Секундой позже ему на спину рухнул запыхавшийся Первый.
Неудачливый посыльный обладал не только двумя свежими синяками под глазами, но и многолетним опытом, благодаря которому он безошибочно отличал людей, причастных к силовым структурам и правоохранительным ведомствам, от представителей мирных профессий.
Да и кто еще мог орать ему: «Встал к стене, руки за голову»?
Фитнесс-тренер, проводящий бесплатное занятие в подворотне?!
Пакет он отшвырнул не раздумывая, как бросил бы палку, чтобы отправить за ней в догонку приставучего пса.
Это сработало: легавый бросился за пакетом, подарив курьеру шанс уйти. И он опять не раздумывал: мгновенно развернулся и ринулся через двор, взвихрив болтающееся на веревках белье.
Мимоходом сдернул с прищепок просторную белую рубаху и на бегу неловко влез в нее, прикрыв свою приметную майку. Теперь преследователь, в скором появлении которого убегающий не сомневался, не смог бы узнать его по яркой красной спине.
Резко, с заносом, свернув за угол дома, он едва не налетел на дедулю в белоснежной майке-алкоголичке и сатиновых семейных трусах. Бодро хрустя коленками и ухарски крякая, деда в тени плодоносящей шелковицы выполнял приседания, а в паре шагов от него на плетеном креслице дожидалась внимания растрепанная книжка с зажатыми между страницами очками.
Убегающий притормозил и, воровато оглянувшись на пожилого физкультурника, выдернул из книжки окуляры. Их толстые, почти сиреневые линзы прекрасно скрыли синяки под глазами нового владельца!
Правда, в чужих очках он сделался слеп, как Стиви Уандер, и теперь так же, как легендарный музыкант, мог полагаться исключительно на слух. Но ожидаемых шагов за спиной все не было слышно, и беглец решил, что погони можно не бояться.
На всякий случай, путая следы, он попетлял между домами, пересек оживленную улицу и вышел на набережную. По ней за полчаса можно было дойти до любимого туристами и горожанами парка Ваке, а там бывалому человеку ничего не стоило затеряться в разноплеменной толпе.
Неудачливый посыльный не подозревал, что за грузом он отправился в неназойливом сопровождении человека, который наблюдал на ним с откровенным подозрением.
Едва курьер, спасая свою шкуру, отшвырнул пакет и кинулся бежать, наблюдатель приложил к уху мобильник и кратко доложил о происходящем.
Если бы неудачливый посыльный услышал ответ на донесение наблюдателя, то понял бы, что отнюдь не ушел от больших неприятностей.
— Прогуляешься со мной? — спросила Трошкина после ужина, основным блюдом которого стали папулины экспериментальные котлеты из фарша для хинкали.
Ничего так котлетки вышли, вкусные. Хотя я бы значительно уменьшила процентное содержание в фарше чеснока.
— Хочется подышать свежим воздухом, — просительно добавила Алка.
— Между прочим, чеснок очень полезен, в нем куча фитонцидов, убивающих бациллы на лету, — назидательно сообщила с дивана бабуля, обмахнувшись веером.
В отсутствие кондиционера полезный котлетный чеснок единолично царил в воздушном пространстве квартиры.
— Да я не против чеснока. — Алка пошевелила носиком, как мышка, и тихо чихнула.
Я вспомнила, что она, бедолага, весь день просидела дома, и мне стало совестно.
— Конечно, давай прогуляемся! Куда ты хочешь пойти?
— На набережную, если не возражаешь. — Алка вздохнула. — Здешняя набережная очень похожа на парижскую, ты не находишь? Те же гранитные берега, те же платаны ровными рядами… Если ты обуешься в кроссовки и не будешь цокать каблуками, я даже смогу представить, будто гуляю вдоль ночной Сены не с тобой, а с Зямой…
— Может, мне еще и Зяминым одеколоном побрызгаться? И за талию тебя приобнять?
— Нет, это уже будет слишком. — Подружка на всякий случай отодвинулась. — Мне вполне хватит твоих рассказов о Зямином детстве. Ты же можешь припомнить что-нибудь такое, умилительное?
— Что-нибудь такое, что умерит твою злость и обиду на взрослого Казимира Кузнецова? — проницательно предположила я. — Сказ о том, как его укусила оса, подойдет?
— Больно укусила? — кровожадно оскалилась Алка.
— Очень! И прямо в верхнюю губу! Представляешь, каким он сделался уродом?
— С удовольствием послушаю. — Трошкина подхватила сумочку. — Идем?
— Дюша, расскажи еще Аллочке про дырчатые шорты и крапиву! — посоветовала нам вслед бабуля.
— И про противогаз! — крикнул из комнаты папуля.
— И про серьги из воска! — посоветовала мамуля.
— Чувствуется, у моего мужа было очень интересное детство, — пробормотала Трошкина.
— И отрочество, и юность, и зрелость, но тебе не все рассказы понравятся, так что я ограничусь двумя первыми пятилетками Зяминой насыщенной жизни, — пообещала я, вслед за подружкой выходя из дома.
Вечерело. Солнце спряталось за кудряво-зеленой горой, похожей на гигантский кочан капусты брокколи, и растопило наконец твердое синее небо, ставшее мягким и желтым, как сливочный соус. На набережной никого, кроме нас с Алкой, не было, и я удивилась:
— Как странно, что в Тбилиси не принято гулять у реки!
— Ну, вода тут мутная, почти коричневая, это не очень красиво, — рассудила Алка.
— И пароходиков никаких нет, — не унялась я. — А ведь туристы очень любят речные прогулки!
— А пароходики тут были раньше, ниже по течению сохранились руины речного вокзала, — поведала Алка. — Но далеко они уплыть не могли, примерно в километре отсюда шлюз, и он, мне кажется, сейчас работает просто как каскадный водопад с системой фильтров. Мы скоро придем туда, и ты увидишь, сколько мусора там собирается.
— Это тот самый шлюз, к которому ты ходила, когда пропал Зяма? — уточнила я с осторожностью.
Трошкина явно делала над собой усилие, чтобы не бегать по стенам, заламывая руки и вырывая на себе свежеокрашенные волосы. Исчезновение любимого молодого мужа ее сильно тревожило и угнетало.
— Тот самый, да, — уныло кивнула Алка.
По мере приближения к упомянутому шлюзу вода в реке двигалась все медленнее и покрывалась белесой пленкой с разнокалиберными пузырями.
Я было удивилась тому, что среди маленьких круглых пузырей попадаются большие овальные, но потом поняла, что это пустые пластиковые бутылки. В стоячей воде было много мусора: ветки, куски пенопласта, обломки досок, какие-то непонятные клочья и лоскуты…
Внезапно Трошкина вытянулась и напряглась, как охотничья собака при виде дичи.
— Что? — спросила я.
— Нет, — ответила подружка не в лад. — Нет, нет, нет!
Алка метнулась к парапету и легла на него животом, перегнувшись так, что ее ноги в балетках, чиркнув носками по земле, оторвались от твердой поверхности и зависли в воздухе, выгнутые и напряженные, как ступни балерины в пуантах. Торопливо дернув дурочку за юбку, я вернула ее на грешный асфальт, но она тут же вырвалась, побежала на мост и проделала то же самое опасное упражнение на литых чугунных перилах.
— Ты спятила?! — На этот раз я не стала церемониться и крепко ухватила Трошкину за бока.
С учетом разницы в росте и комплекции я без особого труда могла удерживать субтильную Алку, которая, впрочем, отчаянно брыкалась, пока вдруг не обмякла, как тряпичная кукла.
Вот тут я испугалась по-настоящему.
Поздний вечер, чужая страна, дикая местность, мобильник без роуминга и номеров вызова экстренной помощи, обморочная подружка и я, ни слова не знающая по-грузински!
«Гамарджоба» и «батоно» не в счет, это не подходящая лексика для ЧП.
— На помощь! — все-таки покричала я неуверенно.
Потенциальных помощников не было видно.
Трошкина умудрилась рухнуть в обморок в самом неподходящем для этого месте — посреди длинной плотины. И двухполосная автомобильная дорога на ней, и оба пешеходных тротуара были пустехоньки. И ни катеров на воде, ни самолетов в воздухе!
Кого звать на помощь и как их звать?!
Первую мысль начертать на мосту красной губной помадой большие буквы SOS я отбросила, потому что наших с Алкой совокупных запасов помады на это граффити не хватило бы. К тому же такую надпись увидели бы только чайки, а от них ничего хорошего ждать не стоило.
— Если найдется топливо, можно разложить сигнальный костер, — посоветовал мой внутренний голос. — Или побить в сигнальные барабаны…
— Если найдутся барабаны, — проворчала я. — А впрочем…
Я придумала, что делать!
— Алка, если ты еще живая, зажми покрепче уши, — попросила я, зажмуриваясь.
А потом набрала в грудь побольше воздуха и завизжала.
Визг — типично дамское акустическое оружие, и я, как настоящая женщина, овладела им еще в ясельной группе. Если бы во времена моего детства проводились чемпионаты мира по визгу, я могла бы претендовать на призовые места. Как у всех Кузнецовых, у меня от рождения прекрасные голосовые данные, а благодаря наличию изобретательного старшего брата и матери-сочинительницы ужастиков я имела множество возможностей потренироваться.
К примеру, я хорошо помню паука в волосах, хомяка в пододеяльнике, муляж привидения в темном углу лоджии и самодельную мумию из туалетной бумаги в платяном шкафу.
А еще однажды хозяйственная бабуля принесла из школы разборный макет человека в разрезе, тщательно вымыла его разноцветные пластмассовые внутренности в раковине с «Фейри» и разложила весь этот ливер на просушку на кухонном столе, а я наткнулась на сей натюрморт, встав среди ночи попить водички… Маменька потом, когда в доме закончились запасы валерианки и все успокоились, очень радовалась, что ей выпал случай написать классическую вопящую баньши с натуры…
Короче, визжать я умею, был бы повод.
Алка мне его дала, и я воспользовалась случаем потрясти своим талантом столицу Грузии.
Воздуха в груди хватило минуты на две.
Потом я открыла глаза, осмотрелась, приближающихся пожарных, полиции и медиков, равно как и мирных граждан с вилами и крестами, не увидела, снова сделала глубокий вдох и повторила визг на бис.
И еще раз.