Так же дело обстояло с дамами – дорожные платья темных, немарких тонов, где за вроде как скромной функциональностью пытались показать изящность, вкус и достаток. Тут и различные материалы, шитье, тщательно подобранные украшения, но при этом никакой вульгарщины и показного блеска. Да и применение косметики радикально отличалось от нашего времени – легкие подправки и коррекция, неяркая помада, что ничем не напоминало яркие, вызывающие, интригующие и подчеркивающие сексуальность макияжи моих соотечественниц.
Когда новизна впечатлений прошла, в который раз тщательно изучив все вокруг, по своей привычке, еще приобретенной на службе, я начал немного подремывать, под ритмичный перестук колес на стыках рельс, тем более обстановка к этому вполне располагала. Раз в два часа то я, то Макар выходили в туалет и связывались по радиосвязи со второй группой, едущей в вагоне третьего класса, чтоб держать ситуацию под контролем.
Но к обеду, после нескольких остановок на небольших станциях, когда новизна впечатлений давно прошла, я, начав тяготиться дорогой, решил загрузить голову интересным вопросом, разрешение которого я все откладывал на потом. Меня давно интересовал анализ различия моей психологии с психологией местных, как это помогает либо мешает в моей миссии.
В первую очередь ощущал не то чтобы превосходство, но некоторое преимущество в моем восприятии и анализе получаемой информации. Мы, в нашем времени, живем в век информации, которая огромными потоками проходит через нас, и мозг волей-неволей научился все это фильтровать и выделять главное и по возможности быстро строить причинно-следственные связи. В прошлом, когда реальных, достоверных источников информации было катастрофически мало, да и скорость передачи данных оставляла желать лучшего, мои навыки работы, причем развитые службой, давали серьезное преимущество, это если не брать в расчет эффект послезнания. Хотя на бытовом уровне этот эффект был мизерным, но все же был.
Еще одним серьезным различием была наша беспринципность и циничность. И в этом времени таких людей было немало, но это было скорее исключение, так как религия как морально-нравственный регулятор занимала большую часть жизни. Поэтому то, что для нас было нормальным средним уровнем, здесь больше соответствовало отпетым подонкам, хотя, с другой стороны, ценность человеческой жизни существенно отличалась. Наверно, в этом отношении у меня было тоже некоторое преимущество – я не испытывал мук совести, когда менял личины, надевал различные мундиры и творил непотребства и «зачищал» всяких уродов. Для нас звучит дико, если вспомнить, как во время будущей войны офицеры не просто косо, даже враждебно, смотрели на тех, кто даже при необходимости выполнения разведывательной миссии надевали форму противника или наносили те же знаки различия противника на аэропланы.
И тут мысли свернули на моих новых спутников. С Антоном Еремеевым и так все было понятно – прозрачен, как горный ручей. Для него, как для молодого полицейского сейчас стояла задача выжить и набраться опыта у пришельца из другого мира, при этом по возможности не запятнав свою репутацию. А если получится, то при удачном стечении обстоятельств принадлежность к Большой Тайне могла позволить ему сделать существенный рывок по карьерной лестнице. Вон отец сумел сориентироваться, завел очень серьезные связи в Санкт-Петербурге, и сам факт наличия таких знакомств его оберегает от больших неприятностей.
К тому же на фоне всего произошедшего мои спутники мне пока прощали излишне резкие решения на ликвидацию фигурантов, но насколько долго это продлится, можно только гадать. И становилось интересно, когда они попытаются меня остановить, исходя из своей системы морально-нравственных установок, так сильно отличающихся от моих. Сейчас они находятся в эйфории от причастности к тайне реально вселенского масштаба, и пока это будет соответствовать их глубинным устремлениям, например тяге к справедливости, будут следовать за мной, прикрывать своими телами и громить всех тех, на кого я покажу. Но если перейду черту, они также быстро меня остановят, ну или попытаются.