На Бейкер-стрит нас ждала телеграмма, отправленная из Бадена. Холмс нетерпеливо прочел ее и протянул мне. Там было всего одно слово: «Разорванное».
– Что это значит? – удивился я.
– В этом слове огромный смысл, – сказал Холмс. – Вы, надеюсь, не забыли о просьбе, с которой я к вам обращался, – описать левое ухо почтенного миссионера? Она наверняка показалась вам несерьезной, и вы ее оставили без внимания.
– Да, это так. К тому же я не мог навести справки, меня в это время в Бадене уже не было.
– Я так и понял, поэтому послал телеграмму с подобной же просьбой управляющему «Альбиона». Это и есть его ответ.
– И о чем говорит этот ответ?
– Да о том, дорогой Ватсон, что мы имеем дело с чрезвычайно хитрым и опасным негодяем. За именем доктора Шлезингера, миссионера из Южной Африки, скрывается не кто иной, как Питерс-Праведник, один из самых хитрых и коварных преступников из тех, что дала миру Австралия, а из этой молодой страны разбросано по свету уже немало отпетых негодяев. Специализация Питерса – одинокие женщины, которых он заманивает в ловушку, играя на их религиозных чувствах. А работает он в паре с некой англичанкой по имени Фрейзер, выступающей под видом его жены. В нашем случае тактика доктора Шлезингера дала мне основания заподозрить, что под этим именем орудует Питерс-Праведник, а телеграмма с описанием его левого уха, прокушенного в пьяной драке в Аделаиде в 1889 году, окончательно подтвердила мои подозрения. Бедная леди Фрэнсис в руках страшных людей, Ватсон, которых ничто не остановит. Я даже допускаю мысль, что ее уже нет в живых. Ну, а если и жива, то содержится под строгой охраной и не может сообщить о себе ни мисс Добни, ни вообще кому-либо. Вариант, что она не доехала до Лондона, маловероятен: с континентальной полицией шутки плохи, при их системе регистрации иностранцам ее не провести. Не думаю, что она проехала дальше, потому что Лондон – единственное место в Англии, где негодяям удалось бы упрятать человека так, чтобы его никто не обнаружил. Шестое чувство подсказывает мне, что она в Лондоне, но где ее искать, мы пока не знаем. Поэтому необходимо набраться терпения и последовательно работать. А сейчас давайте обедать. Попозже, вечером, я навещу Скотланд-Ярд и побеседую с нашим приятелем Лестрейдом.
Прошло уже изрядное количество времени, но ни полиция, ни собственная сыскная служба Холмса – небольшая, но очень эффективно работающая организация – не сумели найти никаких подходов к раскрытию этой тайны. Люди, которых мы искали, буквально растворились в многолюдном Лондоне. Во многих газетах были помещены объявления, организована круглосуточная слежка за всеми притонами, где мог появиться Питерс, под контроль взяты все люди, с которыми он когда-либо имел дело, но все безрезультатно: мы постоянно оказывались в тупике.
Надежда появилась оттуда, где ее меньше всего ждали, – из ломбарда Бевингтона на Вестминстер-роуд. Туда принесли серебряную подвеску с бриллиантами старинной испанской работы, а заложил ее высокого роста человек, без бороды и усов, по виду священник. Он указал вымышленный адрес и имя, а какое у него ухо, мистер Бевингтон не заметил. Однако, судя по описанию, это был Шлезингер.
Наш бородатый друг из отеля «Лангхем» трижды наведывался к нам. Причем в третий раз он зашел буквально через несколько минут после того, как мы получили сообщение о проданной драгоценности. В считанные дни горе состарило его до неузнаваемости: одежда висела на нем, как на вешалке. «Ах, если бы я хоть чем-нибудь оказался полезным в ваших поисках!» – в отчаянии твердил он каждый раз. Но наконец-то у Холмса и для него нашлось дело.
– Теперь мы его поймаем! Он начал продавать драгоценности.
– Но ведь это подтверждает, что с леди Фрэнсис что-то случилось?
Холмс нахмурился:
– По всей видимости, эти люди до сих пор держат ее под замком, считая, что, освободив ее сейчас, они погубят себя. Мы должны быть готовы к худшему, мистер Грин.
– Что я могу сделать?
– Эти негодяи вас не знают?
– Нет.
– Боюсь, что в следующий раз он пойдет к другому ювелиру, и тогда нам придется начинать все заново. Но, с другой стороны, у Бевингтона он получил хорошую цену, и ему там не задали ни одного вопроса. Поэтому можно ожидать, что он вновь придет туда, когда ему понадобятся деньги. Я сейчас напишу Бевингтону записку, что вы постоянно будете находиться в его магазине. Если Питерс придет, вы проследите, куда он затем направится, и где его дом. Но прошу вас: никаких опрометчивых шагов и, главное, никакого насилия. Дайте слово, что ничего не предпримете без согласования со мной.
В течение двух дней от достопочтенного Филиппа Грина (к слову сказать, он был сыном прославленного адмирала Грина, командовавшего нашим Азовским флотом во время Крымской кампании) не было никаких вестей, а на третий день вечером он примчался к нам на Бейкер-стрит бледный, дрожа как в лихорадке.
– Попался! Теперь он не уйдет от нас! – закричал он.
От волнения Грин не мог больше ничего внятно сказать. Холмс усадил его в кресло и постарался успокоить.
– Расскажите нам все по порядку, – попросил он его, наконец.
– На этот раз пришла женщина, принесла подвеску, в точности такую, как первая. Женщина высокая, бледная, глаза как у хорька…
– Это она, его жена, – подтвердил Холмс.
– Я пошел за ней, не отставая ни на шаг. Она свернула на Кеннигтон-роуд и вдруг вошла в какую-то лавку… Мистер Холмс, это оказалась лавка гробовщика!
Холмс изменился в лице.
– Дальше! – Чувствовалось, что под маской ледяного спокойствия он скрывал полыхавший в его душе гнев.
– Я вошел за ней, – продолжил Грин. – Она разговаривала с женщиной за прилавком, и до меня долетели ее слова: «Почему вы так долго?!» Та стала оправдываться перед посетительницей: «Мы все немедленно доставим по адресу. Ведь работа выполнялась по особому заказу, вот и произошла задержка…» Увидев меня, они сразу замолчали. Я задал какой-то незначительный вопрос и вышел на улицу.
– Вы все правильно сделали! Что дальше?
– Вслед за мной вышла и женщина. Я наблюдал за ней, спрятавшись в соседнем подъезде. Она явно опасалась слежки, потому что постоянно оглядывалась. Подозвав кеб, она уехала. К счастью, мне сразу же удалось поймать другой кеб, и я поехал за ней. Она вышла в Брикстоне[43], адрес: Полтни-сквер, тридцать шесть. Я вышел чуть подальше и стал наблюдать за домом.
– И что вам удалось увидеть?
– В одном из окон на первом этаже горел свет, но опущенная штора не давала возможности что-то увидеть. Пока я раздумывал, что бы такое предпринять, к дому подъехал закрытый фургон. Из него выпрыгнули двое мужчин, затем они вытащили что-то из фургона и понесли на крыльцо… Это был гроб, мистер Холмс.
– Вот оно что…
– Мне с трудом удалось сдержаться. В это время дверь отворилась, чтобы впустить прибывших. И отворила ее та самая женщина. Но она заметила меня и, по-моему, узнала, потому что, явно заволновавшись, поспешно захлопнула дверь. Я вспомнил о данном вам обещании и поспешил сюда.
– Вы все правильно сделали. – Взяв со стола клочок бумаги, Холмс стал что-то писать. – К сожалению, не имея ордера на арест, мы не можем что-либо предпринимать. Я буду вам очень признателен, мистер Грин, если вы отнесете мою записку в полицию и получите ордер. Не думаю, что там возникнут затруднения, потому что продажа драгоценностей – достаточный повод. Скорее всего, дело будет вести инспектор Лестрейд.
– Но ее тем временем могут убить! – воскликнул Грин. – Что значит этот гроб? Он явно предназначается для Фрэнсис!
– Не надо так нервничать, мистер Грин. Мы не потеряем ни минуты и сделаем все возможное. Положитесь на нас… Ну вот, Ватсон, – продолжал Холмс, когда наш гость спешно удалился, – сейчас он заручится поддержкой закона, а нам, как всегда, придется действовать в обход того же закона. Боюсь, ситуация настолько осложнилась, что, даже если мы примем самые крайние меры, они будут оправданны. Скорей на Полтни-сквер!..
– Картина, на мой взгляд, такова, – начал Холмс, когда наш кеб катился мимо парламента и по Вестминстерскому мосту. – Негодяям удалось заманить несчастную женщину в Лондон, предварительно сделав все, чтобы она рассталась с преданной Мари. Ни одно из писем леди Фрэнсис не доходило до адресата, так как они перехватывали их. А когда она переступила порог этого дома в Лондоне, снятого одним из сообщников Питерса, то сразу превратилась в пленницу, и драгоценности, которые были основной целью этих людей, стали их добычей. Они уверены, что их жертвой никто не интересуется, и поэтому уже распродают понемножку бриллианты, не видя в этом никакой для себя опасности. Понимая, что она их разоблачит, если ее отпустить, на подобный шаг они не пойдут. Но и держать ее всю жизнь под замком эти негодяи тоже не могут. Значит, остается единственный выход – убийство.
– Все предельно ясно.
– А теперь взглянем на дело с другой стороны. Возьмем за отправную точку не леди Фрэнсис, а гроб и пойдем назад. Боюсь, что гроб – еще одно подтверждение того, что леди Фрэнсис мертва. Но подобное обстоятельство ставит перед этими людьми еще ряд проблем: официальные похороны, свидетельство врача, разрешение полиции на захоронение. Если бы они убили леди Фрэнсис каким-нибудь примитивным способом, то просто зарыли бы труп во дворе. Но они все делают открыто и гласно. Почему? Да потому, что, скорее всего, ее умертвили настолько необычным способом, что даже врач не заподозрил насильственной смерти. Думаю, что ее отравили каким-то редким ядом. Не представляю, как они рискнули позволить врачу освидетельствовать ее, разве только подкупили его… Но это очень маловероятно.
– А подделать свидетельство они не могли?
– Это очень опасно, Ватсон. Не думаю, чтобы они на это решились… Эй, стойте!.. Это лавка гробовщика. Ватсон, ваше лицо внушает доверие, зайдите и выясните, на какое время назначены завтра похороны клиента с Полтни-сквер.