– Еще что?
– Пока все, больше никаких следов.
– Есть у вас какое-нибудь предположение, отчего звонил колокольчик?
– Должен сознаться, что теряюсь в догадках. Надо обладать большим хладнокровием, чтобы самому поднять тревогу.
– Да, очень странный поступок. Очень благодарен вам за сообщение. Дам вам знать, если удастся найти виновного. Идем, Ватсон!
– Куда же мы отправимся теперь? – спросил я, когда мы вышли на улицу.
– Поедем интервьюировать лорда Холдхерста, члена кабинета министров, а в будущем премьера Англии.
Нам посчастливилось застать лорда Холдхерста в его помещении на Даунинг-стрит. Холмс послал свою визитную карточку, и нас сейчас же проводили к нему. Государственный деятель принял нас со свойственной ему старомодной вежливостью и усадил нас в роскошные кресла, стоявшие по бокам камина. Стоя между нами на ковре, лорд Холдхерст – высокий, тонкий, с резко очерченным задумчивым лицом, с кудрявыми, преждевременно поседевшими волосами – казался олицетворением нечасто встречающегося типа истинного благородного вельможи.
– Ваша фамилия очень знакома мне, мистер Холмс, – улыбаясь, проговорил он. – И, конечно, я не сомневаюсь насчет цели вашего посещения. Только происшествие в здешнем министерстве могло привлечь ваше внимание. Можно узнать, чьи интересы вы представляете?
– Интересы мистера Перси Фелпса, – ответил Холмс.
– Ах, моего несчастного племянника! Вы понимаете, что именно наше родство не позволяет мне защитить его. Проще это было бы сделать с кем-то посторонним. Боюсь, что этот случай очень дурно отразится на его карьере.
– Но если документ будет найден?
– Тогда, конечно, дело другое.
– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, лорд Холдхерст.
– Буду счастлив предоставить вам любые сведения, какими только располагаю.
– Наставления относительно переписки документа вы давали в этой комнате?
– Да.
– Следовательно, вряд ли кто мог подслушать вас?
– И речи не может быть об этом.
– Говорили вы кому-нибудь, что намереваетесь отдать переписать договор?
– Никому.
– Вы уверены в этом?
– Совершенно уверен.
– Ну, если ни вы, ни мистер Фелпс ничего и никому не говорили о документе, а кроме вас, никто не знал об этом, то присутствие вора в комнате является случайным. Он просто воспользовался подвернувшимся ему удобным случаем.
Лорд Холдхерст улыбнулся.
– Это уже вне моей компетенции, – сказал он.
Холмс на мгновение задумался.
– Есть один очень важный пункт, о котором я хочу поговорить с вами, – сказал он. – Насколько я знаю, вы опасались очень серьезных последствий в случае, если бы договор был предан огласке?
Тень пробежала по выразительному лицу министра.
– Да, последствия могут быть очень серьезные.
– И они уже обнаружились?
– Нет еще.
– Если договор попадет во французское или русское посольство, вы, вероятно, узнаете об этом?
– Конечно, – ответил лорд Холдхерст, и на лице его выразилось неудовольствие.
– Так как с тех пор прошло уже почти десять недель и о бумаге ничего не слышно, то нельзя ли предположить, что, по какой-либо причине, она не попала ни в одно из посольств?
Лорд Холдхерст пожал плечами.
– Нельзя же предположить, мистер Холмс, что вор украл договор только для того, чтобы вставить его в рамку и повесить на стену.
– Может быть, он поджидает, кто предложит более высокую цену?
– Если подождет еще немного, то ничего не получит. Через несколько месяцев договор перестанет быть тайной.
– Это чрезвычайно важно, – сказал Холмс. – Конечно, можно предположить внезапную болезнь вора…
– Например, воспаление мозга? – спросил министр, бросая проницательный взгляд на своего собеседника.
– Я этого не говорил, – невозмутимо ответил Холмс. – Но мы отняли у вас слишком много дорогого времени, лорд Холдхерст, а потому позвольте проститься с вами.
– Полного успеха вам, кто бы ни был виновным, – сказал Холдхерст, провожая нас до дверей.
– Прекрасный человек, – заметил Холмс, когда мы вышли на улицу. – Но трудно ему поддерживать свое положение с должным достоинством. Он далеко не богат. Вы, конечно, заметили, что на сапогах у него новые подметки? Ну, Ватсон, не стану больше отвлекать вас от работы. Сегодня я ничего не буду делать; подожду ответа на объявление насчет кеба. Но был бы очень благодарен, если бы вы поехали со мной завтра утром в Уокинг с тем же поездом, как сегодня.
На следующее утро я встретил его на станции, и мы вместе поехали в Уокинг. Он сообщил, что пока не получил ответа на объявление и не узнал никаких новых данных. Выражение лица Холмса при этом было непроницаемым, как у краснокожего, и по его виду я не мог сказать, доволен ли он положением дела, или нет. Как я помню, он вдруг завел разговор о системе измерений Бертильона и начал восторгаться французским ученым.[33]
Больного мы нашли, как и раньше, на попечении его усердной сиделки. Выглядел он гораздо лучше. Когда мы вошли, он встал с кушетки и свободно пошел нам навстречу.
– Что нового? – торопливо спросил он.
– Как я и опасался, не могу рассказать вам ничего интересного, – ответил Холмс. – Видел я и Форбса, и вашего дядюшку, начал розыски по двум направлениям… Может быть, что-нибудь и выйдет из этого.
– Так вы не отчаиваетесь?
– Нисколько.
– Да благословит вас Бог за это! – воскликнула мисс Гаррисон. – Не будем только терять надежды и терпения – и правда откроется.
– Мы можем вам рассказать больше, чем вы нам, – сказал Фелпс, садясь на кушетку.
– Я надеялся на это.
– Да, сегодня ночью с нами случилось происшествие, которое могло бы иметь весьма важные последствия, – проговорил Фелпс. Выражение лица его стало очень серьезным, и нечто похожее на страх мелькнуло в его глазах. – Знаете ли, я начинаю думать, что я являюсь центром какого-то ужасного заговора, направленного против моей жизни и чести.
– Как это?! – заинтересовался Холмс.
– Это кажется невероятным, потому что, насколько я знаю, у меня нет врагов. Но после того, что произошло ночью, я не могу прийти к иному заключению.
– Пожалуйста, расскажите как можно подробнее.
– Надо вам сказать, что в эту ночь я спал в первый раз со времени моей болезни один в комнате, без сиделки. Мне стало настолько лучше, что я решил обойтись без нее, но оставил себе ночник. Около двух часов утра я заснул, но был внезапно разбужен каким-то легким шумом, как будто мышь грызла доску. Некоторое время я прислушивался к этому звуку. Звук становился все громче и громче, и, наконец, у окна послышался металлический лязг. Я поднялся с кровати в полном изумлении. Всякое сомнение исчезло: кто-то пытался просунуть инструмент в узкую щель между створками ставень и приподнять задвижку. Затем наступила пауза, длившаяся минуть десять. Очевидно, кто-то прислушивался, не проснулся ли я от шума. Потом я услышал, как медленно, с тихим скрипом отворилось окно. Я не мог выдержать дольше, потому что нервы мои уж не те, что прежде, вскочил с кровати и распахнул ставни. У окна, на земле, притаился какой-то человек. Он вскочил и исчез с быстротой молнии, так что я не смог рассмотреть его. На нем было что-то вроде плаща, которым он прикрывал нижнюю часть лица. В одном только не сомневаюсь, что в руках у него было какое-то орудие, как будто длинный нож. Я ясно видел блеск его, когда незнакомец бросился бежать.
– Это чрезвычайно интересно, – сказал Холмс. – И что же вы сделали потом?
– Будь я сильнее, то выскочил бы в открытое окно и попытался схватить его. Но в нынешнем моем состоянии я не смог этого сделать, а только позвонил и поднял на ноги весь дом. Это заняло некоторое время, так как звонок проведен в кухню, а вся прислуга спит наверху. Но на мой крик явился Джозеф и разбудил остальных. Джозеф и грум нашли следы на цветочной клумбе под окном, но последние дни погода стояла такая сухая, что они решили, что бесполезно искать продолжение следов на траве. Они сказали мне, что на деревянной изгороди вдоль дороги остались некоторые следы, по которым было видно, что кто-то перелезал через нее, причем сломал верхушку одного из кольев. Я пока не поставил в известность местную полиция, потому что хотел раньше посоветоваться с вами.
Этот рассказ, казалось, произвел на Шерлока Холмса необычайное впечатление. Он встал со стула и с волнением принялся ходить по комнате.
– Несчастье никогда не приходит одно, – сказал Фелпс, грустно улыбаясь, хотя было ясно, что ночное происшествие несколько потрясло его.
– Да, немало их выпало на вашу долю, – сказал Холмс. – Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться со мной возле дома?
– О, мне бы хотелось выйти на солнце. Джозеф пойдет с нами.
– И я тоже, – сказала мисс Гаррисон.
– Извините, – сказал Холмс, покачивая головой, – но я попрошу вас остаться в доме.
Молодая девушка села на стул с недовольным видом, а брат ее присоединился к нам. Вчетвером мы вышли из дома и, обогнув лужайку, подошли к окну комнаты молодого дипломата. Как он и говорил, на цветочной клумбе отпечатались следы ног, но они были очень нечеткие. Холмс нагнулся, рассматривая их, и через мгновение поднялся, пожав плечами.
– Вряд ли можно извлечь из этого какие-то улики, – сказал он. – Обойдем дом и посмотрим, почему вор выбрал именно эту комнату. По-моему, большие окна гостиной и столовой должны были, в первую очередь, привлечь его внимание.
– Они виднее с дороги, – заметил мистер Джозеф Гаррисон.
– Ах, да, конечно. Он мог попробовать пробраться через эту дверь. Куда она ведет?
– Это – черный ход, через который ходят торговцы. Понятно, что эта дверь запирается на ночь.
– Бывали у вас раньше подобные происшествия?
– Никогда, – ответил наш клиент.
– Есть у вас в доме серебро или какие-то ценности, которые могли бы привлечь внимание воров?
– Ничего ценного.