– Да Аней просто зовите, что мы тут с вами будем…
– Анечка, я уж про слухи не знаю, но… времена-то сами знаете какие, вот и… почему-то мне в голову пришло, что его убили. Ну, когда я про его смерть узнал. Еще раз простите…
– Ничего, – Аня повернулась к компьютеру. – Какой файл?
– Вот этот. – Гурский склонился к монитору и ткнул пальцем. – Да-да, вот этот, ага.
Анна шевельнула «мышкой» и нажала на клавишу. Изображение на экране дернулось и осталось неподвижным. Анна прокатила «мышку» по коврику, снова уткнула стрелку в указанный Александром файл и опять дважды щелкнула клавишей. Изображение вновь дернулось, а потом в самом центре экрана возник короткий английский текст, забранный в рамочку и украшенный ярко-красной блямбой с черным восклицательным знаком.
– Что он говорит? – раздраженно обернулась к Гурскому Анна.
– А ч-черт его знает… – Александр растерянно склонился к компьютеру.– Говорит, что… вроде бы не может найти этот файл.
– Как это?
– Ань, я сам ничего не понимаю. Вот перед самым приездом сюда, к вам, я этот текст в редакции правил. Все нормально было. Может… может, у моей дискеты с вашим компьютером программы не стыкуются? У вас редактор в «Ворде»?
– Понятия не имею.
– Ну… короче, я и сам в этом не очень-то. Я с ним работаю, как с пишущей машинкой, а больше ни бум-бум.
– А может так быть, что мы эту дискету стерли?
– Вряд ли. Но даже если и так, вы не волнуйтесь, у меня дома все на жестком диске осталось.
– Это…
– В моем компьютере, дома. Там все есть. Я могу на другую дискету скинуть. Ничего никуда не денется, не пропадет.
Анна еще несколько раз попыталась раскрыть файл, но результат был тем же. Наконец, она отчаялась, выщелкнула дискету и выключила компьютер.
– Ну? – взглянула она на Александра, протягивая ему злополучную дискету. – И что же нам теперь делать?
– Аня, честное слово, даже и не знаю, – Гурский задумчиво вложил дискету в коробочку и убрал в карман рубашки. – Мне вообще-то на Камчатку лететь. Времени в обрез. Главный наш меня с материалом этим торопит. Там же Вадим Ни-колаич таких вопросов касается…
– Каких? – Анна нервно поворачивала на тонком пальце кольцо.
– Ну как каких… Он рассказывает про то, как с первых дней все его душили. Как только фирму создал, обложили со всех сторон – и власти, и бандиты. Сначала некто Савелий, ну вы знаете, наверно, это его крыша бандитская.
– Чья?
– Вадима Николаича. Вы что же, не знаете?
– Нет… впервые слышу.
– Да? Ну, в общем, правильно. Вадим Николаич вас берег, расстраивать не хотел, это понятно. Вам-то это зачем? Ну вот… короче, в милицию, он считал, что, дескать, мол, обращаться бессмысленно. Приходилось мириться. А потом, он говорит,– этого Савелия убили, так некий Чика на фирме объявился, так тот и вовсе от-морозок, поставил перед Вадим Николаи-чем условие: или, мол, мы будем посредством твоей фирмы у всяких одиноких старушек жилье забирать, или я тебя самого грохну, выбирай. Представляете?
Анна смотрела на Гурского широки распахнутыми глазами.
– И-и… и что же, он вот так вот к вам в газету и пришел… со всем этим?
– Нет. Нет, конечно. Дело в том, что мы с ним давно еще как-то познакомились, несколько лет назад. Чисто случайно. Ему рекламу разместить нужно было, ну и… а почему разговорились – он спортсмен, я спортсмен… знаете, как в жизни бывает? Обменялись телефонами. И тут не так давно встретились. Ну вот… я его выслушал и говорю: «Слушай, Вадим, сколько можно?» А он мне: «Да, старик, а ведь действительно. Ну сколько можно?» Ну вот и… А тут вдруг узнаю, что его убили.
– Да не убивал его никто! – вскрикнула Анна.
– Ой, да… Анечка, простите вы меня, пожалуйста, ну засела эта мысль дурацкая у меня в мозгах, ну что делать? Простите…
– Кому, спрашивается, нужно было его убивать? Чике этому вашему?
– Например.
– А как? Врач же мне все объяснил, коронарная, говорит, артерия, ну… которая сердечную мышцу питает, была у него практически закупорена. А сердце увеличено в размерах. И еще он сказал, что, видимо, в течение последних суток жизни у Вадима уже был еще один приступ, только мягкий. Он его на ногах перенес. А вот за рулем уже… Это все при вскрытии выяснилось, там так и написано. Он же… он же постоянно на сердце жаловался, а к врачам не ходил, говорил, что нервы. Только в самое последнее время-валидол с собой носить стал. Вот и в тот вечер, мы в ресторане сидели, а ему и там плохо стало, он поэтому и решил на дачу поехать, отдохнуть пару дней на свежем воздухе. Это и сестра подтвердить может, и Дугин. А вы говорите… Он сам умер, понимаете? Сам! Сам!!! – Губы ее дрогнули, она вдруг бухнула Александру в грудь двумя кулачками, а потом ткнулась между ними лицом, прильнула к нему дрожащим телом и расплакалась.
«Ну-ну-ну… – мелькнула непрошеная мысль, – что дрожишь, ебаться хочешь?»
Он опустил голову, легко коснулся рукой ее волос, невольно вдохнув их аромат, и, мягко погладив по плечу, негромко сказал:
– Ну что вы, Анечка, ну успокойтесь, пожалуйста… ну… я даже не знаю… у вас водка в доме есть?
– Должна быть, – подняла Анна на него глаза и шмыгнула носом.
– Вот и хорошо. Давайте водочки выпьем, а? Самое наше русское лекарство. От всего. Очень помогает.
Она провела ладонями по глазам, вытерла слезы и мотнула головой в сторону гостиной:
– Пошли.
– Видите ли, Аня, – Адашев-Гурский, выпив водки, от которой Анна отказалась, сидел на кожаном диване, курил сигарету и смотрел на расположившуюся напротив девушку, – вы уж меня простите великодушно, но я прекрасно понимаю, что это, наверное, вовсе не мое дело и, возможно, материал этот я и вовсе уничтожу. Дело не в этом. Просто… вот встретились мы с вашим мужем совершенно случайно, разговорились и… ну как будто проскочило что-то между нами, какая-то связь возникла. Это ведь очень редко бывает. Вы понимаете, о чем я говорю? Анна молча кивнула.
– Ну вот. И… ну не безразлична мне его смерть, понимаете? И вот какая мысль мне покоя не дает…
– Господи, – Анна сидела на диване, поджав под себя ноги и отхлебывая из своего стакана, весь лед в котором давно растаял. – Ну что вам еще покоя не Дает? Я же вам все рассказала. А если бы вы и правда это интервью несчастное уничтожили?.. чтобы не плодить эти слухи дурацкие вокруг его смерти. Я и так-то вся на нервах, а если еще и статья скандальная! Я с ума сойду, честное слово. Я была бы вам так благодарна… – Она склонила голову к плечу и, отведя рукой с лица каштановую прядь, вновь посмотрела на Гурского долгим взглядом своих изумрудных глаз.
– Да, да, это понятно… но, может быть, вы сами не все знаете? Ведь инфаркт можно и спровоцировать, тем более, если сердце не совсем здоровое. Амфетаминами, например.
– И что? – чуть заметно напряглась Анна.
– Вы Игоря Дугина хорошо знаете?
– А он-то здесь при чем?
– Ну… я со слов Вадима знаю, что он его старый приятель, чуть ли не со школы. Так?
– Ну да, вроде бы. А что?
– Как сказать… друзья детства, а потом – один хозяин, а другой на подхвате. Зависть – страшное чувство. И про то, что у Вадима с сердцем не все в порядке, он знал.
– Вы что, хотите сказать, что Игорь мог…
– А почему нет? Я поэтому и спрашиваю, хорошо ли вы его знаете.
– Я? – Анна прикусила губу и задумалась. – Я – нет. Сестра, наверное лучше.
– Они… как это… «дружат»?
– Н-ну… можно и так сказать. Ухаживает он за ней. Но неужели вы думаете, что Игорь мог… Нет. Абсолютно нереально. Бред.
– А можно мне было бы с сестрой вашей встретиться, поговорить? Ведь на самом деле что-то мне в смерти вашего мужа кажется не совсем… Тем более, в свете всех его непростых отношений с криминальными, так сказать, структурами. Может быть, Дугин с Чикой этим самым связан, а? Может такое быть? Вы же не знаете. И тогда, выполняя его волю, он легко…
– Прекратите. Не может такого быть.
– Вот я и хочу с Яной поговорить. Она же его, по вашим словам, ближе зна->?г. Я с ней 1'гстоворю, выясню, успокоюсь, и поставим на этом деле точку. А интервью с Вадим Николаичем я уничтожу. Нечего, на самом-то деле, его имя трепать. Чего ух теперь… Если никто в сто смерти не виноват, так и зарасти они все, эти Чики-Брики… сами знаете, чем. А? Давайте так сделаем?
– Давайте, – удовлетворенно улыбнулась Анна, поднялась с дивана и, подойдя к телефону, набрала номер. Постояла, вслушиваясь в длинные гудки, повесила трубку.
– Нет ее, – сказала она, вернувшись обратно. – Бог знает, где шляется.
– А можно я сам с ней созвонюсь?
– Попробуйте, только ее дома застать сложно.
– Вот это плохо, – вздохнул Гур-ский. – Мне же на Камчатку, время поджимает.
– Но вечерами-то она бывает.
– Да?
– Ночует, по крайней мере, как правило, дома.
– Значит, есть шанс.
– Да, конечно. Запишите телефон. Или лучше давайте я сама вам запишу, – Анна опять встала с дивана, вышла в кабинет и вернулась с большим блокнотом и ручкой. – Вот, возьмите, – протянула она Гурскому листок с записанным на нем номером телефона сестры.
– Спасибо большое. И вот еще что, Аня… вы с машиной вашей, ну… она же после аварии, вы что с ней делать собираетесь?
– Продавать, «наверное… я –не знаю, она пока на стоянке стоит.
– А сильно она пострадала?
– Да нет, в общем-то, не очень. Я, как видите, жива. Даже не сломала себе ничего. Я ремнем пристегнута была, вот и… повезло. А почему вы спрашиваете?
– Да видите ли… товарищ мой один хотел бы, может быть, купить что-нибудь такое… уж я не знаю, зачем .ему, но… на новую, очевидно, денег нет, а так… восстановит. Можно ему на нее взглянуть?
– Пожалуйста.
– А где эта стоянка?
– Вы заправку «Несте» знаете? Ну… здесь недалеко, на выезде из города?
– Честно говоря… я машину не вожу, поэтому…
– Это тут, на Школьной, – Анна приподняла руку, указывая направление. – Да вы найдете, это просто. Яна там как раз рядом живет. А на стоянке спросите черный «скорпио», вам покажут. Он там один такой, после аварии.