– Вот и славно. Итак, что ты нам принесла? Пирожные? Ты приготовила их, чтобы задобрить меня?
Я слабо улыбнулась. Хорошо, что мне нельзя отвечать.
– Ну же, заноси их внутрь.
Зайрэна сидела за ткацким станком. Ее губы слегка скривились – вероятно, из недовольства, что леди Бусиан не прогнала меня в шею. Я поставила перед ней поднос и выдавила улыбку.
– Обезьяньи пирожные! – воскликнула Мэгари и сразу закинула одно в рот, точь-в-точь как ее брат. – М-м-м…
Зайрэна взяла пирожное и принюхалась.
– С виду похожи, но тебе предстоит еще много работы, прежде чем ты освоишь рецепт, Лина. Края подгорели… и что это за цвет? Снежные макаки оранжевые, а не розовые.
Я распахнула ставни на окнах. Комнату озарил белый свет, сквозь железную решетку подул свежий ветерок. Зайрэна вскочила на ноги и быстро раскрыла веер, прикрывая лицо.
– Ты что творишь?! – воскликнула она. – Снаружи мороз! Мэгари простудится!
Я растерянно склонила голову, держа тарелку за окном, как и показывал Таккан.
– Обезьяньи хвосты! – Мэгари улыбнулась, глядя, как от оранжевых пирожных поднимается пар.
Она взяла два и передала их матери с Зайрэной.
– Ешьте скорее, пока они не испарились!
Мэгари с хрустом впилась зубами в обезьянье пирожное, но Зайрэна не притронулась к лакомству.
– Я предпочитаю не увлекаться сладким, – ответила она, наконец опустив веер.
– Разве это не твой любимый десерт? – спросила Мэгари.
Зайрэна не теряла самообладания, просто спокойно попивала чай.
– Люди меняются. Кроме того, они уже остыли, – она едва заметно сморщила нос. – Взгляни на них, все подгоревшие и неаккуратные. Я бы не скормила их даже своей собаке.
– У тебя нет собаки, – парировала Мэгари. – И раньше ты ела пирожные прямо с земли, когда роняла их в снег.
Леди Бусиан кинула на дочь предостерегающий взгляд.
Мэгари шмыгнула.
– Ну и ладно, нам больше достанется. Спасибо, Лина.
Я натянула улыбку, поднося пирожное ко рту, но внезапно потеряла аппетит. Зайрэна соврала о них, как и о нитях для Райкамы.
Странный повод для лжи… Я врала только для того, чтобы скрыть правду. Зайрэна же вела себя так, будто и не знала правды.
Будто она самозванка.
Это лишь чутье, не более. Поспешных выводов делать не стоит. С другой стороны, я никогда не славилась рассудительностью.
«Я уже говорила тебе, Сиори, не все так помешаны на еде, как ты! – Кики едва поспевала за мной, пока я шла по коридору к комнате Зайрэны. Птичка опустилась мне на плечо и укусила за волосы, пытаясь удержать от необдуманных действий. – Может, хоть подождешь до ночи?»
«Ночью она будет спать у себя в комнате!»
«Необязательно. Иногда она ночует у Хасэге».
Я запнулась и уставилась на Кики. Вот проныра!
«Ты уверена?»
«Больше, чем ты в том, что она самозванка».
«И ты не подумала рассказать мне об этом?»
«Я только недавно услышала от гвардейцев, – ответила Кики, подлетая ближе к моему уху. – У меня, знаешь ли, есть дела поважнее, чем весь день подслушивать человеческие сплетни».
«А жаль, – подумала я, поворачиваясь в сторону своих покоев. – Оказывается, это полезно».
Кики стрельнула в меня недовольным взглядом, но при этом гордо выпятила грудь.
Той ночью, пока птичка гоняла гвардейцев по всей крепости, я проскользнула в комнату Зайрэны. Она оказалась вдвое больше моей, зато без красивого вида на Кроличью гору. Ее белый халат сушился на ширме, черный пояс небрежно висел на спинке стула. Перед маленьким алтарем горели мощные благовония и стояло подношение в виде фруктов и рисового вина. А также лежали бруски с именами ее родителей.
Я помахала рукой перед лицом и присела у сундучков. Внутри нашлись письма – в основном от матери Зайрэны, адресованные леди Бусиан – и свитки из храма Навайи, в которых Зайрэну хвалили за прилежную учебу. И еще ее портрет.
Кики залетела в комнату, и я склонила голову, спрашивая ее мнения:
«Тебе не кажется странным повсюду таскаться с собственным портретом?»
Кики фыркнула.
«Ух ты, да она тщеславна! Ты удивлена?»
Нет, но меня все равно снедали подозрения. Я присмотрелась к картине. Это определенно была Зайрэна. Тот же округлый подбородок и острый нос, длинная коса за спиной, родинка на правой щеке.
Ошибки быть не могло.
Я отложила портрет, немного приуныв. Но нужно продолжать обыск.
Я перешла к комоду. Внутри обнаружились склянки с ивовой корой для желудка Мэгари, талисманы и амулеты для защиты от демонов и безопасного путешествия по дороге, горшочек для благовоний, куча косметики и чрезмерное количество шарфов и вееров.
А в других сундучках – только нити, нити и еще раз нити. Золотые уже отправили Райкаме – Зайрэна упаковала коробку у всех на виду и несколько дней только об этом и говорила, – но остался пузырек золотой краски.
Я достала его. Цвет и впрямь был роскошным, но свое мнение о Райкаме я не поменяла. Мачеха днями напролет сидела за пяльцами, но вышивать любила так же страстно, как я – змей.
Я осторожно вынула пробку и принюхалась. Едкий запах напоминал концентрированные чернила с большой дозой крепкого чая. Ни намека на сладость. Я вырвала страницу из альбома и капнула чуть-чуть на бумагу.
«Если это яд, она скоро почернеет, – сказала я Кики. – Но тепло ускоряет процесс… например, от огня».
Я подняла бумагу к свече и подождала. Краска высохла и замерцала, становясь гладкой и еще более золотистой. Не черной.
«Не яд?» – спросила Кики.
«Нет», – подтвердила я, испытывая одновременно разочарование и облегчение.
Значит, Зайрэна не убийца. Может, неприязнь к ней затуманила мне разум…
По крайней мере, я не зря сюда вломилась. Прялка Зайрэны стояла в углу комнаты, накрытая муслиновым покрывалом.
Я осторожно подошла. Если Зайрэна застукает меня со звездным ожогом, меня кинут в темницу. Прогонят, как колдунью. Сожгут на костре и не дадут душе обрести покой.
Но если не спрясть крапиву, братья навсегда останутся журавлями.
Выбирая между их смертью и своей собственной, я приму решение не мешкая.
Хорошо, что сумка при мне. Я сдернула покрывало, потянулась к пустой катушке и сказала Кики: «Стой на страже».
Последнее, что мне было нужно, это чтобы Зайрэна обнаружила меня в своей комнате.
Глава двадцать девятая
Ночь за ночью я прокрадывалась в спальню Зайрэны. К концу недели так выбилась из сил, что у меня горели глаза и едва не подкашивались ноги на каждом шагу. Но работа была почти выполнена. Сегодня будет выполнена.
Звездный ожог выплясывал у меня на пальцах, грубые волокна скользили по колесу и наматывались на веретено, превращаясь в нечто прекрасное. Нечто волшебное.
Когда волокна сплелись в одну неразрывную нить, в звездном ожоге появилась алая прядка – Эмуриэнова нить судьбы. При виде нее мое сердце радостно подскочило, и даже вернувшись к себе в покои, я не смогла уснуть от возбуждения. Но теперь, в последнюю ночь работы за прялкой, на душе у меня было тяжело. О причинах тому думать не хотелось. Проклятие Райкамы довлело надо мной, и мне не терпелось поскорее с ним покончить.
Я вела себя небрежнее, чем обычно: забывала менять катушки, пальцы порой соскальзывали с колеса, нога неуверенно давила на педаль, глаза щурились от сияния крапивы. Впрочем, даже когда сознание улетучивалось, руки продолжали работать. Но вот сумка наконец опустела, а катушка заполнилась плотным, блестящим звездным ожогом. Я выдохнула с облегчением и позволила себе минутку полюбоваться своим трудом.
Затем накрыла прялку Зайрэны покрывалом и убрала все следы своего пребывания. От стойкого аромата благовоний клонило в сон. Я потерла глаза.
«Кики, помоги».
Птичка полетела за упавшей нитью звездного ожога и тихо захныкала.
«Мое крыло! Посмотри, оно испорчено!»
Бумажное крылышко Кики пятнала золотая краска, что просачивалась в серебристо-золотые узоры в виде перьев.
«Ну что ты в самом деле, это же не конец света. Сейчас все вытру», – я открыла окно, набрала пригоршню снега и потерла им крыло. Как вдруг снаружи послышалась чья-то поступь по скрипящим половицам.
Я схватила Кики и вжалась в стену. Когда шаги стихли, спешно выбежала из комнаты, проклиная узкие коридоры крепости.
Зайрэна стояла у лестницы и развернулась, услышав меня. Ее брови угрюмо сдвинулись к переносице.
– Чего ты тут шатаешься?
Ее волосы были распущенны, рукава помяты, губы слегка опухли. Я задрала подбородок, окидывая взглядом ее неряшливый вид. «Могу задать тебе тот же вопрос».
Затем направилась к ступенькам, но Зайрэна не сдвинулась с места.
– Нечего тебе делать в крыле Северного сада. Ты была в моей комнате?
Она схватила меня за запястье и потрясла руку, словно думала, что я украла ее драгоценности и спрятала их в рукава.
– Покажи сумку!
Мое сердце бешено заколотилось в груди.
«На, сама посмотри».
Зайрэна резко открыла сумку. Внутри было темно и пусто.
Казалось бы, это должно ее успокоить, но Зайрэна только еще больше разозлилась. Она всучила мне сумку и прошипела:
– Берегись. Здесь принято вешать воров, но я предпочту смотреть, как ты горишь.
Девушка ушла, а я спокойно завязала туже пояс.
«Хочешь, чтобы я выклевала ей глаза? – спросила Кики, вылетая из горшочка.
«Соблазнительно, – буркнула я. – Но нет. Она того не стоит».
«Она не внушает страха, как твоя мачеха. Но у меня все равно плохое предчувствие, Сиори».
Я устало зевнула. Зайрэна раскидывалась угрозами всю зиму. Она как змея без яда. Ее укусы не смертельные.
Но болезненные.
Следующим утром, когда я пришла на работу, Рай с Кентоном перекрыли мне путь на кухню. Они сгрудились, как пара сомов с длинными и неровными усами и пустыми головами, не способными думать за себя самостоятельно.