— Что ж, начну раскладывать вещи… — печально сказала Идалина.
Орасио посмотрел на нее с тревогой:
— Похоже, тебе все тут не понравилось… Так это?
— Нет… Почему тебе пришло в голову? — возразила Идалина, но голос ее звучал по-прежнему грустно…
Идалина наклонилась, чтобы открыть сундучок. Орасио обнял ее за талию и поцеловал.
— Давай сначала поедим, а когда вернемся, разложишь вещи.
— Разве мы будем есть не дома?
— Это только сегодня, мы ведь ничего не купили. Пойдем. Заодно я покажу тебе, где строят дома для рабочих. Увидишь, какое красивое место!
Проходя по улице, Идалина через раскрытые двери видела у порогов круглые деревянные крышки, о которых говорил муж. Она подумала, что ей было бы стыдно ходить к общей раковине с ночным горшком… Они свернули на другую уличку, которая ничем не отличалась от улицы Азедо: всюду оборванные дети, неопрятные женщины, растрепанные старухи, бродячие собаки и кошки.
— Мне казалось, что в Ковильяне иначе… — прошептала Идалина, схватив Орасио за руку.
— В Ковильяне не только это, дурочка! Здесь живут бедняки, не там, наверху, есть дома, каких в Мантейгасе и во сне не видели. Я тебе как-нибудь покажу; они не хуже, чем те, что в Лиссабоне и Эсториле…
Они вошли в сквер на площади. Высокие липы были в цвету. В воздухе еще реяла солнечная пыль. Публика наслаждалась ароматом и предвечерней прохладой.
Орасио и Идалина облокотились на парапет; перед ними открывался вид на Карпинтейру.
— Смотри, это вон там! — И Орасио указал на пологий склон противоположного берега реки. — Вот где мы будем жить… Видишь? Красиво, правда?
Идалина разглядела вдали дома еще без кровли.
— Очень красиво, — подтвердила она. — Но когда они будут готовы?
— Не знаю, должно быть, через несколько месяцев… — Орасио показал в другую сторону, налево. — А вон там фабрика, где я работаю… Видишь?
— Та, что стоит отдельно?
— Нет. Это фабрика Алсада. Моя — с флагом.
— А… теперь вижу.
— Скоро и ты туда пойдешь… Я уже просил Фелисио. Будешь либо штопольщицей, либо браковщицей в зависимости от того, кто больше нужен… Фелисио обещал тебя устроить… — Орасио улыбнулся. — Выйдет что-нибудь из этого или нет — не знаю… На всякий случай я попросил Маррету поговорить с мастерами на других фабриках… Ты начнешь работать, и нам будет легче… Когда я стану ткачом, заживем совсем хорошо…
Идалина слышала об этих планах не раз. Она ласково улыбнулась мужу, и взгляд ее снова обратился к фабрикам.
— А все-таки мне больше нравится Мантейгас… — заметила она как бы про себя.
— Это потому, что ты еще не привыкла. Тут тоже неплохо… Смотри, вон замок Белмонте, где мы сегодня были. А теперь повернись. — Он указал на центр города. — Видишь те красивые здания? Это о них я тебе говорил… Я никогда, конечно, не входил ни в один из этих домов, но говорят, что там полным-полно всякого добра, накупленного в Коимбре и Лиссабоне, — здесь такие вещи не продаются. Особняк с балконами — это дом моего хозяина. Иногда из Лиссабона к нему приезжают гости и проводят здесь день-другой, а потом отправляются на виллу, она стоит на берегу Зезере…
Орасио казалось, что богатство хозяина придает и ему больший вес в глазах Идалины.
— А что за человек твой хозяин?
— Толком не знаю… Мне его только раз и довелось видеть по-настоящему. Одни его хвалят, другие ругают. Но из всех фабрикантов он самый умный и самый ловкий…
Внезапно Орасио вспомнил, с каким презрением посмотрел на него Трамагал, когда Азеведо де Соуза показывал фабрику своему швейцарскому гостю; настроение у него сразу испортилось.
— Пойдем поедим! — сказал он уже другим тоном. — Пора…
Через лабиринт уличек они вышли к таверне. Пообедав и расплатившись, Орасио не спеша подсчитал свои деньги. От тысячи двухсот эскудо, которые он занял у Валадареса на аренду дома, осталось всего пятьдесят шесть. На пятьдесят эскудо они сумеют продержаться до пятницы.
Успокоенный этими расчетами, он протянул деньги жене:
— Возьми… — И так как Идалина медлила, добавил: — Завтра купишь на неделю еды…
Когда они вернулись домой, было уже совсем темно. Орасио зажег керосиновую лампу. Идалина вздохнула:
— Как жаль, что здесь нет электричества…
— Да, в этих домах его нет… Ничего не поделаешь.
Орасио вышел и подождал за дверью, пока Идалина ляжет — ему не хотелось смущать ее в их первую брачную ночь…
Раздевшись. Орасио стал обдумывать возникшее затруднение. Как быть, чтобы не проспать? В Алдейя-до-Карвальо его будила Жулия — тремя ударами в потолок. В Ковильяне у одного из парней, с которыми он снимал комнату, был будильник. А теперь что делать? Он не раз говорил себе — нужно купить такие часы, но, боясь, что не хватит денег на аренду дома, так и не сделал этого. И вот получается черт знает что. Однако он ни в коем случае не должен опоздать на фабрику.
Орасио обратился к Идалине:
— Ты просыпаешься рано?
— Когда как…
— Значит, у тебя нет уверенности, что встанешь вовремя?
— Уверенности… уверенности у меня нет. Дома у нас был будильник и…
— Вот он-то мне и нужен! Я во что бы то ни стало должен встать ровно в семь… но если меня не разбудить, я способен проспать до полудня. Переехал я в Ковильян не только потому, что в Алдейя-до-Карвальо трудно снять квартиру, но и чтобы жить поближе к фабрике. Здесь я могу вставать чуть позже… Признаюсь, люблю поспать…
— Можешь спать спокойно… — сказала Идалина. — Только положи на тумбочку часы. Я тебя разбужу…
— А тебе это не трудно?
Идалина тоже любила поспать и понимала, что, пообещав мужу разбудить его, сама проведет тревожную ночь. Однако она ответила с готовностью:
— Что ты, совсем не трудно.
Орасио был счастлив, что наконец они вместе. Ему страстно хотелось сжать Идалину в своих объятиях. То, что до сих пор беспокоило его, теперь потеряло всякое значение.
II
На вторую неделю их семейной жизни, в пятницу, Орасио, вернувшись с фабрики, выложил на стол бумажки и монеты:
— Вот, возьми… Здесь вся получка. Я оставил себе только двадцать пять тостанов на сигареты. Теперь ты сама распоряжайся деньгами… Но не забывай откладывать не меньше двадцати эскудо в неделю для выплаты Валадаресу. Каждые три месяца мы будем отдавать ему по двести пятьдесят эскудо и к концу года рассчитаемся вчистую.
Он пришел к выводу, что лучше давать жене деньги на всю неделю сразу. Когда он давал понемногу, оказывалось, что денег не хватает, и Идалина просила еще. А так, если она будет сама рассчитывать их бюджет, поневоле начнет экономить.
Идалина почувствовала, что муж чего-то не договаривает, но в то же время ей казалось естественным, что именно она будет распоряжаться деньгами — так всегда было в доме ее родителей.
Орасио посоветовал:
— Покупай продукты не ежедневно, а сразу на всю неделю, конечно, кроме того, что портится… Так выйдет дешевле. По субботам здесь большой базар… Потому-то получка в пятницу…
— Я сделаю, как ты хочешь, — сказала Идалина, радуясь, что муж предоставляет ей независимость — теперь-то она будет настоящей хозяйкой в доме, как ее мать и другие замужние женщины.
Однако эта радость длилась недолго. На следующее утро Идалина отправилась на базар и закупила всего, как советовал Орасио; но уже в среду обнаружила, что, если не взять из денег, которые отложены для Валадареса, не на что купить сардин и капусты. «Орасио еще скажет, что я мотовка, — с раздражением подумала она, — а я вовсе не мотовка… Мне, видимо, не хватает опыта. Дело именно в этом». Она промучилась все утро и наконец решила ничего не говорить Орасио, а на следующей неделе восполнить то, что потратит теперь.
В субботу она до хрипоты торговалась на базаре, споря из-за каждого тостана, и все же купила меньше, чем предполагала. В воскресенье на обед не было свинины. Орасио промолчал, и Идалина была этим очень довольна. В понедельник она снова забеспокоилась: цены на сардины растут изо дня в день, да и на овощи… К тому же нужен керосин — бутыль уже пуста…
Идалина решила покупать меньше хлеба, пусть хоть на сто граммов в день, — к концу недели получится почти кило.
Как-то вечером Орасио пожаловался:
— Что-то суп очень постный…
— Я не заметила, сколько положила масла… — виновато ответила Идалина.
В другой раз Орасио обратил внимание, что она мало ест:
— У тебя совсем нет аппетита… Ты ешь, прямо как птичка… Смотри, не заболей!
Идалина поспешила оправдаться:
— Нет… Мне вполне достаточно… Дело в том, что когда я готовлю ужин, то всегда пробую… А хлеб я никогда не любила…
Он пошутил:
— Ты, видно, хочешь быть похожей на богачей? Они тоже едят мало хлеба…
В пятницу, когда муж принес получку, она решилась признаться ему. Из сорока эскудо, которые она пыталась сэкономить для уплаты долга Валадаресу, осталось только восемнадцать. Идалина уже собиралась начать, когда Орасио сказал:
— Да, я забыл тебя предупредить: нам нужно еще откладывать по семь с половиной мильрейсов в неделю на взносы за аренду дома…
Идалина похолодела. Не поднимая глаз, она прошептала:
— Ничего не получится… Не хватает даже для Валадареса…
Когда Идалина призналась, что ей не удается скопить за неделю двадцать эскудо, Орасио рассердился:
— Ничего не понимаю! Я не говорю, что четырнадцать эскудо, которые я зарабатываю в день, — большие деньги, но у нас ведь нет детей, а на такой заработок живут и многосемейные. Есть немало прядильщиков, которые получают только двенадцать эскудо… Не понимаю, куда ты столько тратишь?
Впервые он говорил с ней таким тоном. Идалина расплакалась:
— Я не знаю… Не знаю, как живут другие… Тебе кажется, что я плохо хозяйничаю, но иначе я не умею… Если еще сократить расходы, можно будет кое-что наскрести на аренду, но для Валадареса никак… Хочешь убедиться? Считай…
Орасио уселся за стол, а она, утерев глаза тыльной сторо