Первым несся Зяма, а его вел манящий запах общественного туалета, так что прибежали мы именно туда.
— Не задерживаемся, на все три минуты! — крикнула я в спину братцу, когда наша маленькая плотная группа разделилась на две части по гендерному признаку.
Справившись с одной нуждой, задумались об утолении другой: есть хотела не только Трошкина, но задерживаться в вокзальных кафешках мы не рискнули. Однако и не далеко ушли: сели в ресторанчике рядом с вокзалом, сделали заказ и с затененной полотняным навесом террасы на втором этаже осматривали окрестности, не будучи сами на виду.
Мелкая Алка, громче всех кричавшая, что она голодна, быстрее всех наелась и самовольно взяла на себя руководство военным советом.
— Обсудим ситуацию, — предложила она, нервно обкусывая веточку петрушки. — Что это было?
— История с медом явно приобрела размах, полиция в курсе, у ячейки была засада, — лаконично высказалась я. — Неясно, что с Генрихом и Зарой, забрал ли кто-то банку и что в ней спрятано, но это все представляется не особенно важным. Главный вопрос, чем это грозит нам — тебе, мне, Зяме?
— А мне? — чуть обиделся Мотя.
— А тебе-то что? Ты всего лишь вскрыл замок, выпуская нас всех на волю. Вряд ли это можно считать преступлением, хотя на месте полиции я бы поинтересовался, откуда у тебя такие интересные навыки, — включился в дискуссию Зяма. — Дюха права, мы трое в этой истории крепко увязли. Ведь именно мы привезли эти банки в Тбилиси!
— Да, но при этом нас не взяли с поличным, — напомнила я.
— Нас практически взяли с ним у ячейки!
— Минуточку! — Мне понравилась роль адвоката. — Можно предполагать, но никак нельзя доказать, что мы пытались открыть ячейку для того, чтобы достать из нее ту банку!
— А для чего же? — удивилась Трошкина.
— Да мало ли! Может, мы просто перепутали ячейку!
— Но ведь именно мы положили в эту самую ячейку ту самую банку!
— А кто об этом знает?
Я тоже нервно захрустела петрушкой. Зяма откинулся на стуле, смакуя вино и с интересом наблюдая за нами. Мотя просто ел.
— У них, наверное, есть камеры наблюдения, — сказала наконец Алка. — Иначе непонятно, почему охрана прибежала, когда мы подошли к ячейке. Записи с камер нас уличают.
— В чем? В том, что мы по ошибке попытались открыть не ту ячейку?
— И в том, что мы положили мед в ячейку. — Трошкина еще немного подумала. — Хотя, если записи хранятся не более двух суток, мы можем не волноваться.
— Не будем волноваться, — согласилась я. — Тем более что качество изображения с камер наблюдения такое скверное, что опознать кого-нибудь по нему можно только с долей вероятности, так что хороший адвокат нас отмажет. Меня другое заботит: будут ли нас искать после того, как мы сбежали?
— А кого — нас? — пожала плечами подружка. — Нас никто не попросил представиться…
— Или просил, но мы не поняли по-грузински, — вставила я.
— И сохранили наши ФИО в тайне, — кивнула Алка. — Документов при себе ни у кого из нас не было. Ведь не было же?
Зяма и Мотя одинаково помотали головами — мол, не было.
Мы с подружкой проинспектировали свои сумки. За мной Алка еще и перепроверила, в итоге приятно удивившись:
— Надо же, столько хлама, но ни чеков с фамилией, ни служебных визиток!
— Они давно закончились, я все забываю заказать. А ты?
— А я не заказывала новые, зная, что мне предстоит менять фамилию. — Подружка чуть покраснела.
— Сглазить боялась? — догадалась я.
— Ты сомневалась в серьезности моих намерений, дорогая? — Зяма сделал вид, что обиделся, и любящая супруга тут же полезла к нему с поцелуями.
— Значит, никто не знает, что мы — это мы, — повеселела я. — А по описанию внешности нас не узнают, потому что выглядим мы сейчас нетипично. Отмоемся, причешемся, переоденемся, мальчики замажут синяки и ссадины…
— Да, кажется, поводов для серьезной тревоги нет, — согласилась Трошкина.
А Зяма вдруг перевесился через перила ограждения и козырьком подставил ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца.
— Милый, тебе нехорошо? — встревожилась Алка.
— Мне интересно, — Зяма обернулся и уставился на меня. — Кто вызвал кавалерию?
— Какую еще кавалерию? — Я встала, обошла стол и повисла на перилах рядом с братцем.
— Туда смотри. — Он указал направление.
Я посмотрела и ахнула.
От метро ко входу в железнодорожный вокзал Тбилиси быстро шагал Денис Кулебякин.
— Я не знаю, кто его вызвал, — сказала Трошкина. — Но что-то мне подсказывает, что он вылетит из этой двери через пять минут. Думаю, это как раз достаточный срок, чтобы убедиться, что кого-то нет в том кабинете…
— Я не знаю, на что вы все намекаете, но я не звонила Кулебякину, а также не писала ему, не отправляла телеграммы, почтовых голубей и телепатические сигналы! — рассердилась я.
— Значит, он получил информацию из другого источника, и я беру назад слова, которые сказала минуту назад, — объявила Трошкина.
— Какие именно?
— Что история с банкой не особенно меня интересует! — Алка встала. — Все поели? Кто еще голоден, забирайте снедь с собой, будете жевать на ходу.
— Мы куда-то спешим? — Флегматичный Мотя опустил руку с надкусанным пирожком.
— Ловить Кулебякина, куда же еще! — смекнул Зяма.
— И добывать из него информацию! — припечатала я.
Пунктирный — на живую ниточку сметанный — план предполагал, что мы встретим Дениса на выходе из вокзала. Выскочим из-за угла квадригой, резвые и грозные, аки кони Апокалипсиса, да и возьмем Кулебякина «в коробочку».
Увы, мы немного опоздали. У Трошкиной на бегу расстегнулся ремешок босоножки, и, пока она восстанавливала свою упряжь, а все остальные ждали ее, нервно перебирая копытами, не подозревающий о нашей скорой встрече Денис успел спуститься в метро. Мы прискакали на станцию, когда он уже проходил через турникет, поэтому план пришлось срочно корректировать.
— Живо, за ним! — скомандовала я.
Мы еще ускорились и успели вскочить в последний вагон поезда.
— Значит, так, — слегка отдышавшись, начала я. — Насколько я знаю Кулебякина, а я его знаю вдоль и поперек…
— Дюха, не время сейчас для эротических фантазий, — перебил меня Зяма.
— Убью, — пообещала я, произведя предупредительный выстрел в братца глазами.
— Кого? — прищурилась Трошкина и попыталась самоотверженно закрыть рослого мужа своим хрупким тельцем.
— Всех, кто меня перебивает!
— Молчим, молчим! — Супруги Кузнецовы подняли руки.
Тут поезд качнуло, и они бы грохнулись на пол, если бы не бесценный Мотя, который всех удержал. Что показательно — молча! Воистину редкий перл, а не человек.
— Короче, Кулебякин едет к нам, я в этом уверена на двести процентов.
— Надеюсь, ему хватит ума не пугать маму, папу и бабушку! — встревожилась Трошкина.
— Я бы не рассчитывала на ум, честь и совесть Кулебякина, — криво усмехнулась я. — Не те у нас с ним в последнее время отношения, чтобы проявлять куртуазную деликатность. Поэтому мы должны перехватить его на подходе к дому.
— В подворотне! — моментально сориентировался Зяма. — Для засады — идеальное место, уж вы мне поверьте.
— Ты там сидел? — удивилась Алка.
— Где?
— В засаде?
— Нет, стоял! А потом бежал, а иначе бы лежал!
— Зяма, давай о твоих физкультурных упражнениях потом поговорим? — Я вернулась к плану. — Кулебякин, в отличие от нас, совсем не знает местности и от метро пойдет к дому длинным путем по Марджанишвили. А мы срежем путь дворами и немного раньше, чем он, успеем к той подворотне, которую Зяма рекомендует как лучшую точку рандеву.
— На станции смотрим в окно, убеждаемся, что Кулебякин вышел, и только тогда выскакиваем сами, — дополнила стратегию тактикой Трошкина.
Так мы и сделали.
В грузинском языке нет подходящих слов, чтобы сказать, как надоела уже местному мафиозному боссу бессмысленная и ресурсоемкая возня с беспамятным русским. Да никакие дружески-деловые отношения с зарубежными коллегами не стоили таких хлопот! Тем более что плата за услугу предполагалась чисто символическая, а расходы принимающая сторона уже несла вполне конкретные.
— В последний раз, — решил местный босс, отправляя на дело уже четвертую — сборную — тройку.
В сборную вошли бойцы из первой, второй и третьей троек: один из тех, кто взял клиента в аэропорту, второй — из группы, которую спугнуло телевидение, и третий — из числа участников эпической битвы с котом и последующего забега по клумбам и пустырям.
Времени и возможности сверить показания и выяснить, что все они имели дело с разными людьми, а вовсе не с одним и тем же «Иваном Ивановым», у бойцов не нашлось. Зато они проявили единодушие в выборе места встречи с клиентом.
Разумеется, им стала подворотня.
Квадрига распалась после первой же стометровки.
Мужчины вырвались вперед, мы с Трошкиной поотстали. Что ни говори, а шорты и кроссовки подходят для бега гораздо лучше, чем длинные юбки и босоножки на каблучках!
Первым в подворотне финишировал Матвей Карякин.
Его появление приветствовал задорный выкрик:
— Это он!
И, еще не отдышавшись от бега, спортсмен Карякин вынужден был начать боксерский поединок.
Поправ законы честного спорта, враги набросились на одного Мотю втроем!
Расклад изменило появление Зямы.
Из группы дерущихся донесся традиционный клич: «Это он!» — и Зяму тоже закружило в хороводе рукопашной.
Тут подоспели мы с Трошкиной.
— Это что такое? — озадачилась подружка, притормозив перед аркой.
— Мордобой, — ответила я, пытаясь разглядеть, кто там кого мордует.
Вроде предполагалось, что мы встретим одного Кулебякина — и встретим не настолько бурно…
— Там Зяму бьют?! — вникла Алка.
— И Зяму тоже.
— А мы стоим и смотрим?!
— А ты предлагаешь включиться?!
— Конечно!
Трошкина бешено огляделась, присела под фруктовыми деревьями, без разбору насобирала в подол паданцев и принялась забрасывать ими дерущихся.