ны, распорядитесь принести к ридгону Мелькору папино завещание. Я к нему позже подойду. Ну, когда вас от стенки отскребут. А то, знаете-ли, с детства не люблю вида крови.
Мачеха вздрогнула всем телом и вылетела вон. Ну что-ж, я предупредила, а дальше хозяин — барин.
И что вы думаете по этому поводу? Вот так вот всю дорогу хлестаться не на жизнь, а насмерть? Свят — свят. Так ведь и самой незаметно можно превратиться в злобную дракониху. Всё, граждане, допекло. А Ронан что — хороший мальчик, добрый, отзывчивый, да что уж — рыцарь, право слово. В койку силком не потащит… да и вообще не потащит, простите, по состоянию здоровья. Папа опять же…
Рука, как с недавних пор сложилось в момент принятия важных решений, на автопилоте потянулась к шее, но там теперь было пусто. «Шьёрт побьери!» М-м-да, к хорошему привыкаешь быстро. Ну что ж, сама — так сама.
— Решено! Сразу после ужина иду замуж. Где у вас тут алтарь? — вслух, громко озвучила вердикт и потопала в столовую. Всё равно мачеха, чёрт её дери, уже подняла на ноги.
Когда добралась до пункта приёма пищи, там было ещё пусто. Села на своё место и, задумчиво подперев голову, принялась ждать, когда ответственные лица закончат сервировку стола и к нему подтянутся остальные члены компании.
Страсть, как хотелось посмотреть на лицо маман после встречи с ридгоном. Секунды не сомневаюсь, что ему не составило большого труда вытрясти из её дурной головы нелепые бредни и положить в оную правильные установки.
Но здесь меня постигло разочарование. Ниниэль сказалась уставшей и к ужину не вышла, о чём сообщила её служанка, собирая госпоже тарелку с закусками в комнату. Видимо, внушение от Мелькора оказалось настолько качественным, что сразу после полученного нагоняя матушка благоразумно не рискнула появляться мужику на глаза.
Вскоре появилась сестрица.
А вот и ридгон. Подтверждая предположения, он вошёл в столовую с напряжённой спиной и остатками краски гнева на лице. Избегая смотреть мне в глаза, он сел, сделал долгий глоток из бокала, взял вилку и вперился в свою тарелку. В полной тишине только было слышно, как изящная серебряная вилочка мелодично позвякивает о её керамический край в подрагивающей руке Мелькора.
Нет, вру, не в полной. Тонкий голос серебра перешибал смачный хруст костей в мощных челюстях Агнелис. Одна она, демонстрируя незыблемую невозмутимость, а скорее, просто искреннее, нескрываемое безразличие ко всему и всем в этом мире (кроме еды, конечно), с завидным энтузиазмом хомячила всё, что попадало в поле зрения.
Как в такое небольшое тело помещается столько еды — ума не дам. И ведь не толстеет! Не иначе — ведьма.
Мелькор раздражённо и чуть брезгливо мимолётно поморщился в адрес обжоры и со вздохом указал служанке, что из блюд положить ему. А я всё-таки поймала взгляд мужчины и широко улыбнулась, мол, не берите в голову выходки неразумной дамочки, всё это пустяки и не должно портить аппетит.
Аппетит, кстати, действительно вернулся, как и хорошее настроение. Но, как обычно случается по закону подлости, в самый благостный момент кто-нибудь явится и всё испортит.
В этот раз этим «кем-то» оказался парень, приставленный прислуживать младшему ридгону.
— Ридганда Тиннариэль, ридгон Ронан срочно просят вас прийти к нему в покои! — напряжённо провозгласил он.
21
Напряжённо гадая, что же там могло случиться такого экстренного, что аж за мной послали, мы с Мелькором поспешили в комнату Рона. В лазарет к нашему больному уже набежал целый консилиум. Кроме обоих докторов и личной прислуги младшего в комнату призвали перепуганную повариху и вот теперь ещё и нас. Медики, в отличие от кухарки, выглядели скорее обескураженными, чем напуганными.
— Добрый вечер — восстанавливая дыхание после быстрой ходьбы, поздоровалась с присутствующими я.
— Что произошло? — нетерпеливо потребовал объяснений ридгон.
— Подали ридгону Ронану ужин, и вот, посмотрите, что происходит. — озадаченно сообщил Ульмо.
— Ридганда Тиннариэль, простите, очень неловко вас беспокоить, но… ваш камень не даёт мне есть. — повторяя интонацию врача, поведал Рон.
— Простите, что значит не даёт? — тоже впадая в недоумение, спросила я.
— Ну вот, посмотрите, что происходит… — младший продемонстрировал мне «опыт», который уже, наверное, много раз до нашего появления показал остальным. — Как только я протягиваю руку к еде, ваш камень леденеет так, что обжигает холодом кожу.
— Так. Значит протестует.
— Клянусь, мяско свежее, всё самое лучшее, с пылу — с жару! — жалобно запричитала повариха, подумав, видимо, что её сейчас обвинят в попытке отравления молодого господина. — Ничегошеньки не сыпала, только приправки и специи. Так хотели угодить уважаемым гостям, так старались. Да вот хоть давайте сама попробую прямо сейчас при всех.
Бедная женщина уже чуть не плакала, стараясь убедить нас, что ничего опасного в её стряпне нет.
— Успокойтесь, дорогая, никто вас ни в чём не винит. — я тронула кухарку за руку.
— Клянусь вам Эриной милостивой, нет за мной греха. — ухватившись за мой ободряющий взгляд, как за спасительную соломинку, всхлипнув, прошептала она.
— Сейчас во всём спокойно разберёмся. Значит, не даёт принимать еду. А скажите пожалуйста, любую, или только эту? — я внимательно рассматривала блюдо, принесённое пациенту.
Содержимое тарелки действительно выглядело весьма аппетитно и пахло замечательно. Искренность поварихи на предмет отсутствия яда тоже сомнений не вызывала — раз человек готов сам отведать то, что приготовил, значит проблема не здесь.
— Не знаю, мы не пробовали. — растерянно ответил Рон.
— Вот что, дорогая, утрите слёзы и принесите нам, например, какой-нибудь каши. Имеется у вас на кухне каша?
— Найдётся, ри, найдётся. — часто закивала женщина и обратилась к двери, замявшись у самого выхода, — Только…
— Что такое?
— Ну каша, вроде как, для прислуги сварена, еда не господская…
— Ничего, несите. Надо проверить одну догадку.
Пока тётка бегала по поручению, я попыталась оформить одно смутное подозрение в законченную мысль.
— Как вы себя чувствуете, ридгон Ронан? — спросила наследника.
— В целом немного полегче и… очень голоден. — признался он.
— Давайте восстановим события по порядку. Когда вы почувствовали, что наступает обострение болезни?
— Ну там, в библиотеке… — напрягая память сообщил больной.
— Точно-точно? А до этого? Что вы делали до этого?
В общем, путём поиска ответов на подробные наводящие вопросы удалось прояснить следующее. Прямо перед тем, как нам удалиться в папин кабинет, Рон, до того почти не евший, что весьма непросто, учитывая, как ломился стол от роскошных яств, не удержался перед искушением и слопал кусок мяса, закусил грибочком, сверху придавил солёным огурчиком, может что ещё — не помнит.
Ну, собственно, на этот праздник, как понимаю, и взбунтовался его желудок. Сильно подозреваю, что у нашего больного какая-то атипичная и злющая форма язвы. И виновато в том, что он никак не поправится, никакое не проклятие, а банальное несоблюдение диеты. По крайней мере, эта версия выглядит правдоподобно.
Дай бог памяти, опыт прошлой жизни подсказывает, что, вроде при подобных недугах нельзя употреблять мясо, всякое острое и жирное… Это так, навскидку. Хоть я и не медик, с кулоном разберёмся, в чём следует ограничить рацион.
Тем временем принесли тарелку с заявленной едой, и мы открыли второй раунд экспериментов.
— Ну как, сын? — поинтересовался Мелькор, тоже вовлекаясь в процесс.
— Гораздо спокойнее, но всё равно — прохладный.
— Да ну. — мысленно наморщила лоб, — Не может быть. А-а-а… ну всё понятно.
Заглянув в чашку, я обнаружила лишний элемент. Поверх горки варёной крупы желтел и растекался жирными ручейками смачный кусок масла. Это, видимо, кухарка, чтобы хоть как-то приукрасить слишком уж «босяцкое» для такого важного господина блюдо, от души его сдобрила перед подачей.
Переместив ложкой сливочный комок к мясу, предложила попробовать ещё раз. На простую, без излишеств кашу мой шерл отреагировал благосклонно, дозволяя его временному носителю приступить к трапезе.
Ну вот, что и требовалось доказать. Чтобы ещё больше подтвердить полученные выводы, потихоньку отвела Ульмо в сторонку и попросила некоторых уточнений по поводу того, как и чем наследника кормили до приезда к нам.
Выбирая самые деликатные слова, семейный доктор шёпотом поведал, что рацион составлялся без исключения каких-то продуктов, но подавался мелкими порциями и, простите, в перетёртом виде. Стало очевидно, что способ приготовления и режим приёма они избрали верный, а вот отредактировать, так сказать, состав — не догадались. Ну, понятное дело, здесь измельчать себе еду до состояния размазни Ронан запретил. Не хватало позориться подобными подробностями в доме невесты. Вот вам и обострение.
То есть, если убрать «вредные» продукты и всё делать, как положено, а болячка Рона не имеет какого-нибудь мистического происхождения, то организм со временем сумеет сам себя излечить. Надо только не мешать и подумать, чем ему помочь.
Пока всё выглядело довольно оптимистично. И всё же смущали некоторые детали, не давали уверовать в столь радужные прогнозы и лёгкость решения проблемы до конца. Не может язва разиться молниеносно и на ровном месте. Причём у десяти человек одновременно и в такой лютой форме, что восемь из них погибло, а выжившие двое никак не могут нормально встать на ноги. Будем искать ответы в учебнике по мархаратской медицине.
Обсудив результаты опытов и определившись с дальнейшими шагами, все, наконец, поужинали и разбрелись по комнатам. Это был самый долгий день в моей жизни, длиною, как показалось, в год.
Утром пошла проведать больного.
— Спасибо, Тина, вы оказались правы. В вашем камне действительно живёт душа, и мне уже гораздо лучше.
Не знаю уж, насколько ему в самом деле могло полегчать за одну ночь — скорее всего Ронан просто бодрился, но выглядел и вправду поприятнее, чем вчера.