— И Красной Шапочки не было?
— Не было!
— И Инны Кузнецовой не было?! — Начальник бухнул кулаком по столу.
Подчиненный потупился:
— Была… И в списке пассажиров была, и паспортный контроль проходила… Только она была брюнетка! И без шапочки!
— Шапочка — ерунда, а вот то, что девка за час полета из блондинки в брюнетку превратилась — это уже серьезно, такие метаморфозы с нормальными бабами просто так не происходят, — рассудил Большой человек.
— Видать, она ненормальная баба, — приободрился Маленький.
Одно дело — потерять обычного честного курьера, и совсем другое — упустить подозрительную девку, меняющую цвет волос буквально на лету!
— Думаешь, засланный казачок? — пригорюнился Босс.
— Если вообще не секретный агент! — щедро насыпал соли ему на рану подчиненный.
— Скорее, хитрая ворюга, раз сбежала с посылкой, — рассудил начальник. — Отели прочесать — живет же она где-то? Искать и найти!
С ужина мы возвращались в сумерках. Уличное движение до крайности поредело и стало почти тихо: невидимая за рядом платанов, высаженных вдоль набережной, негромко рокотала Кура, которая вообще-то Мтквари, да размеренно скрипели садовые качели во дворе нашего дома.
— Смотри, грузинские дамы очень элегантны, — заметила Трошкина. — Хотя обычно предпочитают черное, а не белое.
Я посмотрела.
На качелях в палисаднике восседали две особы в длинных светлых платьях и широкополых шляпах.
На мой взгляд, они походили на пару крупных шампиньонов.
Впрочем, шампиньон — не сыроежка, вполне себе элегантный гриб.
Я собралась поделиться этой мыслью с подружкой, но ее уже не было рядом со мной.
— Зяма! Зямочка, это ты?!
Алка с криком бежала к подъезду.
Я присмотрелась к мужской фигуре у дверей и убедилась, что она мне знакома.
— Ой, дядя Боря, — разочарованно молвила пришедшая к финишу бегунья Трошкина.
— Алла, детка, теперь ты должна звать меня папой! — ласково укорил ее знакомый голос.
— Зачем вас звать, вы и незваными явились, не запылились, — проворчала я, уже догадываясь, кем именно являются те элегантные грибовидные дамы на качелях.
— Дюшенька, мы просто последовали твоему примеру! — уела меня мамуля, поправив шляпу.
Я прикусила язык.
Рано: расспросы только начались.
— Дюша, что с твоими волосами? — строго спросил папуля.
— Спроси бабулю, — переадресовала его я.
— Надеюсь, ты сделала это не для того, чтобы соблазнять грузинских мужчин? — нахмурился папа.
— Наоборот! А что, это выглядит соблазнительно? — Я помотала головой, рассыпав волосы по плечам.
— Очень интересный цвет, — похвалила мамуля. — Кофе с корицей?
— Скорее, горький шоколад с перцем, — прищурился папуля.
Как все мужчины, он не понимает, что это за цвет такой — «фуксия» или «пепел розы», но, будучи кулинаром, очень точно соотносит оттенки колера с продуктами питания.
— С перцем — это хорошо, — одобрила я и повернулась к бабуле, улыбающейся, как Мона Лиза. — Но тебе, ба, я это еще припомню! В твоем ли возрасте так бессовестно интриговать?
— С ума сошла? — искренне удивилась коварная старушка. — В каком же еще возрасте интриговать, если не в моем? Это же последняя радость, доступная дряхлой бабушке! Кстати, а чем это так вкусно пахнет?
Трошкина молча открыла бумажный кулек, в который нам сложили вкусняшки, не съеденные в кафе.
— Ум-м-м! Пхали! — Дряхлая бабушка шустро запихала в рот пряный комочек и зажмурилась, наслаждаясь вкусом.
Открыла глаза, напоролась на мой ироничный взгляд, прожевала и с гордым видом сказала:
— Ладно, интрига — это моя предпоследняя радость, а последняя — вкусная еда.
— Почему последняя, в доме нет продуктов?! — заволновался наш штатный кормилец. — Немедленно покажите мне ваш холодильник!
Алка открыла дверь, и мы ввалились в прохладную тишину квартиры, как варвары в собор.
— Сейчас свободны одна спальня и диван в гостиной, спальню мы отдадим дяде Боре и тете Варе, а на диван переселим Инку, тогда у бабушки тоже будет своя собственная комната, — распорядилась Трошкина по праву старейшего местного жителя.
— Спасибо, но я лучше лягу в гостиной, тут большой телевизор, — по-своему решила бабуля.
Мама громко вздохнула.
Бессонница, тугоухость и любовь к популярным ток-шоу — это убойное сочетание. Если бабуля отыщет в местном телике свои любимые каналы, даже наличие собственных спален не обеспечит прочим членам семьи продолжительный ночной отдых.
Мысленно я пообещала себе при первой же возможности перерезать телевизору шнур питания.
И тут наконец старшее поколение осознало, что наше семейство не в полном составе:
— А где Зяма? — крикнул из прихожей папуля, вынужденный в одиночку заносить в дом чемоданы.
— Зяма-то? — повторила я.
Черт, глупо было не придумать что-нибудь заранее!
Но Трошкина не дурочка, она уже придумала:
— А Зяма на мальчишнике!
— На каком еще мальчишнике? — Бабуля, знаток обрядов, с подозрением посмотрела на Алку.
Да, мне вот тоже интересно?
— На обыкновенном традиционном мальчишнике, который обычно до свадьбы проводится, но в нашем случае получилось наоборот, потому что не друзья приехали к жениху Зяме, а жених Зяма к друзьям, — оживленно затарахтела Трошкина.
Она, когда волнуется, всегда ужасно многословна.
— У Зямы есть друзья в Тбилиси? — удивилась мамуля. — Что за друзья?
И тут настал мой звездный час:
— Ну, как же? Георгий Беридзе, Давид Капанадзе и Зураб Гелашвили!
— Точно, они самые! — Алка посмотрела на меня с признательностью.
— Кажется, я слышала эти имена, — сказала мамуля.
И тема отсутствия Зямы закрылась, хоть и со скрипом, как дверца шкафа с растопырчатым скелетом.
А я вспомнила кое-что еще:
— Мам, пап, вы сообщили Заре Рафаэловне мой адрес?
— Я перед отъездом звонил ей, но не дозвонился, — ответил папуля, следуя через гостиную с тарахтящим чемоданом на колесиках. — Поэтому отправил СМС-сообщение.
— СМС — это ненадежно, — решила я.
Пока нежданные гости осваивали просторы квартиры, я постучалась в скайпе к Жану. Он откликнулся сразу, будто ждал звонка.
— Жаник, ты в офисе? Отлично. — Я узнала фон за спиной собеседника: дизайнер гордо оклеил стену за своим рабочим местом наиболее интересными, с его точки зрения, макетами. — Не позовешь к компу Зару Рафаэловну? Мне надо кое-что ей сказать.
— Не-а, не позову, — помотал головой коллега. — И не потому, что я вредный, а потому, что Заразы в офисе нет и не будет, наверное, еще долго.
— Она ушла в отпуск?
— Да как бы она не ушла на тот свет! Зараза наша в больнице, причем в реанимации. — Жаник бесталанно изобразил печаль.
— Какой кошмар! А что случилось? — К экрану сунулась сердобольная Трошкина.
— Алка, привет! — помахал ей дизайнер. — С сердцем у нее что-то, представляете?
— У Заразы есть сердце? — изумилась я.
— Вот и мы в шоке! — поддакнул Жаник.
— Какие вы злые, — укорила нас добрая Трошкина. — И что, никто даже не поехал в больницу, чтобы все разузнать?
— А кто поедет? — Жаник пожал плечами. — Тебя, сердобольной, тут нет, все остальные Заразу терпеть не могут, а шеф не знает, куда бежать, потому что винит в случившемся себя. Ну, и еще потому, что остался без коммерческого директора.
— А почему Бронич винит себя? — заинтересовалась я.
— Потому что Заразе поплохело на планерке, как раз после того, как Бронич постучал кулаком по столу и рявкнул, что мы не выполнили планчик и за это лишаемся надбавочек!
— «После того» не значит «вследствие того», — авторитетно заявила я.
Сказались годы тесной связи с представителем правоохранительных органов.
— Ты права, я тоже думаю, что наши надбавочки для Заразы такая мелочь, о которой не стоит волноваться, — поддержал меня Жан. — Все же знают, что в нашем агентстве она трудится ради записи в трудовой книжке, а зарабатывает на разных левых заказах. Когда Бронич ярился насчет надбавочек, у нее зазвонил телефон.
— И она ответила? — удивилась Трошкина.
Наш шеф категорически запрещает сотрудникам разговаривать по телефонам во время планерок и совещаний.
— Да, она сказала, что это важное семейное дело, и ответила.
Мы с Алкой кивнули.
Семьи у Зары Рафаэловны нет, муж сбежал от нее в неведомые дали еще на заре времен, но оставил о себе память в виде общего ребенка, ныне уже взрослой барышни. Я с ней знакома — мы встречались на богемных тусовках, куда меня иногда вытаскивает Зяма.
Дочь Заразы не пошла по стопам матушки, максимально отстранилась от коммерции и стала поэтессой. Пишет она исключительно эротические поэмы с перлами типа «От желанья и тоски напряглись мои соски» и больше известна в столице, чем у нас.
В нашей-то провинции никто не прибивает гениталии гвоздями к асфальту, не запихивает себе в странные места сырые куриные тушки, даже вздыбленные члены на разводных мостах не рисует…
Правда, у нас и нет разводных мостов.
Но куриные тушки, гвозди, асфальт и гениталии в ассортименте имеются, однако в смелых творческих акциях почему-то не задействуются.
Зара Рафаэловна дочку любит, балует, самовыражению ее не препятствует и всячески о ней заботится. Когда стало ясно, что усиленные занятия эротической поэзией привели творческую личность к незапланированной беременности, Зараза отправила дочь готовиться к родам в Англию.
— Должно быть, это дочка ей по телефону сообщила, что рожает, — предположила фантазерка Трошкина. — И Зару Рафаэловну новость так взволновала, что она слегла.
— Ладно, пусть выздоравливает. — Сказать мне больше было нечего.
Не грузить же тяжелобольную информацией о местонахождении банки с медом! Заразе сейчас явно не до нее.
— Инка, а ты вовремя позвонила, я как раз закончил феерическую иллюстрацию для твоего поста про завтрак на нудистском пляже, — похвастался дизайнер. — Лови и любуйся!