Вдруг прямо посреди разговора Нил безо всяких объяснений разворачивается и уходит.
– Вы сказали «свалка», – пытается мне кто-то объяснить.
– Это санитарный полигон, – добавляет кто-то другой. – Не свалка.
– Свалка – оскорбительное слово.
Похоже, ехать мне придется с командой Робоптицы.
Через несколько минут мы уже стоим на краю рукотворного мусорного каньона. Внизу, в центре снежного вихря из чаек, рабочий на уплотнительном катке. Управляя чем угодно в снежной буре, подвергаешься повышенному риску. Чайки мешают оператору катка видеть, что он делает. К тому же они роняют сверху всякие вещи, иногда на удивление большие. Каски защищают не только от птичьего помета.
Робоптицу достали из футляра. Снаружи она реалистично раскрашена из краскопульта; поверхность текстурирована так, чтобы имитировать аэродинамические свойства перьев. Нико вскрывает птице череп и показывает, где расположен крошечный гирокомпас. Защелкнув крышечку, он осторожно, как грудного младенца, передает птицу молодому человеку, на рубашке которого красуется надпись «пилот». Пилот заводит руку с Робоптицей назад, как если бы это был бумажный самолетик, и отправляет ее в воздух; в это время второй пилот, Экберт, управляет крыльями: в руках у него консоль с двумя джойстиками – газ слева, высота полета справа.
Нико удалось создать нечто поражающее воображение. Это беспилотный летательный аппарат – дрон – без винтов и полностью беззвучный. Он парит и падает вниз, совершенно как сокол, при помощи крыльев, восходящих потоков воздуха и гравитации. Пилот не просто водит Робоптицу кругами, он подражает движениям сокола на охоте. Все пилоты Робоптиц обучались у соколятников.
Но кто же из сотрудников вашей компании будет управлять Робоптицей, если вы ее купите? Никто, потому что купить Робоптицу нельзя. Вы покупаете услуги Экберта. Пилот с Робоптицей станет приезжать к вам всякий раз, как возникнет такая необходимость, – ну или так часто, как вы сможете себе это позволить.
Можно сделать иначе: нанять соколятника с живым соколом. Соколятники для борьбы с птицами – реальная альтернатива. Они упражняются от двух до пяти лет, их деятельность лицензируется штатом или, в случае с соколятниками при аэропортах, Федеральным управлением гражданской авиации. Giants, бейсбольная команда Сан-Франциско, подумывала нанять соколятника, который отпугивал бы стаи чаек, слетающихся на хот-доги; птицы нарезают круги над стадионом, испражняясь на зрителей, периодически пикируя вниз и прерывая игру. Нико рекомендует, чтобы даже клиенты Робоптицы периодически приглашали к себе соколятников для кое-какого летального подкрепления.
Чайки улетают прочь из зоны сброса. Обычная шумная суета, кажется, становится приглушенной. Я видела, как улетают птицы, когда кто-нибудь стреляет из пугача: Нико стрелял пару минут назад, и картина была совсем другой. Пугач заставляет птиц массово сниматься с места, но подождите радоваться: через пару минут они возвращаются. Это больше напоминает реакцию испуга, чем неослабевающее напряжение типа «давайте-убираться-отсюда», вызванное присутствием хищника (или его убедительной механической имитации). Выстрелы из пугача, как кто-то удачно сказал, только «тренируют птиц».
И раздражают соседей. Люди не желают слушать фейерверки весь день напролет. И не хотят счищать помет со своих машин, потому что стая чаек с соседней свалки двадцать раз в день пролетает над их домами. Они жалуются, и Нилу приходится раздавать им купоны на мойку машин.
В последнее время на мусорном полигоне обращаются с птицами так: игнорируют их. «Проще смириться с их присутствием», – сказал Нил, когда еще разговаривал со мной. Нил выбросил чаек из головы, но я – нет, пока что нет.
Глава 12Чайки святого ПетраВатикан испытывает лазер
Если вы заставите чайку как следует понервничать, ее стошнит[55]. Привычка, малоприятная для биологов, которым приходится иметь дело с этими птицами, позволяет без особого труда выяснить, что они едят. Вот выдержка из перечня объектов, съедобных, по мнению серебристой чайки, то есть вещей, которыми чаек тошнило на Джули Эллис, старшего научного сотрудника Пенсильванского университета: болонская колбаса, муравьи, клубничный пирог, большая макрель, кусок хот-дога, целые мыши, кальмар, использованная гигиеническая прокладка, выброшенная приманка для омаров, венские сосиски, птенец гаги, жуки, протухшие куриные окорочка, крыса, бумажные формы из-под маффинов, полный подгузник и огромная порция спагетти маринара с мидиями.
Увы, розами чаек на Джули Эллис не тошнило. Чайки готовы жрать что угодно, кроме растений. Поэтому голландский мастер-флорист Пол Декерс, украшая алтарь на площади Святого Петра в канун пасхальной мессы 2017 года тремя грузовиками цветов, о чайках не думал.
Тем сильнее было его удивление. «Мы просто не поверили своим глазам». Когда накануне вечером Пол уходил с площади Святого Петра, 6000 нарциссов устилали широкие, низкие ступени, ведущие к внешнему алтарю. Когда же в шесть утра, всего за пару часов до того, как на площадь должны были запустить публику, он вернулся, там царил цветочный разгром. Горшки с нарциссами в полном беспорядке валялись в центральном проходе и на ступенях. Пол у алтаря был засыпан землей из горшков. Розы на длинных стеблях были выдернуты из ваз и разбросаны, как будто посреди ночи здесь давала прощальное представление примадонна-балерина.
При этом чайки цветов не ели. Это было скорее похоже на акт бессмысленного вандализма, такой же непостижимый, как привычка грифов Эверглейдса отрывать уплотнители автомобильных дверей или действия макаки, расколотившей плиту Дипаньяна Наха. Зачем чайки это сделали? Был ли у них биологический мотив? Или какие-то виды животных просто конченые мерзавцы?
За ответами я обратилась к Джули Эллис; она сидела за столом в прачечной у себя дома, а разговаривали мы через приложение для онлайн-конференций. «Единственное, что приходит мне в голову, – сказала она, – так это что они искали червяков в горшках». Может быть. Но большую часть растерзанных нарциссов, что я видела на фотографиях Декерса, птицы из горшков не выдернули. А розы вообще были срезанными.
В этот момент к нашей беседе из своего автомобиля на парковке в Мэне присоединилась Сара Куршен, еще один эксперт по чайкам. Сара изучает серебристых и больших черноспинных чаек в морской лаборатории, расположенной на острове Эплдор архипелага Шолс в штате Мэн. «Что думаешь, Сара? – спросила Джули. – Сара? Похоже, у нее проблемы со звуком».
Какое-то время губы Сары беззвучно шевелились, затем лицо ее застыло, и до нас донесся только конец фразы:
– Да, это сложный вопрос. Может, какая-то форма выщипывания травы, Джули?
– Я думала об этом, – сказала Джули. – Может быть.
В гнездовых колониях чайки выщипывают клювами пучки травы, помечая таким образом свою территорию. «Смещенная агрессия», как сказала Сара. Вроде того, чтобы вмазать кулаком в стену, а не кому-нибудь по физиономии? Да, говорит Джули, хотя чайки и на прямую агрессию вполне способны. В гнездовых колониях серебристые чайки порой заклевывают чужих птенцов насмерть, если те забредают на их территорию. Бывает, что они – или какие-нибудь другие чайки – их еще и съедают. Я об этом читала в статье Джаспера Парсонса «Каннибализм у серебристых чаек»; автор вдоволь такого навидался на шотландском острове Мей. Я не упустила возможности ввернуть в разговор новое словечко – «кронизм»: поедание собственных отпрысков[56]. Этот грех за чайками тоже водится.
Опираясь на свои наблюдения, Сара считает сообщения о каннибализме серебристых чаек преувеличенными:
– В значительном числе случаев они убивают соседского птенца, но не съедают его. Или вообще не убивают. Просто клюют.
– Знаете, – подхватывает Джули, – они, бывает, просто выклевывают соседскому птенцу глаза и оставляют его медленно умирать. Мило, ничего скажешь.
И все-таки ни Джули, ни Сара не стали бы утверждать, что чайки как биологический вид такие уж конченые[57]. Да, от 20 до 30 % птенцов серебристой чайки, уковылявших прочь от гнезда, становятся жертвами нападения, но, как было показано в одном исследовании, примерно такую же их долю усыновляют соседи, которые принимаются кормить чужих птенцов и защищать их. Как и у людей, а также у медведей, ответственность за львиную долю безобразного (с нашей точки зрения) поведения вида лежит на небольшом числе особей. Из 329 птенцов серебристой чайки, съеденных сородичами на острове Мей в сезон гнездования 1968 года, 167 пали жертвами всего четырех каннибалов. По наблюдениям Парсонса, каннибализм практикует примерно одна из 250 чаячьих пар. Он выяснил, что подобное поведение никак не связано с нехваткой пищи. Похоже, некоторым чайкам птенцы просто нравятся на вкус.
Эволюция сделала чаек всеядными, снабдила их подходящим клювом и толстостенным мускульным желудком, который выдерживает и отрыгивает обратно даже обломки раковин (а также клювы птенцов и детские подгузники), поэтому есть они могут чуть ли не все, что им заблагорассудится. Чайки такие же разные, как и люди. Одни держатся у берега и питаются пойманной рыбой. Другие кормятся на свалках. А третьи летают в города, где подбирают с тротуаров картошку фри и недоеденные хот-доги (чем, как предполагают авторы одного исследования, зарабатывают себе ишемическую болезнь сердца). Некоторые едят соседских птенцов, а кое-кто охотится в воздухе, хватая на лету дятлов и мелких певчих птиц. Сара недавно видела в рвотных массах одной чайки большую хохлатую мухоловку. «Хотя, – добавляет она, – учитывая, что птица прошла по пищеводу туда и обратно, это была уже такая себе хохлатая мухоловка».
На площади Святого Петра, в эпицентре вышеупомянутого цветочного вандализма, ошивается (или ошивалась) чайка-охотник. Мы об этом знаем наверняка, потому что в 2014 году птица попала на камеру. При замедленном воспроизведении видно, как она несется вниз клювом вперед и – воплощенная ирония – хватает белого «голубя мира», которого только что выпустил в небо папа Франциск. Каждый год в январе папа Франциск выходит на балкон в окружении детишек из католического молодежного движения, чтобы обратиться к собравшимся со словами мира и выпустить голубя. Голубь выжил, а вот традиция нет. Теперь в небо выпускают наполненный гелием воздушный шар в виде голубя.