– Сюда! – воскликнула Мэгари, выглядывая из своей спальни чуть дальше по коридору. – Я уже испугалась, что ты потерялась!
Я спешно зашла внутрь и поставила поднос на лакированный столик. Мэгари наблюдала за мной с любопытством, убрав руки за спину. Ее щеки заливал легкий румянец, но дыхание выходило прерывисто, а под глазами пролегали тени. Вот бы пирог улучшил ее самочувствие…
– Стой, не уходи! – сказала она, когда я направилась к выходу. – Я всю неделю хотела с тобой поговорить.
Я склонила голову и показала на здание кухни. «Меня ждет Чижуань».
– Садись, садись, – настаивала девочка. – Это приказ.
Мэгари подождала, пока я опущусь на одну из шелковых подушек. Я бы уснула прямо там, если бы не беспокоилась, что от меня воняет рыбой.
Она выбрала самый спелый фрукт в корзинке.
– Вот, возьми хурму. В этом году урожай удался, самый сладкий за все время. Уж я в этом специалист, ведь это мой любимый фрукт. И пирог обязательно попробуй!
«Спасибо». Я спрятала хурму в карман, а пирог умяла за три жадных укуса. В животе громко заурчало – слава богам, что проклятие запрещало мне издавать звуки только ртом. Иначе моим братьям давно бы пришел конец.
– Ешь еще! Родители всегда говорят, что отвага – девиз Бусианов, но в подобные моменты я не прочь переписать его на: «Держись особняком и пей чай». Может, тогда мой олух-братец сидел бы дома, и нам не пришлось бы мучиться в догадках, что с ним стряслось.
Я перестала жевать. С трудом сглотнула.
– Нет, ты ешь, ешь! Я только и делаю, что лопаю хурму и пироги, чтобы не волноваться о Таккане. Хотя это лишнее. В смысле волноваться. – Мэгари выпрямилась, но ее плечи все равно дрожали. – Он обещал вернуться до Зимнего фестиваля, а мой брат всегда держит слово. Слишком меня боится, чтобы даже попробовать его нарушить.
Я одарила ее храброй улыбкой. Мне ли не знать, каково беспокоиться о братьях.
При нашей последней встрече Таккан пригласил меня в Иро, мол, это прекрасный город. Его тоску по дому было видно невооруженным глазом. И если он не вернулся, то явно не по своей воле. Еще и не предупредив семью…
С ним явно случилось что-то ужасное.
– Но теперь, когда ты здесь, мне намного лучше, – взбодрилась Мэгари, хотя ее хрупкие плечи по-прежнему подрагивали. Она взяла куклу и обняла ее. – Мне кажется, я знаю, почему он отдал тебе эмблему. Ты похожа на девушку из одной из его сказок.
На моем лице отразилось любопытство. Сказок? Таккан не произвел на меня впечатление сказочника, но, с другой стороны, что я вообще знала о своем бывшем женихе? Я даже не смогла отличить Таккана от его мерзкого двоюродного братца, который путешествовал под его именем.
– Полагаю, приглядывать за тобой до его возвращения – мой долг, – сказала Мэгари. – Одним богам известно, какие ужасы наплели о тебе Хасэге с Зайрэной из-за этого горшочка. Я так понимаю, ты не можешь его снять?
Я скривила губы, подтверждая очевидное.
– Прискорбно, – девочка вздохнула. – Знаешь, это странно… в отличие от моего двоюродного брата, Зайрэна не всегда была такой задирой. А теперь они как два цветка с одной гнилой ветки.
Мэгари встала.
– Хасэге на худой конец приструнит мама, а вот Зайрэна нынче может хоть весь замок сжечь, и никто ее не обвинит.
Я недоуменно развела руками. «Почему?»
– Потому что ее родителей убили бандиты в Дзэньсе. Мама была безутешна… леди Тэсува была ее лучшей подругой.
Это объясняло, почему Зайрэна ходила во всем белом; она в трауре.
– Слышала, тебя тоже нашли в Дзэньсе, – Мэгари открыла ящик стола. – Ты направлялась домой?
Я не знала, как на это ответить, чтобы она поняла.
Девочка достала лист пергамента и показала на заранее приготовленные кисть и чернила.
– Ты умеешь писать? Если напишешь, откуда ты, я попрошу Орю отправить тебя домой. Или можешь показать на карте.
Я замешкалась. В таверне мне хотелось рассказать Таккану о том, кто я на самом деле, но проклятие Райкамы не позволило этого сделать. Однако мачеха никак не могла знать, что я в Иро. Может, попробовать еще раз?
Мое запястье напряглось, из-за ожогов от крапивы было трудно держать в пальцах что-то столь хрупкое, но я проигнорировала боль.
Я
Я отвела руку, не решаясь продолжить. Это невинное слово было проверкой. Подождала, держа кисть над бумагой. Ничего не произошло: ни тебе зловещих теней, ни змей.
Неужели я наконец-то оказалась вне зоны досягаемости Райкамы?
Воодушевившись, я окунула кисть в чернила. С чего бы начать? Можно попросить Мэгари вернуть меня к братьям. Или рассказать, что моя мачеха колдунья. Или что мои братья превратились в журавлей…
Но стоило склониться над бумагой, как чернила капнули, растеклись… и каким-то чудом приняли смутное очертание черной змеи.
Кисть выпала у меня из пальцев.
«Прости», – произнесла я одними губами, промокнув драгоценный пергамент рукавом. Змея исчезла, но чернила запачкали весь стол.
– Ну пролила немного, бывает, – отмахнулась Мэгари.
Но нет, так не бывает. Руки сжались в кулаки, лицо вспыхнуло от жара. Не удастся мне написать отцу или заручиться помощью Мэгари. От проклятия Райкамы нигде не скрыться.
По-прежнему видя перед глазами ту змею, я быстро пошла за подносом. Нужно возвращаться на кухню.
Внезапно дверь в комнату распахнулась, и внутрь прошла Зайрэна с чайничком горячего чая.
– Снова уминаешь пироги, Мэгари? – она протанцевала мимо, даже не взглянув в мою сторону, словно меня там и не было. – Не надоела тебе еще эта хурма? Пирог с хурмой, суп с хурмой, чай с хурмой. В прошлый раз, когда ты ела ее в таком количестве, тебе было плохо несколько дней.
– Тогда у меня просто была слабость, – сухо ответила Мэгари. – И это мой любимый фрукт.
– Да, и на мой взгляд, ты уже достаточно его съела. – Зайрэна сморщила нос, глядя на крошки на блюдце. – Кроме того, что аландиец, как Чижуань, понимает в сладкой выпечке? Единственные десерты, достойные внимания, готовят в Тядзинде.
Зайрэна поставила поднос и налила девочке чаю в чашку.
– Может, когда закончится зима, я отправлю кого-нибудь за обезьяньими пирожными. Соскучилась по домашнему вкусу.
Обезьяньи пирожные были самым прославленным тядзиндским десертом. Даже мои братья, не питавшие пристрастия к сладкому, всегда искали их на прилавках во время Летнего фестиваля. Я тоже их любила. Они напоминали пирожные, которые готовила мама. Пирожные, которые, вероятно, я уже никогда не попробую.
Мэгари настороженно опустила лунную лютню.
– Правда?
– Да, но только если выпьешь чай до дна. Ты идешь на поправку, Мэгари. Главное, ешь овощи и прекрати приглашать дикарок в свои покои.
Я закончила вытирать чернильные кляксы, и Зайрэна наконец обратила на меня внимание.
– Она демонопоклонница. Ты что, не слышала свою мать?
Мэгари сыграла громкий, резкий аккорд.
– Мама такого не говорила. Это был Хасэге.
– Без разницы.
– Хасэге идиот. Раньше ты тоже так считала.
– Да, в твоем возрасте, – кратко ответила Зайрэна. – А затем я научилась уважать остальных. Хасэге рискует жизнью, разыскивая твоего брата. Возможно, он единственная надежда Таккана на то, чтобы вернуться домой живым.
Плечи Мэгари поникли, и Зайрэна подлила ей еще чаю.
– Вот хорошая девочка! А теперь возвращайся к музыке. Я провожу Лину на кухню.
Прежде чем Мэгари успела возразить, Зайрэна вытянула меня за пояс в коридор.
А как только мы вышли, выхватила хурму у меня из кармана.
– Снова взялась за воровство?
Зайрэна замахнулась для пощечины, но с меня хватило и госпожи Дайнань. Я поймала ее за запястье, не давая опустить руку, и брови девушки поползли вверх от потрясения.
Так мы и стояли посреди тесного коридора, прожигая друг друга взглядами. Я задрала подбородок, как бы подстрекая ее позвать стражей.
Чего я не ожидала, так этого того, что она выпустит хурму. Фрукт упал на твердый деревянный пол, и Зайрэна со всей силы растоптала его. Когда она отступила, от хурмы осталась одна кашица.
Я ошарашенно отпустила ее руку, и девушка развернулась на каблуках, зная, что одержала негласную победу.
Тем вечером пошел снег – не первый за сезон, но первый, что мне удалось увидеть. И напомнил, что мой день рождения – первый день зимы – прошел в ту неделю, что я сидела в темнице. Раньше, как только заканчивался Осенний фестиваль, я начинала считать до него дни и недели, но в этом году совершенно забыла о празднике.
Я закрыла глаза, представляя, что я дома, на торжественном банкете – вокруг танцоры и музыканты, весь дворец пропах сосной и кедром, крыши украшены снежным покровом. Вот я прибываю в паланкине с плюшевыми, шелковыми и атласными подушками. На мне багряная куртка с длинным парчовым поясом, в изысканную прическу вплетены искусственные бутоны сливового дерева и различные зимние цветы. А еда…
Тушеная тыква со свининой и имбирем, рисовые пирожные с пюре из красной фасоли, морской окунь, пропитанный сладким вином, с маринованной морковью… В моем сознании они выглядели так правдоподобно, что я почти чувствовала вкус этих блюд. Но желудок не обманешь, а единственными гостями на моем праздничном «банкете» в этом году были крысы, что с писком вились у ног.
Дабы отметить это событие, я решила передохнуть один день и отложила звездный ожог. Я лежала в рыбном погребе, наблюдала за лунным светом, что просачивался в щели между кирпичами, и ловила хлопья тающего снега, проскальзывающего между перекладинами в крыше.
Еще недавно мне приходилось всем постоянно напоминать, что я не ребенок, а шестнадцатилетняя девушка. Если когда-нибудь вернусь, вряд ли кто-то снова совершит эту ошибку. Последние месяцы тянулись как годы. Даже не верилось, что мне всего семнадцать.
В середине ночи что-то пощекотало мне нос. Я отмахнулась, решив, что это муха.
«Вот так ты встречаешь меня, Сиори? А ведь я проделала такой путь, чтобы поздравить тебя с прошедшим днем рождения!