Если данные генетиков окажутся близки к популяционным показателям, которые получает Деллинджер, выслеживая львов и снабжая их ошейниками, это будет означать, что в будущем подобные изыскания можно будет доверить собакам, разыскивающим помет, и генетическому секвенированию. Если все пойдет, как задумано, Джастина Деллинджера заменят мешком дерьма.
Я думаю, он будет скучать по лесу, хоть он этого и не признает. Он говорит, что посвятит освободившееся время разработке методов отпугивания и других способов предотвратить нежелательные встречи людей и горных львов. Потому что, как только их пути пересекаются – как минимум в Калифорнии, – разгораются страсти. Как говорит Деллинджер, «для некоторых людей десять – это уже слишком много. А для других даже десяти тысяч недостаточно». Что интересно, больше всего разрешений на отстрел горных львов в Калифорнии запрашивают отнюдь не скотоводческие хозяйства. От 70 до 90 % разрешений выдается мелким фермерам, в хозяйствах у которых от двух до десяти голов скота. (Крупных скотоводческих ферм в Калифорнии всего несколько штук.) Для многих жителей штата, которые далеки от этой проблемы, убийство кугуара – кощунство. Постройте надежный ночной загон для своих животных! Не выпускайте собаку из дому по ночам! Почему вы считаете, что жизнь вашего бигля или козы ценнее жизни дикого горного льва? Масла в огонь подливает распространенное мнение (созданное средствами массовой информации, которые били тревогу по поводу кугуаров, изолированных друг от друга системой автострад Лос-Анджелеса), будто этому виду на всей территории штата грозит вымирание. Однако калифорнийский кугуар не принадлежит к исчезающим видам и даже не находится в зоне риска. Зато он большой и красивый, а за таких животных люди заступаются активнее всего. Ох уж эта харизматичная мегафауна!
И мегафлора, если уж на то пошло. Чем выше дерево, тем больше дёрна. Что-то в этом роде.
Глава 7Когда рушится лесБойтесь опасных деревьев
Все, что делает Дугласова пихта, она делает очень медленно, и смерти это тоже касается. Вероятно, самая неприятная особенность жизни продолжительностью в 900 лет – это век-другой, потраченный на умирание. Разложение растягивается еще примерно на столетие. Дерево – тот редкий организм, в отношении которого прилагательное «мертвый» неожиданно обзаводится сравнительной степенью: «более мертвый». Недавно погибшее хвойное дерево, или «плотное мертвое», превращается сначала в «рыхлое мертвое», а потом в «трухлявое мертвое»; его ветви и верхушка гниют и отпадают, пока оставшаяся часть ствола не повалится и дерево не войдет в последнюю фазу – «упавшее мертвое». В какой-то момент затянувшегося угасания дереву, стоящему у дороги, тропы или здания, может быть присвоена новая классификация: «опасное дерево». Если оно упадет, то тот, на кого оно упадет, потратит на умирание очень, очень мало времени.
Жертвы такого непредумышленного убийства – в отличие от его виновников – бывают совсем юными. «Австралийский журнал внеклассного образования» опубликовал обзор всех происшествий начиная с 1960 года, в которых детей (а в двух случаях – учителей), отправившихся в школьный турпоход, убили упавшие ветки или деревья: шестеро из них скончались во сне в своих палатках, один – купаясь по соседству с эвкалиптовой рощей, и еще шестеро погибли на пешей прогулке, в том числе двое подростков, которых задавило в горах верхушкой эвкалиптового дерева, когда она отломилась и покатилась вниз по тропе.
Зачастую пособником преступления выступает ветер. Журнал «Опасные природные явления» сообщает, что в Соединенных Штатах между 1995 и 2007 годами поваленные сильным ветром деревья стали причиной смерти без малого 400 человек. Мой муж Эд и я были в шести метрах от такой же судьбы: однажды ветреным утром мы проснулись от громкого треска – рядом с нашей палаткой на землю обрушилась большая ветка дуба.
Живые деревья тоже убивают. Сосна Культера роняет шишки, которые весят как шар для боулинга. Согласно «крупнейшему обзору травм, связанных с кокосовой пальмой», между 1994 и 1999 годами кокосы убили 16 жителей Соломоновых островов. Газеты острова Бали трижды за последние годы сообщали о телах, найденных под дуриановыми деревьями. Плод дуриана – идеальное орудие убийства: он большой, тяжелый и покрыт твердыми шипами. «Подозреваемое», будучи деревом, не в состоянии избавиться от оружия: окровавленный фрукт лежит у пробитой головы жертвы. Властям непросто убедить людей вести себя осторожнее. Наткнувшись на табличку: «Падают сосновые шишки. Дальше – на свой страх и риск», почти все идут дальше.
Термин «опасное дерево» сам по себе забавный. Звучит как «опасная варежка». Но персоналу Провинциального парка Макмиллана на острове Ванкувер, где расположена легендарная роща древних хвойных, он смешным не кажется. Самые высокие и величественные деревья – одновременно и самые дряхлые. Посетители платят деньги, чтобы прогуляться или прокатиться между ними, и категорически не желают, чтобы деревья вырубали. Ситуация тупиковая, и время от времени она приводит к трагедиям.
В 2003 году супружеская пара из Альберты ехала по Кафедральной роще парка Макмиллана, где растут огромные вековые сосны, когда внезапно разразилась снежная буря. Они съехали с дороги, чтобы переждать непогоду. И какое-то дряхлое дерево, перегруженное снегом и ослабленное гниением, упало на машину и прикончило обоих.
С тех пор парк Макмиллана поддерживает отношения с сертифицированными инспекторами, обследующими опасные деревья. Дважды в год и после каждой сильной бури на протяжении вот уже пятнадцати лет Дин Макгео бродит по лесу в поисках признаков опасного одряхления. Сегодня он проводит плановую полугодовую инспекцию. По ходу дня Дин будет помечать деревья, которые, как он считает, необходимо облегчить: обрезать ветви или верхушку или же принять более радикальные меры. Статистически именно в процессе проведения таких работ деревья убивают людей чаще всего. Список жертв деревьев с большим отрывом возглавляют те самые люди, которые эти деревья обрезают и валят. Для вальщика – как в здешних местах называют оператора бензопилы – риск погибнуть на производстве в 65 раз выше, чем для представителя любой другой рабочей профессии. Эти люди набивают карманы компрессионными бандажами, как моя бабушка – носовыми платками. Люди, которые всем тканям предпочитают кевлар. И тем не менее убивает их чаще всего не лезвие пилы, а дерево. Иногда то, которое они валят, но чаще то, что стоит неподалеку. Падая, дерево иногда цепляет ветку своего соседа, а та затем со смертельной скоростью распрямляется. Обломки других деревьев, застрявшие в кроне, – «подвешенные коряги», или «опасный висяк», – могут отломиться и угодить на вальщика.
В Британской Колумбии действует Совет по безопасности лесов, и сегодня компанию нам составляют двое его представителей. На их визитных карточках указана должность: «Инструктор по технике безопасности валки». Чуть раньше я познакомилась с бригадиром валки. Специалистам, занятым в лесозаготовительной промышленности, слово «валить» забавным не кажется. Если кто-то упомянет парня, с которым раньше работал, другой может спросить: «Он все еще валит?»
Максимальную опасность при падении представляют (да что вы говорите!) опасные деревья. Здоровое дерево с крепкой древесиной можно повалить в любую сторону. Это делается так: не доведя пропил до конца, вальщик вынимает пилу и делает с противоположной стороны клиновидную зарубку. Потом он возвращается, заканчивает пропил, ствол наклоняется в сторону зарубки и в ту же сторону валится. Падение трухлявого дерева таким способом контролировать трудно, и куда оно повалится, наверняка сказать невозможно. Если сосна гниет сверху вниз, при наклоне дерева трухлявая верхушка может обломиться и угодить на вальщика. Трухлявый ствол может сложиться на манер телескопической трубки и обрушиться внутрь себя. Гнилой участок ствола может внезапно рассыпаться и изменить направление падения дерева. Вспомните стариков с остеопорозом, кости которых стали такими пористыми, что однажды шейка бедра не выдерживает, когда они просто переносят вес тела с одной ноги на другую. (Все эти «перестойные» деревья и объясняют, почему лесозаготовительная компания, которой раньше принадлежала роща, подарила ее государству: слишком много гнилой древесины.)
В идеале никто не должен находиться рядом с опасным деревом, когда валят лес. Вот почему очень высокие, очень старые, очень опасные деревья не рубят, а взрывают. Взрывчатые вещества тоже не детские игрушки, но взрыв можно произвести с безопасного расстояния. Что бы и куда бы ни падало, ни одного вальщика не завалит.
После того как Дин закончит обследование, за дело возьмется опытный вальщик-взрыватель Дэйв Веймер, по прозвищу Дэйзи, которое он получил в юности, и связано оно не с цветочками. Дэйзи взрывает деревья уже тридцать пять из своих шестидесяти восьми. Лесорубами были и отец его, и дед. Дэйв вырос в вахтовых поселках. Сам он говорит, что «был обречен стать лесорубом». Я его впервые увидела в видеоролике на YouTube – это было что-то вроде нарезки эффектных взрывов и визга бензопил на фоне оглушительного музыкального сопровождения струнных и ударных. Рекомендую смотреть только заткнув уши.
Лесная подстилка в Кафедральной роще мало напоминает подстилку. Это полоса препятствий из гниющих веток и бревен, поверхности и очертания которых скрыты под влажной, губчатой шубой мхов и папоротников. Не угадаешь, когда твоя нога соприкоснется с поверхностью и что в этот момент произойдет. Нога может упереться в бревно или провалиться прямо сквозь то, что выглядело бревном, но оказалось расползающимся месивом в форме бревна. Можно споткнуться и упасть, но вряд ли вы ударитесь – всего лишь промокнете.
Пока Дин делает обход, они с Дэйзи наскоро вводят меня в курс древесной анатомии. Дерево, как я понимаю, чем-то напоминает человека. Самая старая и твердая древесина в середине ствола служит дереву скелетом и опорой. Этот позвоночник, который называют сердцевиной, окружен заболонью – плотью, внутри которой течет – медленно, настолько медленно, что тут, вероятно, требуется какой-то другой глагол, – кровь дерева, древесный сок.