Однако флот и в самом деле попытался «модифицировать ландшафт» – на самом Мидуэе. Кому-то пришло в голову, что гряда дюн по соседству со взлетно-посадочной полосой создает восходящие воздушные потоки, необходимые альбатросам, чтобы взлететь, и, следовательно, разравнивание дюн решит проблему. Губерт так не считал. Ветер с океана вкупе с внушительной площадью поверхности крыльев альбатроса обеспечивает птице всю необходимую подъемную силу. Он об этом говорил, но дюны все равно сровняли бульдозерами. После чего кое-что действительно изменилось: парящих над взлетно-посадочной полосой альбатросов стало больше, потому что уничтожение дюн облегчило птицам доступ в этот район.
Недели шли, и Губерту пришла пора возвращаться к преподаванию. Супруги согласились продолжить эксперименты в Пенсильвании. Они собирались придумать какое-нибудь средство для отпугивания альбатросов. Военно-морской флот, теперь уже опытный грузоперевозчик живых альбатросов, оперативно доставил Фрингсам двух птиц. На фотографии, опубликованной в мемуарах Губерта, Мэйбл – в платьице с короткими рукавами и в двухцветных балетках – снимает крышку с фанерного ящика, откуда торчат головы двух темноспинных альбатросов, только что преодолевших последний этап своего путешествия – скоростной поезд в Алтуну. Птицы, как всегда, совершенно не реагируют на странные вещи, которые проделывают с ними люди.
Поиски средства для отпугивания альбатросов не принесли ничего, кроме разочарования. На нафталин птицам было плевать. Живых змей они проигнорировали. Проигрывание записанных сигналов тревоги и криков отчаяния тоже не вызвало никакой реакции. Это был как раз более или менее ожидаемый результат, потому что для того, чтобы заставить мидуэйского альбатроса издавать крики, которые можно было бы записать, птицу раскручивали, как в центрифуге, а остальные альбатросы, сидевшие на гнездах в нескольких футах от происходящего, «даже не оглянулись посмотреть, что вызвало такой переполох». Альбатрос – невозмутимая птица.
На следующий год, в январе, Фрингсы снова приехали на Мидуэй. У них заканчивались идеи. И тут Губерт заметил, как жены военнослужащих без труда сгоняют праздношатающихся альбатросов со своих лужаек: они просто шли на них, держа на вытянутых руках скатерти. «Мы экспериментировали с различными поверхностями, которые держали перед собой, наступая на птиц, – писал он. – …Плоская поверхность приличной величины, как оказалось… неплохо их отпугивает». Взволнованный своим открытием, Губерт назначил встречу с комсоставом авиабазы. Он считал, что «комплексная программа» по отпугиванию альбатросов с помощью больших цветных прямоугольников «вполне может помочь очистить остров от гнездящихся птиц». По его подсчетам, для этого было бы достаточно усилий от двадцати до тридцати человек ежедневно и только в период, когда альбатросы возвращаются к своим гнездам.
Однако его предложение отклонили. Может, потому, что последовало оно за предложением донимать альбатросов, натягивая низкие проволочные заграждения по всей зоне гнездования, чтобы альбатросы о них спотыкались. Последнее предложение Губерта было основано на наблюдении, что альбатросы никогда не летают под металлическими щитами, подвешенными к крышам некоторых ангаров. Он задумался, нельзя ли помешать альбатросам гнездиться в нежелательных местах, развесив там большие куски ткани. Он размышлял о разноцветных полотнищах три метра в длину и метр в ширину, развешенных между шестиметровыми шестами на пляже вдоль взлетно-посадочной полосы. Звучит восхитительно, если вы организатор свадеб или художник Христо Явашев. Но если вы летчик военно-морской авиации, то не очень. Однажды вечером Губерт озвучил эту идею в офицерском клубе. «Мнения, – написал он в своих мемуарах, – разделились».
Примерно в это же время стало ухудшаться и отношение к Фрингсам. «Нашу работу, – вспоминал он, – сочли… бесполезной и нежелательной». И Губерт Фрингс вернулся к преподаванию, а Мэйбл – к своим кузнечикам и сверчкам и к новому проекту, «обзору образа жизни пауков». Закончу я выдержкой из дневника Губерта: «Из всех животных, которых мы когда-либо держали, к этим альбатросам я привязался сильнее всего. Я их действительно люблю, уважаю их независимость и беспечный нрав. Тут подходит к концу период нашего знакомства с истинными аристократами жизни». Наверное, я могла бы сказать то же самое относительно Губерта и Мэйбл Фрингс.
Военно-морской флот закрыл авиабазу Мидуэй в 1993 году. Ни один самолет не разбился. Ни один летчик из-за птиц не погиб. Столкновения с птицами, несмотря на все усилия по их предотвращению, продолжались на протяжении всего срока существования базы. В одном из отчетов сообщалось, что в конце очередной четырехлетней программы по борьбе с альбатросами столкновения с птицами случались в два раза чаще, чем в ее начале.
В сентябре 1958 года журнал Flying опубликовал статью, посвященную птичьим передрягам на острове Мидуэй. В тексте приводятся слова одного из летчиков: «Готов поспорить: что бы мы с ними ни делали, когда все закончится, Мидуэй по-прежнему будет территорией гуни, а мы – лишь временными обитателями, подвластными капризам птицы, которая отказывается покориться».
Надеюсь, он поспорил на деньги. Потому что к настоящему времени все уже закончилось и острова действительно остались территорией гуни. Военно-морская авиабаза Мидуэй теперь превратилась в Национальный заповедник дикой природы атолла Мидуэй. Там не происходит ничего, кроме благополучного высиживания яиц и взращивания птенцов морских птиц, а также мирных искупительных усилий сотрудников Службы по охране рыбных ресурсов и дикой природы, работающих над восстановлением среды обитания альбатросов.
Во всем мире дикие животные продолжают, ничего не подозревая, с трагическими последствиями становиться поперек дороги большим транспортным средствам. Но и наука продолжает – порой к вящей радости записных шутников, но всегда с превеликим усердием – искать решения.
Глава 10Снова в дорогеПрогулки с животными в неположенных местах
26 июля 2005 года космический шаттл «Дискавери» сбил грифа-индейку. Столкновение, случившееся в момент отрыва корабля от земли, попало на видео. Мы видим, как большая птица парит – наслаждаясь, вероятно, восхитительными потоками теплого воздуха от взлетающей ракеты, – а затем внезапно отскакивает от подвесного топливного бака и, словно Икар, камнем летит вниз, в струю выходящих газов. Из-за того, что аппарат только начал набирать скорость, ущерб был невелик и по большей части пришелся на долю грифа. Тем не менее, вспоминает Трэвис Деволт, биолог, работающий в отделении Национального научно-исследовательского центра дикой природы, расположенном в городе Сандаски (штат Огайо), происшествие «вызвало большой переполох».
Отделение NWRC размещается на территории станции Плам-Брук, принадлежащей NASA. Здесь NASA проводит испытания ракетных двигателей, аппаратов для посадки на Марс и тому подобных приспособлений, чтобы удостовериться, что все механизмы будут исправно работать в суровых и нестандартных условиях космического путешествия. Инженеры станции Плам-Брук могут создать ветер, который дует в шесть раз быстрее скорости звука, и вибрации такие же мощные, какие бывают при старте ракеты. В сравнении с этим сбитый гриф кажется смехотворной мелочью, но смеха он ни у кого не вызвал. Трэвис напоминает мне, что вмятина на корпусе, полученная космическим шаттлом «Колумбия» при взлете, привела к катастрофе – взрыву при посадке.
Станция Плам-Брук – это штаб-квартира Национальной базы данных столкновений с дикими животными (NWSD), которой совместно ведают Федеральное управление гражданской авиации и Министерство сельского хозяйства. Плам-Брук – вотчина федералов. ФБР тоже здесь – напротив кабинета Трэвиса, за галереей закрытых дверей с именными табличками без имен. Трэвис не знает, чем они здесь занимаются, но восхищен мощностью их машинок для уничтожения документов. «Превращают в пыль».
В 2015 году NWSD суммировала цифры, накопленные за двадцать пять лет истории столкновений гражданских воздушных судов с дикими животными. Данные разделены по видам животных:[44] количество столкновений, размер ущерба, нанесенного воздушному судну, а также число погибших и пострадавших. Чтобы птицей заинтересовалось Федеральное управление гражданской авиации (и кто знает, может, даже ФБР), ей нужно либо много весить, либо летать стаями.
Благодаря своим размерам гриф-индейка[45] возглавляет список опасных видов: 18 человек пострадало, один погиб, в 51 % всех случаев самолеты получали серьезные повреждения. Зато из 27 зарегистрированных столкновений с синичками ни одна не нанесла воздушному судну достойного упоминания ущерба.
Реактивные двигатели проверяют на «засасывание птиц», но в тестах используют птиц весом около килограмма. Гриф-индейка весит полтора. Трэвис скинул мне ссылку на съемку одного такого испытания – замедленную, чтобы покадрово запечатлеть, как лопасти турбореактивного двигателя нарезают птицу на ломтики, словно мясной рулет. Но, столкнувшись с птицей размером с грифа или пеликана, лезвия и сами могут разлететься на куски. Осколки лезвий, вонзающиеся в точно подогнанные детали двигателя, грозят катастрофическими последствиями.
Трэвис переслал мне еще и видео с диспетчерской вышки, запечатлевшее удар по «Боингу-757»; это видео он использует при обучении биологов, работающих в аэропортах. На нем неопознанная черная птичка – крошечная тень на экране – исчезает в воздухозаборнике двигателя в момент взлета – и практически моментально с обратной стороны вырывается язык пламени. Этот звук не забудешь. Пилот кричит: «Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй!»[46], а на заднем плане раздается обычно жизнерадостное щебетание птиц – сейчас оно кажется зловещим.