– Адам! Курва твоя мать! Ты опять на этой лестнице споткнулся! Еще пожар раньше времени устроишь!
И тут он увидел ротмистра, который шел за мной и на автомате появился из-за поворота, да и тонкий красный лучик, который ему уперся чуть ниже кадыка, тоже заметил. Как в замедленном кино он стал поднимать револьвер, но я опять на автомате выдал привычную трехпатронную очередь.
Тум-тум-тум! – опять кашлянул автомат, по звуку громче лязгая механикой, чем хлопками выстрелов.
Первая пуля вошла точно под кадык, вторая разворотила ему челюсть, а третья, войдя в глаз, четко разнесла голову, выйдя из затылка кровавой вспышкой. Мгновение – и ноги этого кадра подломились, и он мешком завалился на спину, не дав двери закрыться. Тут же прямо из проема двери раздалось два громких выстрела:
– Бум! Бум! – которые в закрытом пространстве должны были меня оглушить, если б не тактические наушники. Тут же погасла лампа, якобы чтоб у нас не было преимуществ, и еще раз в нашу сторону пальнули пару раз из пистолетов.
Бум! Бум!
Помещение сразу наполнилось едким пороховым дымом – гады долбили черным порохом.
Тум-тум-тум! Тум-тум-тум! – двумя короткими очередями я стал лупить прямо в проем, где в приборе ночного видения я разглядел чей-то силуэт. Кто-то застонал. Время.
Вытащив из подсумка светошумовую гранату, вырвал кольцо и бросил ее через весь подвал прямо в комнату, крикнув ротмистру и еще двум людям, кто умудрился спуститься в подвал за нами:
– Глаза! – и сам опустил голову, ночником вниз, чтоб не спалить ЭОП[6].
– БУ-М-М-М! – даже через наушники хлопнуло знатно, я только могу представить, какое «террарюги» получили море удовольствия.
– Вперед! – крикнул больше для себя и рванул по проходу мимо бочек к заветной двери. Перепрыгнув через тело, оказался в довольно просторной комнате с двумя лежаками, какими-то стеллажами с товаром и с человеком, вероятно Антоном, привязанным к стулу.
Двое интересующих меня противников находились тут же, скрючившись на полу в позах эмбрионов. Мужчина скулил, зажимая рану в левом плече, а вот женщина в панике, после взрыва полностью потеряв ориентацию, пыталась заползти под лежак, но там валялись какие-то тюки, и она, напоминая кутенка, панически тыкалась головой, в поисках найти какую-то щелку. В голове сразу возникла ассоциация с крысой, которая так же сразу ищет щель, чтобы удрать от наказания.
Пару мгновений, и помещение наполнилось светом – за мной почти следом заскочил ротмистр, держа в руках керосиновую лампу. Он чуть оттолкнул в сторону, а ворвавшийся следом Макар, вообще, практически меня закрыл собой, почти прижав к стеллажу. Но быстро разобравшись в ситуации, они, переглянувшись друг с другом, синхронно перевернув лицом вниз, начали выкручивать руки оглушенным противникам и с хорошо заметной сноровкой вязать им руки. Вязали хитро, причем через шею закидывалась специальная петля, и если человек начинал дергаться, он сам затягивал веревку и начинал задыхаться.
Я, выключив «ночник» и подняв его на кронштейне, наблюдал за этим уже при достаточно ярком свете керосиновой лампы, и удивлялся, как эти два головореза все делают почти синхронно, даже узлы на веревках и те вяжут одинаково. Точно сказывается казацкая школа: вон как они лихо стреножили этих двух.
Я же сразу подскочил к Антону. Когда в комнате поднялась суматоха и началась стрельба, его, привязанного к стулу, просто толкнули, и он упал в угол так, что да, разбил голову, но при этом вспышка и ударная звуковая волна светозвуковой гранаты его потрепали меньше, чем преступников. Поэтому когда я его быстро освободил, просто перерезав веревки, он при моей поддержке сумел встать на ноги и пройти на выход из этой комнаты, где ему пришлось многое перенести. Выглядел он плохо: разбитое, заплывшее лицо, кровоподтеки, слипшиеся от крови волосы, но вот в глазах у него светилось торжество. Еле стоя, он, сделав пару шагов, остановился напротив Кулагиной и что-то прошептал разбитыми губами.
– Сука, я ж говорил, что за мной придут… – я с трудом разобрал его слова.
Но ответа он так и не получил.
Все так же поддерживая его под руку, я повел к лестнице:
– Молодец, Антон. Я все слышал, батька может тобой гордиться.
Он что-то забормотал, но тут же сильно качнулся – ему явно стало плохо. Посадив на тюк каких-то тканей, со словами: «Посиди, приди в себя», я повернулся к своим соратникам.
Как раз прошло минут пять, и связанных мужчину и женщину, которые уже начали хоть как-то видеть и слышать, тщательно обыскав, вытащили из комнаты, бросили на пол в небольшом закутке среди бочек под неусыпным взором Макара, готового сразу применить силу, в случае если они начнут дергаться.
– Макар, перевяжи этого, а то изойдет кровью, а то нам ему еще вопросы задавать… – и кивнул в сторону поляка.
Он кивнул и под присмотром ротмистра вполне профессионально и без лишней нервозности занялся оказанием помощи, вот что значит настоящий воин. В это же время в подвале появился Федор, замерев на входе, а за его спиной нарисовался Прокоп с еще одним полицейским, которого я как-то мельком видел раньше в его компании. Я повернул голову.
– Ну что?
Федор, сделав пару шагов, не то чтобы вытянулся по стойке смирно, но вполне четко, как это может делать бывалый военный, доложил:
– Хозяева зарезаны. Давно, уже остыть успели. Собачку так же, чтоб не гавкала.
– Н-да, весело тут у них. Кстати…
Мне пришла идея.
– Собачку просто так же не прирежешь, чтоб не было особого шума. Надо будет опросить соседей, но судя по всему, никто ничего не слышал. Значит, убийцу собачка подпустила к себе, как и хозяева. Точно человек был не чужой в этом доме.
– Точно говорите, ваше благородие, – прогудел басом Прокоп, – свой это сделал, куафер, которого искали. Он вроде племянником или каким-то там родственником приходился хозяину дома.
– Куафер?
– Это тот, что на лестнице лежит. Первый, кого вы застрелили.
– О как. А что, хозяева и куафер такие уж ярые поляки?
– В том-то и дело, что нет, ваше благородие. Они себя за малороссов выдавали, я же уже докладывал.
– Ты же сам слышал, Прокоп, как он на польском-то лаялся, когда по лестнице поднимался.
– Вот-вот, ваше благородие, как он скрывался, ведь никто и подумать не мог.
Они уже зашли в подвал и с интересом смотрели на избитого Антона, который начал приходить в себя и вполне адекватно воспринимал происходящее вокруг. Еремеев-младший с торжеством поглядывал на связанных Кулагину и ее напарника. Мне нужно было Антону задать пару вопросов, и полицейские как раз мешали.
– Понятно. Второй этаж проверили? У них же дети должны быть.
Федор кивнул головой:
– Посмотрели и детские комнаты. Постели не разложены, детей вроде в доме нет.
Я посмотрел на полицейского.
– Прокоп, вызывай полицмейстера, оформляйте убийство и, главное, переверните здесь все. Простучите весь дом, переверните бочки, особенно осторожно ищите химические вещества, из которых можно бомбу сделать. Так, – я кивнул вверх, в сторону, где должна находиться гостиная, – свидетелей зачищают, только когда очень серьезные дела происходят. А сейчас, после убийства нигилистами императора, это все особенно актуально. Понимаешь, куда это все идет?
– Как не понять, ваше благородие.
Больше он ничего не сказал и, прихватив своего напарника, топая сапогами по деревянным ступенькам лестницы, умчался наверх, где, уже, судя по общему шуму шагов, явно набежало много народа.
– Антон, говорить можешь?
Он кивнул головой, хотя это ему и далось с трудом.
– Что случилось с радиостанцией? Почему маяк отключился? Я еле тебя нашел.
Он с трудом, прикладывая неимоверное усилие, ответил:
– Они, когда оглушили меня, выдернули гарнитуру, а во время разговора на общей волне она как раз зашипела и заговорила. Дурни испугались и просто ее разбили.
– Где обломки?
– У этой женщины где-то. Она потом поняла, что мы так переговариваемся, и очень заинтересовалась, но при этих старалась такие вещи не обсуждать.
– Понятно. Ладно, отдыхай. Тебя сейчас переправим к Трояновой, там окажут помощь, ну а мы тут немного поработаем. Макар! – я позвал своего бойца, но повышать голос не было смысла. Макар и так уже был рядом и все слышал.
– Обыскать вещи дамочки?
– Да. Быстро найди радиостанцию, спрячь и потом пойди на улицу и сними с крыши дрон, своим ходом спускать его уже не получится, слишком много свидетелей.
– Сделаем, ваше благородие.
– И еще… – мне опять пришла интересная мысль.
– Слушаю.
– Ощупай вещи дамочки, особенно воротник, рукава, перстни, у этого типа тоже.
Макар с интересом смотрел на меня, понимая, что по мелочи его дергать не буду.
– Что именно искать?
– Яд. Эти гады могут себя попробовать отравить, чтоб ничего не выдать.
Макар понимающе кивнул, оскалившись, быстро обшарил вещи Кулагиной и нашел обломки радиостанции. Я быстро глянул и облегченно вздохнул – ее просто уронили, а от удара вывалился аккумулятор. Да, сломались пластиковые упоры, но это не смертельно, а сам аппарат жив и при необходимости его можно будет использовать. Макар, выполнив первую часть задания, подойдя к лестнице, столкнулся со спускающейся в подвал представительной делегацией местных силовиков. Точнее полицмейстером, князем, ну и столичным полицейским – Аристархом Петровичем. Сзади топали еще парочка дюжих полицейских, из тех, что зашли в дом вместе с Федором, но это было так, для полноты картины.
Макар, пропустив процессию больших чинов, легко взлетел по лестнице и унесся забирать наш дрон, ну а в подвале начали развиваться очень интересные события.
Князь, как самый старший, остановился возле меня, мельком глянув на избитого Антона и более пристально рассматривая двух связанных людей. Аристарх Петрович, державшийся сзади всех, проговорил:
– Князь, позволите?