Куреши добавляет, что есть еще одна проблема с сокращением поголовья под контролем государства – он имеет в виду отстрел диких свиней и нильгау. Убивать их разрешено, но законом запрещено употреблять в пищу их мясо. «А здесь, – он имеет в виду в Индии, – мы не убиваем животных, просто чтобы убить. Так только психопаты поступают».
Остается надеяться, что наука отыщет способ контролировать рождаемость проблемных животных. Команда Куреши действительно разрабатывает иммуноконтрацептивную вакцину для макак, но то, что эта вакцина стерилизует животное «за несколько минут», как пишет Times of India, – неправда. К тому же препарат не рассчитан на пероральный прием, как писали другие СМИ. Куреши ставит локти на стол. «Таблетка для контроля рождаемости обезьян – недостижимая мечта». Нужно не просто удостовериться, что достаточное число особей на регулярной основе получают с едой достаточное количество контрацептива, но и не допустить, чтобы препарат попадал в организм других зверей[16].
Оральные контрацептивы лучше всего работают в контролируемых условиях, там, где обитает всего один вид животных. Например, в канализации. Чтобы сократить популяцию серых крыс, в некоторых американских городах стали применять оральный контрацептив под названием «Контра-пест», в состав которого входят два активных ингредиента. Первый, VCD (4-винилциклогексен диэпоксид) уменьшает число фолликулов в яичниках. Первоначально VCD использовался как промышленный пластификатор, но, когда выяснилось, что он негативно влияет на здоровье человека, а испытания на безопасность подтвердили, что VCD – эндокринный дизраптор, его стали использовать для контроля рождаемости у крыс. Для того чтобы VCD подействовал, нужно время, поэтому в препарат добавили второй компонент, рассчитанный на самцов. Триптолид воздействует на живучесть сперматозоидов и яйцеклеток, пока животное его употребляет. Сейчас еще нельзя с уверенностью сказать, что оба компонента вместе надежно обеспечивают долговременную стерилизацию колонии крыс, но несколько американских городов решили дать этому средству шанс. Однако подобный подход, очевидно, не сработает в случае разгуливающих на свободе обезьян, диета которых отличается большим разнообразием.
Индийский институт изучения дикой природы проводит испытания инъекционной иммуноконтрацептивной вакцины под названием PZP (porcine zona pellucida, или вителлиновый слой яйцеклетки свиньи). Вителлиновый слой – это окружающая яйцеклетку защитная белковая оболочка, снабженная рецепторами, реагирующими на сперму. Если дать самке вакцину, содержащую чуждый вителлиновый слой (скажем, свиной), ее иммунная система станет вырабатывать антитела против собственного вителлинового слоя. Эти антитела садятся на рецепторы, лишая сперматозоиды доступа к яйцеклетке. Оплодотворение не происходит.
Логистических препятствий не счесть. Подобно многим другим вакцинам, PZP требует периодического введения бустера для поддержания иммунной системы. Это, конечно, та еще задачка, когда речь идет о свободно перемещающихся животных. Переловить и вакцинировать всю популяцию даже единожды – это долго и дорого. Если придется вводить бустеры, денег и времени потребуется еще больше. Кроме того, обезьян нужно будет помечать какой-то нестирающейся меткой – татуировкой, например, чтобы вакцинаторы могли понять, кто уже получал первую дозу вакцины, а кто еще нет.
В Соединенных Штатах лабораторно синтезированный вителлиновый слой испытывали в основном на географически изолированных популяциях животных. Хорошими кандидатами на вакцинацию стали дикие лошади острова Ассатиг, потому что остров маленький, а лошади сбиваются в табуны: вакцинировать всех сразу не такая сложная задача. Вторая доза вводится через три – шесть недель, после чего, по всей видимости, повторять вакцинацию потребуется ежегодно. Учитывая, что по индийским городам скачут десятки тысяч диких макак-резусов, нет смысла даже пытаться.
Создание эффективной PZP вакцины для обезьян ставит перед учеными и другую проблему: если самка не забеременела, следующий эструс у нее наступит раньше, и каждый раз самцы будут реагировать поведением, характерным для брачного сезона. Это значит, что они будут еще агрессивнее – не только в отношении других макак, но и, скорее всего, в отношении человека тоже, – причем более длительное время. Такое уже случалось с белохвостыми оленями в нескольких американских испытаниях PZP. Самцы оленей не проявляют агрессию в отношении людей, но они активнее передвигаются в поисках секса и чаще выходят на дороги и автострады, что чревато неприятными последствиями как для оленей, так и для водителей. Отчасти по этой причине иммуноконтрацептивные исследования в Соединенных Штатах сфокусировались на вакцине, которая блокирует эффекты половых гормонов. Гонакон останавливает половой цикл самок. После первой инъекции и единственного бустера 92 % кобыл в Национальном парке Теодора Рузвельта в Северной Дакоте даже семь лет спустя были неспособны к размножению. Исследование продолжается, и есть надежда, что бесплодие окажется необратимым.
Существует ли иммуноконтрацептивная вакцина, которая может обеспечить необратимую стерильность с первой дозы? Национальный научно-исследовательский центр дикой природы и Американское бюро по управлению земельными ресурсами в настоящее время тестируют одну такую вакцину на популяции диких лошадей, которая так разрослась, что привычная экосистема больше не может их прокормить. Вакцина содержит два активных компонента (BMP-15 и GDF-9). Антитела против них нарушают способность яйцеклетки обмениваться сигналами с клетками, которые ее окружают и поддерживают, – и яйцеклетка не созревает. Поскольку эта вакцина не требует маркировки животных и отслеживания их для введения бустера, она кажется перспективной и для контроля популяции городских макак.
Куреши думает, что проблема с иммуноконтрацепцией – да и с любой контрацепцией для обезьян, если уж на то пошло, – шире. Дело в том, что люди будут думать, будто «обезьянья угроза» испарится сразу же, как начнется вакцинация. «Но вы же не убиваете животное, – говорит он. – Оно проживет отведенную ему жизнь». Городские макаки живут от двенадцати до пятнадцати лет. По подсчетам Куреши, пройдет семь-восемь лет, прежде чем популяция сократится настолько, чтобы это стало заметно обычному, обозленному на макак индийцу. «Люди станут говорить: "Вы потратили столько денег и все впустую?"»
Куреши приносит свои извинения. У него еще одно совещание. Рамеш выходит со мной на улицу, помогает поймать авторикшу и запрыгивает на сиденье рядом, чтобы проводить меня в короткой поездке до отеля. По дороге мы минуем русло пересохшего ручья, куда люди сбрасывают мусор. Каждый раз, проезжая мимо, я вижу там свиней или обезьян, копающихся в отбросах. Я спрашиваю, пытаются ли местные власти взять мусор под контроль, как в Колорадо.
Рамеш отвечает, что кампания по очистке города уже началась. Там, где раньше были только общественные свалки, теперь от дома к дому ездят муниципальные мусоровозы. В одном районе мусоровоз даже оглашает окрестности мотивирующей песенкой.
Я интересуюсь успехом кампании. Рамеш смеется: «В этих высотках столько этажей, что никто не удосуживается спускаться вниз и складывать мусор в баки. Жители просто выбрасывают мешки из окон».
Люди!
Странным образом утешает лишь то, что от индийской «обезьяньей угрозы» в виде исключения страдают в основном высшие классы. Городские обезьяны облюбовали парки с деревьями и другие благоустроенные пространства – места, где живут состоятельные люди. С деревьев и кустов они перебираются на крыши и веранды и через открытые окна проникают в дома. Они обчищают особняки и офисы юристов и судей. Обезьяны заявлялись и в резиденцию премьер-министра, и – к вящей радости авторов газетных заголовков – в здание парламента.
«Они разгуливают по комнатам!» – возмущалась Мира Бхатия, юрист, выступающая от имени резидентов одного престижного жилого комплекса, который одолевают обезьяны. Как-то днем в Дели я встречалась с Бхатией за кофе. Она рассказала, что состоит в элитном фитнес-клубе, который посещает и сам премьер-министр Нарендра Моди. «Не успели они открыть новый бассейн, как обезьяны тут же попрыгали в воду!»
От лица своего жилищного комплекса Бхатия подала судебный иск о защите общественных интересов, и в 2007 году Высокий суд Дели обязал городскую ветеринарную службу разработать план действий. На сегодняшний день это бремя особенно тяжким грузом легло на плечи одного человека – главного ветеринарного врача Дели Р. Б. С. Тиаги, с которым через полчаса у меня назначена встреча.
Офис Тиаги расположен на восемнадцатом этаже здания муниципалитета Южного Дели, в бюрократическом сердце города. Словно бы настраивая посетителя на нужный лад, лифт спускается лишь через долгих десять минут. Видимо, раздраженные государственные служащие жали кнопку вызова так часто и нервно, что в какой-то момент она вышла из строя. На стене висит объявление: «ДВАЖДЫ НЕ НАЖИМАТЬ».
Я жду. Уборщик возит шваброй по полу вестибюля. Он движется по идеальной прямой: медленно, почти церемониально, словно невеста, шествующая к алтарю. Еще один трудяга протирает черную мраморную плитку у входа снаружи. Что бы там ни говорили о правительстве Дели, полы у них вылизаны до блеска.
Тиаги жестом приглашает меня войти. Он указывает на один из двух стульев, стоящих перед его столом, хотя на втором стуле уже сидит какой-то человек, который, видимо, еще не уладил свои дела с Тиаги. Ну или ему просто хочется еще немного посидеть. На стене за спиной Тиаги висит фотография коалы в рамке. Не успела я представиться, как Тиаги зачастил: «Мы отлавливаем обезьян в соответствии с распоряжениями Высокого суда Дели. В настоящий момент у нас трудятся два отловщика обезьян. Пойманных животных мы перевозим в заповедник Асола-Бхати. Подробности можно узнать у старшего уполномоченного по вопросам диких животных при правительстве Дели доктора Ишвара Сингха. Вы с ним уже встречались?»