– Боже мой! – вскрикнул мой пациент. – Так вот что значили слова этой женщины!
– Без сомнения. Ясно, что полковник хладнокровный, отчаянный человек, решившийся уничтожать все препятствия на своем пути, подобно тем пиратам, которые истребляют всех до последнего человека на захваченном ими судне. Ну, нечего терять драгоценное время. Если вы в состоянии ехать, то отправимся, прежде всего, в сыскное отделение, а затем в Эйфорд.
Через три часа мы все уже сидели в поезде по дороге из Рединга в маленькую беркширскую деревню: Шерлок Холмс, Хадерли, инспектор Брэд-стрит, еще какой-то господин в партикулярном платье и я. Брэд-стрит разложил на коленях карту графства и проводил по ней циркулем круг, избрав центром Эйфорд.
– Вот, – проговорил он. – Этот круг описан радиусом в десять миль от деревни. Место, которое мы ищем, должно находится где-нибудь в этом круге. Кажется, вы говорили – в десяти милях?
– Час езды.
– И вы думаете, что они несли вас все это расстояние, пока вы были без сознания?
– Должно быть. К тому же я смутно помню, что меня подняли и понесли.
– Я не могу понять одного: почему они пощадили вас, когда нашли лежащим без чувств в саду. – сказал я. – Может быть, той женщине удалось умолить негодяя?
– Вряд ли. Никогда мне не приходилось видеть более свирепого лица.
– О! Мы скоро выясним все это, – сказал Брэд-стрит. – Ну, вот я и начертал круг. Хотелось бы мне знать, в какой точке находятся те люди, которых мы ищем.
– Я думаю, что могу указать вам эту точку, – спокойно проговорил Холмс.
– В самом деле? – сказал инспектор. – Вы уже составили себе определенное мнение? Посмотрим, кто согласен с вами. Я говорю, что дом находится к югу, потому что местность там более пустынна.
– А я думаю, он на востоке. – сказал мой пациент.
– По-моему – на западе, – заметил человек в партикулярном платье. – Там есть несколько тихих деревушек.
– Я стою за север, – сказал я. – Там нет холмов, а наш друг говорит, что экипаж ехал все время по ровной дороге.
– Что за разногласие мнений! – смеясь, заметил инспектор. – Мы разобрали все страны света. Ну, к кому из нас присоединяетесь вы? – спросил он Холмса.
– Вы все неправы.
– Как же можем мы все быть неправы?
– Можете. Вот где мы найдем их, – сказал Холмс, указывая на центр круга.
– А двенадцать миль езды? – волнуясь, проговорил Хадерли.
– Шесть миль туда и шесть обратно. Очень просто. Вы сами же говорите, что лошадь была совершенно свежа, когда вы садились в экипаж. Разве это могло бы быть, если бы она пробежала двенадцать миль по тяжелой дороге?
– Да, это могла бы быть хитрость с их стороны, – вдумчиво проговорил Брэд-стрит. – Нет сомнения, что это отчаянная шайка.
– Еще бы, – сказал Холмс. – Это – фальшивомонетчики. Машина им нужна для производства амальгамы, которую они употребляют вместо серебра.
– Нам известно о существовании шайки ловких фальшивомонетчиков, – сказал инспектор. – Они выпускали полукроны тысячами. Мы даже проследили их до Рединга, но дальше не могли. Они так умело скрыли следы, что нам стало ясно: мы имеем дело со своего рода виртуозами. Но теперь, я думаю, благодаря счастливой случайности они попадутся нам в руки.
Но инспектор ошибся: преступники не попали в руки правосудия. Подъезжая к станции Эйфорд, мы увидели огромный столб дыма, который подымался из-за небольшой группы деревьев и разлетался в воздухе, словно страусовое перо.
– Горит какой-нибудь дом? – спросил Брэд-стрит, когда поезд, пыхтя, отошел от станции.
– Да, сэр, – ответил начальник станции.
– Чей это дом?
– Доктора Бичера.
– Скажите, пожалуйста, – вмешался Хадерли, – доктор Бичер – немец, очень худой, с длинным тонким носом?
Начальник станции расхохотался.
– Нет, сэр, доктор Бичер англичанин, и здесь в округе нет человека с более круглым брюшком. Но у него жил какой-то иностранец, кажется пациент. Вот тому, пожалуй, не повредил бы хороший беркширский бифштекс.
Начальник еще не договорил, как все мы бросились к месту пожара. Наверху низенького холма стояло большое здание, из окон которого вырывалось пламя; три пожарных насоса, стоявших в саду, напрасно пытались потушить огонь.
– Это оно! – в сильном волнении крикнул Хадерли. – Вот усыпанная гравием аллея, а вот и розовые кусты, где я лежал. А вот и окно второго этажа, из которого я выскочил.
– Ну, по крайней мере, вы отомщены, – сказал Холмс. – Нет сомнения, что деревянные стены загорелись от оставленной вами лампы, которая разлетелась, когда опустился потолок. Преследуя вас, они не заметили этого. Теперь хорошенько вглядитесь в эту толпу: не окажется ли в ней ваших ночных друзей, хотя я сильно опасаюсь, что в настоящее время они уже за сотни миль отсюда.
Опасения Холмса сбылись. С тех пор никто не слышал о прекрасной женщине, свирепом немце и угрюмом англичанине. Рано поутру какой-то крестьянин встретил по дороге в Рединг телегу с людьми, натруженную громадными ящиками. Но затем все следы исчезли, и даже Холмсу не удалось найти их, несмотря на все его уменье.
Пожарные были очень удивлены странным устройством дома и еще более удивились, когда на подоконнике второго этажа нашли человеческий палец. К закату солнца усилия их, наконец, увенчались успехом, и огонь был потушен, но крыша обрушилась, и дом обратился в груды развалин. За исключением нескольких цилиндров и железных труб, ничего не осталось от пресса, осмотр которого обошелся так дорого нашему новому знакомому. В складе нашли много никеля и олова, но никаких монет. Вероятно, беглецы увезли их в тех больших ящиках, о которых говорил крестьянин.
Мы так бы и не знали, каким образом Хадерли очутился не в саду, а в том месте, где он пришел в себя, если бы на дороге не осталось следов ног. Его, очевидно, несли двое людей; у одного из них были замечательно маленькие ноги, у другого – необыкновенно большие. По всем вероятиям, молчаливый англичанин – или менее смелый, чем немец, или более мягкий, чем он – помог молодой женщине вынести лишившегося чувств Хадерли.
– Нечего сказать, хорошенькое дело! – печально проговорил последний, садясь в поезд. – Потерял палец и пятьдесят гиней, а что выиграл?
– Опыт, – смеясь, ответил Холмс. – Конечно, вы ничего не выиграли, но если станете рассказывать об этом случае, то можете на всю оставшуюся жизнь приобрести репутацию превосходного собеседника.
Аристократ-холостяк
Брак лорда Сен-Симона и странное окончание брачной церемонии давно уже перестали интересовать высшие круги общества, в которых вращается несчастный жених. Новые скандалы затмили это происшествие, а их пикантные подробности отвлекли внимание от драмы, происшедшей четыре года тому назад. Я имею основание предполагать, что не все факты, связанные с этим случаем, известны публике, а так как мой друг Шерлок Холмс принимал деятельное участие в выяснении их, то думаю, что мои воспоминания о нем были бы неполны, если бы я не упомянул об этом интересном эпизоде.
Дело было за несколько недель до моей свадьбы, когда я еще жил у Шерлока Холмса в его квартире, на Бейкер-стрит. Однажды, днем, вернувшись с прогулки, он нашел у себя на столе письмо. Я просидел целый день дома, так как погода стояла сырая; дул осенний холодный ветер. Пуля, оставшаяся у меня в ноге на память об афганской кампании, напоминала мне о своем присутствии глухой болью. Я уселся в кресло, вытянул ноги на стул и окружил себя газетами. Но чтение надоело мне, я швырнул газеты и продолжал лежать, рассматривая герб и монограмму на конверте и размышляя о том, от какого аристократа может быть это письмо.
– Вам письмо от какого-то знатного господина, – заметил я, когда Холмс вошел в комнату. – Если не ошибаюсь, утром вы получили письма от рыбного торговца и таможенного офицера.
– Да, моя корреспонденция носит прелесть разнообразия, – улыбаясь, ответил Холмс. – И чем ниже по положению корреспонденты, тем интереснее их письма. А вот это имеет вид тех приглашений. Не люблю я бывать в обществе: или скучно, или врать надо.
Он распечатал письмо и пробежал его содержание.
– О, да это нечто интересное!
– Не приглашение?
– Нет, профессиональное дело.
– И клиент – аристократ?
– Член одной из лучших фамилий Англии.
– Поздравляю вас, дорогой друг.
– Говорю вам совершенно искренне, Ватсон, общественное положение клиента играет в моих глазах меньшую роль, чем его дела. А в данном случае дело может оказаться интересным. Вы внимательно читали газеты?
– Как видите, – меланхолически проговорил я, указывая на ворох газет. – Больше мне нечего было делать.
– Вот это отлично: вы можете помочь мне. Сам я читаю только уголовные процессы и объявления об умерших. Последнее чтение весьма поучительно. Ну, если вы внимательно следили за происшествиями, то, вероятно, читали о лорде Сен-Симоне и его свадьбе?
– О, да, читал с величайшим интересом!
– Отлично. Письмо, которое у меня в руке, от лорда Сен-Симона. Я прочту его вам, а вы за то отыщите в газетах все, что написано про этот случай. Вот что он пишет:
«Дорогой мистер Шерлок Холмс, лорд Бакуотер говорит мне, что я могу вполне положиться на вас, Поэтому я решаюсь зайти к вам, чтоб посоветоваться с вами насчет печального обстоятельства, имеющего отношение к моей свадьбе. Мистер Лестрейд уже ведет это дело, но он уверяет меня, что он ничего не имеет против вашего сотрудничества, и думает даже, что вы можете принести известную пользу. Я зайду к вам в четыре часа; если у вас назначено какое-нибудь другое деловое свидание, очень прошу вас, отложить его, так как мое дело чрезвычайно серьезно.
Конан Дойл в своей библиотеке. 1925
Последняя треть XIX века стала периодом искренней веры большинства англичан в силу науки. Шерлок Холмс разделяет это убеждение, он отмечает книгу своего современника Уинвуда Рида «Мученичество человечества», где помещены следующие горделивые слова: «Когда мы установим средствами науки способы управлять природой, мы сможем занять ее место… Люди станут повелителями сил природы, зодчими солнечных систем, созидателями миров. Человек тогда будет совершенным, будет творцом и, следовательно, станет тем, кого всеобщее поклонение зовет богом»