Kaimosi, которой товарищи из LookChem, видимо, переслали мое письмо. – Мы с радостью воспользуемся возможностью установить с вами деловые отношения». Кэти извинилась, сообщив, что рицина у них в запасе нет, но предложила собрать партию на заказ. «Наша продукция производится по испытанной технологии, она хорошего качества и недорогая, – заверила меня Кэти, – продается за рубежом и заслужила широкое признание». Далее она уточняла, сколько рицина мне нужно и к какому сроку.
«Не знаю, как далеко тебе стоит заходить», – сказал Пинкус, когда я показала ему письмо от Кэти. Агенты ФБР время от времени заглядывают к нему в офис (где в углу, не привлекая к себе внимания, растет клещевина в кадке). Просто поболтать.
Я спросила Джорджа Смита, контролирует ли ФБР трафик таких веб-сайтов. Безусловно, сказал он, но предположил, что сайт, куда я обращалась, спецслужбы уже давно вычеркнули из списка. Джордж выделил строку на страничке Kaimosi, где говорилось, что рицин следует хранить в «сухом прохладном месте». Чистый белок хранят в замороженном виде, сказал Смит. «В лучшем случае они продают минимально обработанную касторовую массу». Скорее всего, я имела дело с тем типом людей, которые «впарят вам любой белый порошок по сто баксов за кило».
Учитывая трудности с распылением рицина и сомнительные умственные способности типичного «касторового кустаря» (цитируя Смита), я думаю, что федералов не очень беспокоит рицин в качестве оружия массового поражения.
Но Пинкус уверен, что причины для беспокойства есть, однако это не рицин в воздухе и не рицин в продуктах питания. Беспокоит его следующее: «Можно взять ген рицина и встроить его в очень заразный вирус вроде гриппа». Так вы получите микроб, который не только инфицирует миллионы, но и убивает миллионами. (Конечно, сперва вам нужно будет разработать вакцину, чтобы защитить те миллионы, смерти которых вы не желаете.) «Я слышал, как люди из органов национальной безопасности говорили: "О, мы держим под строгим контролем любые гены, которые синтезируются в коммерческих целях, бла-бла-бла"». Пинкуса это не успокаивает. И он рассказывает мне еще одну историю.
«В терапевтических целях мы хотели синтезировать ген, кодирующий токсичную часть рицина, которая будет экспрессироваться – то есть вырабатываться – в клетках человека. Когда кто-то пытается раздобыть такую штуку, красные флажки должны выскакивать на каждом шагу. Но ты не поверишь, мы его заказали, и две недели спустя ген уже был у нас в руках. Так что если ты думаешь, что Перечень особо опасных патогенов и токсинов защитит нас от хорошо образованных террористов…» Я могу закончить предложение за него. Бред сивой кобылы.
Террористы? Да ладно! Как насчет военных какой-нибудь страны-изгоя? Как насчет нашей собственной страны? Начиная с Первой мировой войны и вплоть до окончания Второй американские военные без устали экспериментировали с рицином. Они смешивали его со шрапнелью в гранатах. Они фаршировали им двухкилограммовые авиационные бомбы. Они начиняли раствором рицина (а иногда просто порошком касторовых бобов) баллончики с распылителями. Ничто не оправдало ожиданий.
В конце концов они передали свои разработки в национальные научно-исследовательские лаборатории дикой фауны в Колорадо и в Мэриленде, чтобы опробовать их на крысах.
Военное дело и борьба с вредителями с давних пор идут рука об руку. В конце концов, цель у них одна: максимально эффективное уничтожение вражеских группировок. Вплоть до ядерной эры любое новомодное средство уничтожения врагов-людей испытывалось и на врагах, покрытых мехом или перьями. Например, подготовленный ООН отчет о мерах по контролю над африканским красноклювым ткачом (или «птицей-саранчой») звучит как выдержка из истории развития вооружений: «ружья, взрывчатые вещества, огнеметы, напалм и яды контактного действия».
В годы Второй мировой войны разработчики химического оружия и люди, занятые борьбой с вредителями, объединились против общего врага: серой крысы. Она же норвежская крыса, она же канализационная крыса, она же – цитируя пресс-релиз Денверской научно-исследовательской лаборатории дикой фауны – «главный агент Гитлера в нашей стране». Во время войны линии поставок сырья для производства традиционных крысиных ядов были нарушены, и крысы жили на широкую ногу: «…устраивая диверсии на фабриках, уничтожая продовольствие, необходимое нашим союзникам, и распространяя болезни среди наших солдат». Грызунов не впервые изображали пособниками врага. На плакатах кампании по истреблению калифорнийского суслика в годы Первой мировой войны сусликов рисовали в крошечных остроконечных немецких шлемах. «Миссис Суслик» носила на шее Железный крест, одну из высших воинских наград Германской империи.
В июне 1942 года сложился один необычный военный союз. Девятое управление (отвечавшее за химическое оружие) Национального исследовательского комитета по вопросам обороны США (NDRC) и американское Управление научных исследований и разработок объединили усилия с Денверской научно-исследовательской лабораторией дикой фауны (теперь это NWRC) для создания новых крысиных ядов. Первая из вышеупомянутых организаций предлагала многообещающие токсины из своего арсенала, а последняя испытывала их на вероломных позвоночных. Одним из кандидатов был рицин (под кодовым названием Compound W[35]), другим – зарин. Самым эффективным родентицидом оказался фитотоксин, впервые испытанный в июне 1944 года; в Девятом управлении он числился под кодовым номером 1080. Стоил он недорого, а крыс убивал моментально.
Задолго до того, как министерства войны и сельского хозяйства о нем пронюхали, этот токсин уже использовали в отдаленных районах Африки в его натуральной растительной форме. Там тоже потенциальной мишенью были и люди, и грызуны. Из-за того, что токсин не имеет никакого особенного вкуса, злоумышленник мог просто измельчить растение и бросить его в колодец своего врага. Я, конечно, сомневаюсь в эффективности сырого растительного материала, однако поражающее действие выделенного в итоге токсина – флюороацетата, получившего кодовое наименование TWS, – убедительно доказано.
TWS случайно открыли польские химики, которые позже поделились своей находкой с союзнической разведкой. Согласно рассекреченной служебной записке Девятого управления от 20 апреля 1945 года, похожий флюороацетат рассматривали – но никогда не использовали – в качестве «средства заражения источников воды». В записке цитируются слова сотрудников ведомства, которым продемонстрировали кадры с мучениями отравленных собак; опрошенные сочли это зрелище «предельно отталкивающим». (Чувствительность собак к соединению 1080 превышает чувствительность крыс в 17–35 раз.) Оба свидетеля категорически заявили, что вещество, вызывающее такую «чудовищную смерть», «ни одно цивилизованное государство ни при каких условиях не должно применять даже против самого омерзительного врага».
И поэтому соединение 1080 отправилось в Денверскую научно-исследовательскую лабораторию дикой фауны для тестирования на крысах. В одном из пресс-релизов лаборатории рассказывается, как 1080 испытывали в кишащем крысами зерновом элеваторе в Новом Орлеане. Химикат растворили в воде, разлили в чашки объемом по 15 миллилитров – самого подходящего размера для крысиного чаепития – и расставили вдоль основных крысиных троп. В релизе говорится, что через 24 часа 3690 крыс были мертвы[36]. Цифры поменьше, но оттого не менее внушительные, приведены в отчете под названием «Обобщенные результаты полевых испытаний соединения 1080», составленном в 1945 году подкомитетом NDRC по борьбе с грызунами. Химики из Монсанто состряпали 468 килограммов 1080 и разослали отраву на осаждаемые крысами армейские и военно-морские объекты, а также в департаменты здравоохранения для полевых испытаний.
Не ограничиваясь фиксацией числа истребленных крыс, составители отчета записали, какое съестное использовали в качестве приманки на каждом из объектов. Варианты были самые разные: от традиционных крысиных приманок – ячменя, овса, батата, кокоса, шоколада, арахисовой пасты – до всяческих кулинарных изысков. Военно-морская база на Гуаме смешала 1080 с яичным порошком, кукурузным маслом и топленым салом, а Девятое командование обслуживания состряпало мясной рулет из конины и панировочных сухарей, нафаршировав его соединением 1080. Первое командование обслуживания смешало 1080 с рубленым мясом из солдатского сухпайка. В Техасском департаменте здравоохранения стандартными ингредиентами были попкорн и комбикорм для кур. Авторы отчета поделились парочкой своих любимых рецептов приманки, дополнив их инструкциями по приготовлению. («Смешайте 1080 с мукой. Посыпьте отравленной мукой порезанные кубиками овощи, непрерывно помешивая».)
Однако кое-что снова пошло не так. Собаки тоже поедали отраву. Или поедали дохлых или умирающих грызунов. А собаки, как вы помните, особенно чувствительны к 1080. В одном случае сообщалось о гибели пятидесяти собак. Правительственные агентства посовещались и приготовили из имеющихся лимонов ядовитый лимонад. Соединение 1080 зарегистрировали в качестве отравы для хищников и рекомендовали владельцам ранчо использовать его против койотов.
Теперь у скотоводов была новая проблема: не допустить, чтобы яд, предназначенный для койотов, убивал заодно и лучших друзей человека. Особенно принимая во внимание, что отравленные койоты убегали и – цитируя председателя Подкомитета по борьбе с грызунами Юстаса Уорда – «извергали большое количество непереваренной отравленной пищи… на значительной территории». Собаки фермеров находили ее и поедали.
Уорд обратился к полковнику К. П. Родсу, эксперту по химическому оружию Эджвудского арсенала Министерства обороны США. Касательно разновидности 1080, предназначенной для борьбы против хищников, Уорд вежливо попросил: «Не могли бы вы предложить вещество, которое можно было бы смешать с 1080, чтобы снизить склонность койотов к рвоте?» Касательно соединения, предназначенного для истребления крыс, он поинтересовался, нельзя ли отыскать какое-нибудь средство, которое действовало бы противоположным образом, – какое-нибудь рвотное средство, «чтобы собаки, съевшие отравленные приманки, выблевывали