Мы приятно провели время за завтраком и очень мало говорили о деле, которое нас свело. И только когда перешли в частную гостиную Генри Баскервиля, Холмс спросил его, что он намерен делать.
– Отправиться в Баскервиль-холл.
– Когда?
– В конце недели.
– В сущности, – сказал Холмс, – я нахожу ваше решение разумным. Для меня вполне очевидно, что в Лондоне следят за вами, а в миллионном населении этого громадного города трудно узнать, кто следит и какая его цель. Если его намерения злостные, то он может причинить вам несчастие, и мы бессильны его предотвратить. Вы не знали, доктор Мортимер, что сегодня утром за вами следили по пятам от моего дома?
Доктор Мортимер сильно вздрогнул.
– Следили? Кто?
– К несчастию, этого я не могу вам сказать. Нет ли между вашими соседями или знакомыми в Дартмуре кого-нибудь с густой черной бородой?
– Нет… Ах, постойте, да, у Бэрримора, дворецкого сэра Чарльза, густая, черная борода.
– A где Бэрримор?
– Ему поручен Баскервильский дом.
– Нам лучше удостовериться, действительно ли он там и не попал ли каким-нибудь образом в Лондон.
– Как же вы это узнаете?
– Дайте мне телеграфный бланк. «Все ли готово для сэра Генри?» Этого достаточно. Адресуйте мистеру Бэрримору, Баскервиль-холл. Какая ближайшая телеграфная станция? Гримпен. Прекрасно, – мы пошлем другую телеграмму почтмейстеру: «Телеграмму мистеру Бэрримору вручить в собственные руки. Если он отсутствует, прошу телеграфировать ответ сэру Генри Баскервиль, Нортумберлендский отель». Это даст нам возможность узнать до сегодняшнего вечера, находится ли Бэрримор на своем посту в Девоншире или нет.
– Это правильно, – сказал Баскервиль. – А, кстати, доктор Мортимер, что из себя представляет этот Бэрримор?
– Он сын старого управителя, который умер. Эта семья смотрела за Баскервиль-холлом в продолжение четырех поколений. Насколько мне известно, он и жена его достойны полного уважения.
– Вместе с тем, – сказал Баскервиль, – ясно, что с тех пор, как никто из нашего семейства не жил там, они имеют великолепный дом и при этом никакой работы.
– Это правда.
– Получил ли что-нибудь Бэрримор по завещанию сэра Чарльза? – спросил Холмс.
– Он и жена его получили каждый по пятисот фунтов.
– Ага! A они знали, что получат эти деньги?
– Да, сэр Чарльз очень любил говорить о содержании своего духовного завещания.
– Это очень интересно.
– Надеюсь, – сказал доктор Мортимер, – что вы не смотрите подозрительно на всякого, кто получил наследство от сэра Чарльза, так как и мне он оставил тысячу фунтов.
– В самом деле! A еще кому?
– Он оставил много незначительных сумм отдельным лицам и большие суммы на общественную благотворительность. Все остальное досталось сэру Генри.
– A как велико это остальное?
– Семьсот сорок тысяч фунтов.
Холмс с удивлением поднял брови и сказал:
– Я никак не ожидал, что наследство сэра Чарльза достигает таких гигантских размеров.
– Сэр Чарльз пользовался репутацией богатого человека, но мы не знали, насколько он богат, пока не рассмотрели его бумаг. Общая стоимость поместья определена приблизительно в миллион.
– Ай-ай! Из-за такого кусочка человек может сделать отчаянный шаг. Еще вопрос, доктор Мортимер. Предположим, что с нашим молодым другом случится что-нибудь (простите мне такое неприятное предположение). Кому достанется тогда поместье?
– Так как Роджер Баскервиль, младший брат сэра Чарльза, умер холостым, то поместье перейдет к дальним родственникам Десмондам. Джеймс Десмонд пожилой пастор в Вестмурланде.
– Благодарю вас. Все эти подробности очень интересны. Встречались вы с мистером Джеймсом Десмондом?
– Встречался. Однажды он был с визитом у сэра Чарльза. Это человек почтенной наружности и святой жизни. Я помню, что он отказался принять от сэра Чарльза часть имущества, хотя последний и настаивал на том, чтобы определить ему что-нибудь.
– И человек с такими простыми вкусами мог бы унаследовать миллионы сэра Чарльза?
– Джеймс Десмонд унаследовал бы поместье, потому что таков порядок перехода наследства. Он получил бы также и деньги, если бы настоящий владелец не распорядился ими иначе, на что он имеет полное право.
– Вы написали свое завещание, сэр Генри?
– Нет, мистер Холмс. У меня на это не было времени, так как я узнал только вчера о положении дел. Но, во всяком случае, я нахожу, что деньги должны идти вместе с титулом и поместьем. Таковы были убеждения моего бедного дяди. Каким образом владелец восстановить великолепие Баскервилей, если у него нет денег для поддержания своей собственности. Дом, земля и деньги не могут быть разъединены.
– Это совершенно верно. Итак, сэр Генри, я согласен с вами, что вам следует немедленно отправиться в Девоншир. Только я предложу одну меру предосторожности: вам никоим образом не следует отправляться туда одному.
– Доктор Мортимер возвращается со мною.
– Но у доктора Мортимера практика, которую он не может бросить, да и дом его находится в нескольких милях от вашего. При всем своем желании, он не в состоянии будет вам помочь. Нет, сэр Генри, вы должны взять с собою надежного человека, который находился бы постоянно возле вас.
– Возможно ли, мистер Холмс, чтобы вы сами согласились поехать?
– Когда наступит кризис, я постараюсь лично явиться на место. Но вы поймете, что при моей обширной практике и при постоянных обращениях ко мне за советом по всевозможным делам, я не могу уехать из Лондона на неопределенный срок. В настоящее время на одно из самых почтенных имен в Англии наложено пятно каким-то шантажистом, и только я один могу воспрепятствовать скандалу, который может причинить большое несчастие. Поэтому вы видите, насколько мне невозможно отправиться в Дартмур.
– Кого же вы посоветуете мне взять?
Холмс положил свою руку на мою и сказал:
– Если мой друг согласится, то нет человека, который был бы достойнее находиться возле вас, когда вы почувствуете себя в затруднительном положении. Никто не знает этого лучше меня.
Предложение это застало меня совершенно врасплох, но прежде чем я успел выговорить одно слово, Баскервиль схватил меня за руку и, сердечно пожав ее, сказал:
– Какой вы добрый, доктор Ватсон. Если вы поедете в Баскервиль Холл и высвободите меня из опасности, я никогда этого не забуду.
Ожидание приключений производило всегда чарующее действие на меня, кроме того я был польщен словами Холмса и горячностью, с какою баронет приветствовал меня как своего спутника.
– Я с удовольствием поеду, – сказал я, – и не могу себе представить, как бы я мог лучше употребить свое время.
– И вы будете очень тщательно доносить мне обо всем, – сказал Холмс. – Когда наступит какой-нибудь кризис, как я непременно ожидаю, я направлю ваши действия. Полагаю, что к субботе все будет готово?
– Удобно ли это будет доктору Ватсону?
– Вполне.
– Итак, в субботу, если ничего не произойдет нового, мы встретимся к отходу поезда в 10 часов 30 минут из Паддингтона.
Мы уже встали, чтобы проститься, как Баскервиль издал возглас торжества, вытаскивая из-под шкафчика, стоявшего в одном из углов комнаты, коричневый сапог.
– Мой пропавший сапог! – воскликнул он.
– Дай Бог, чтобы все наши затруднения так же быстро уладились, – сказал Шерлок Холмс.
– Но это очень странно, – заметил доктор Мортимер. – Я перед завтраком обыскал крайне тщательно всю эту комнату.
– И я также, – сказал Баскервиль. – Я ни одного дюйма не оставил не обысканным. И тогда в ней не было этого сапога.
– В таком случае его поставил сюда лакей, пока мы завтракали.
Послали за немцем, но тот ответил, что ему ничего неизвестно об этом, и никакими расследованиями мы не добились разъяснения этого случая. Прибавился новый пункт к этой беспрерывной серии бесцельных, по-видимому, мелких тайн, являвшихся так быстро одна вслед за другою. Оставив в стороне мрачную историю смерти сэра Чарльза, мы имели перед собою ряд необъяснимых инцидентов, имевших место в продолжение двух дней, а именно получение письма из печатных слов, встреча чернобородого шпиона в кебе, пропажа нового коричневого сапога, пропажа старого черного и, наконец, находка нового коричневого сапога. Когда мы возвращались в Бейкер-стрит, Холмс молча сидел в кебе и по его сдвинутым бровям и выразительному лицу я видел, что его ум, так же, как и мой, был занят попыткой составить какой-нибудь план, в который могли бы быть помещены все эти странные эпизоды, не имеющие, по-видимому, никакой между собою связи. До позднего вечера сидел он, погруженный в табачный дым и в свои мысли.
Перед самым обедом подали две телеграммы. Первая гласила: «Только-что узнал, что Бэрримор в Баскервиль-холле». Вторая: «Был в двадцати трех отелях, но, к сожалению, не напал на след изрезанного листа «Таймса». Картрайт».
– Порвались две из моих нитей, Ватсон. Нет ничего более подстрекающего, как случай, в котором все направлено против вас.
– Нам нужно отыскать другой след.
– У нас остается еще кучер, который возил шпиона.
– Совершенно верно. Я телеграфировал, чтобы узнали из официального списка его имя и адрес. Я думаю, что вот и ответ на мой запрос.
Звон колокольчика оказался еще более удовлетворительным, чем ответ, так как отворилась дверь, и в комнату вошел грубый с виду человек, очевидно, кучер, о котором шла речь.
– Я получил извещение из главной конторы, – сказал он, – что господин, живущий здесь, требовал к себе № 2704. Я правлю своим кебом уже семь лет и никогда не жаловались на меня. Я пришел сюда прямо из двора, чтобы спросить вас лично, что вы имеете против меня.
– Я ровно ничего не имею против вас, милый человек, – сказал Холмс. – Напротив, я имею для вас полсоверена, если вы дадите мне ясные ответы на мои вопросы.
– Ладно, это будет хороший день, – сказал кучер, улыбнувшись во весь рот. – Так что же вы желаете спросить, сэр?