За последние пару недель они научились вести себя цивильно, если не дружелюбно. Рай даже поделился со мной своим запасом конфет, а Кентон наконец признал, что мой рыбный суп вкуснее его. Так откуда снова взялась эта враждебность?
– Сегодня в твоей помощи нет нужды, Лина, – грубо сообщили они. – Иди домой.
Поварята начали закрывать передо мной дверь, но я проскользнула между ними и побежала к Чижуаню, готовившему яйца на пару.
Он, как обычно, хмыкнул, завидев меня.
– Лучше уходи, – сказал он, не поднимая взгляда. – Возвращайся через неделю, когда все уляжется.
«Что уляжется?» – мое недоумение только росло, и я активно зажестикулировала.
Чижуань снова хмыкнул, и его ноздри раздулись.
– Ну разумеется, ты ничего не знаешь, – он понизил голос. – Вчера вечером юной госпоже стало плохо. Зайрэна винит в этом твои пирожные. Тебе запрещено появляться на кухне, пока Мэгари не поправится.
Она думает, что я отравила Мэгари?
Я яростно помотала головой. «Чепуха!»
Чижуань повернулся к лакированной шкатулке, в которой хранил все рецепты и специи, и приправил щепоткой перца блюдо, кипящее рядом с яйцами.
– Не печалься так, Лина. Леди Бусиан и Таккан тоже ели те пирожные. Уверен, юный лорд за тебя заступится.
Повар жестом показал мне уйти, но я не двигалась с места. Во мне бурлила не печаль, а гнев! И беспокойство. «Как она?» – спросила я, дергая себя за волосы, показывая косички Мэгари.
– С ней все будет хорошо. У нее слабый желудок, такое часто случается. Леди Бусиан поймет, что ты не имеешь к этому никакого отношения.
Меня охватила ярость. И все из-за того, что Зайрэна думала, что я пробралась к ней в комнату?
– Через пару дней все пройдет, Лина, – заверил Чижуань, спутав мою злость со страхом. – Лучше извинись перед Зайрэной, что бы ты там ей ни сделала.
«Извиниться?!» Ему что, специи в голову ударили?
– Именно так. Господа любят, чтобы мы ползали у них в ногах и тешили их эго, Зайрэна – больше других.
Я крепко поджала губы. «Не бывать этому».
Он ответил с несвойственным ему сочувствием:
– Ты трудолюбивая, Рыбешка. Я позабочусь о том, чтобы никто не занял твое место на кухне. А теперь прислушайся к моим словам и уходи. Не наживай себе врага в лице Зайрэны.
Я швырнула передник на столешницу и ушла, но не для того, чтобы извиняться.
Чижуань ошибся – у меня и так полно врагов. Одним больше, одним меньше.
На дверях Мэгари висели талисманы и маленькие амулеты, что зазвенели, когда я прошла внутрь.
В комнате уже сидел Таккан и рисовал что-то в альбоме. Подняв на меня взгляд, он прижал палец к губам. Мэгари спала.
Я на цыпочках подошла к девочке и закусила губу, увидев ее маленькое бледное личико. Ее руки покоились поверх складок одеяла, дыхание было медленным и размеренным. Рядом с ней из-под одеяла выглядывала большеглазая кукла с шелковыми цветами в волосах. Казалось, будто она улыбалась мне, где бы я ни стояла, прямо как ее жизнерадостная хозяйка.
– Она отдыхает, – прошептал Таккан. – У нее болел живот, но сейчас ей уже лучше.
Я кивнула, но на плечи по-прежнему давила тяжесть.
Таккан последовал за мной к двери.
– Ты выглядишь расстроенной, Лина, – сказал он, как только мы вышли наружу. – Это из-за слухов?
Я взглянула на него, удивленно приоткрыв рот. Он их слышал?
– Я знаю, что все это неправда. Как и моя мать, – Таккан зажал альбом под мышкой. – Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать.
Пао сторожил раздвижные двери, на которых изображались позолоченная полная луна и Кроличья гора цвета слоновой кости. Страж окинул меня любопытным взглядом, наклонив голову, и тут меня запоздало осенило.
Таккан привел меня в свои покои! В отличие от комнаты Мэгари, эта была аккуратной и просторной. Его меч висел на стойке, доспехи и шлем – в открытом шкафу. Слева у окон стоял стол, окруженный книгами и высокими стопками бумаги.
– Вот что я хотел тебе показать, – Таккан повел меня к столу. – Мне показалось, что ты оценишь.
На нем лежала почти дюжина картин, написанных изящной рукой лорда. Они иллюстрировали моменты из излюбленных легенд Кияты.
– Я хочу подарить их Мэгари, как только соберу достаточно историй, – застенчиво произнес он. – Только, боюсь, к тому времени она станет слишком взрослой для них.
«Сказкам все возрасты покорны», – подумала я, проводя пальцами по портрету Эмуриэн. По журавлям с алыми макушками, которые поразительно напоминали моих братьев. По невероятно длинным волосам, что переплетали, а порой и меняли судьбы.
Это прекрасно.
Я присела и принялась изучать картину за картиной. Среди них была и лунная госпожа с мужем-охотником, и владыка Саримаэн, бог смерти, со своей женой Асмюэн, богиней жизни. Сказания о драконах, гонявшихся за черепахами, о резчиках по бамбуку, повстречавших волшебных духов в деревьях. Но одна картина не вписывалась.
Она лежала на самом дне стопки, и я осторожно достала ее, пока Таккан открывал окна, чтобы впустить свет в комнату.
Он изобразил девушку с длинными черными волосами в богатом ярко-алом халате. Она держала в руках горшок с орхидеей, над ее головой парил синий, как расписанный фарфор, воздушный змей. По какой-то неясной причине в моей груди расцвела печаль. «Что это?»
Лицо Таккана омрачила тень.
– Это не для Мэгари.
«А для кого?» – жестами спросила я.
Он сделал глубокий вдох, прежде чем ответить:
– Для принцессы Сиори.
Имя отдалось эхом у меня в ушах. «О…»
Девушка действительно напоминала меня. На заднем фоне даже виднелись мои братья, шесть юных принцев. Я потянулась за кистью на столе и написала в альбоме:
Ты знал ее?
– У меня не было выбора, – сухо ответил Таккан. – Нас сосватали, когда мы были еще детьми. Отец всегда говорил, что это огромная честь для нашей семьи, учитывая, что мы никогда не были так влиятельны, как лорды, что живут ближе к Гиндаре. Это стало для нас неожиданностью, от которой мы не могли отказаться.
А он хотел? Для меня и самой это стало неожиданностью. «Лорд третьего звена? – не единожды жаловалась я. – Если меня сошлют аж в Иро, нельзя ли выбрать кого-то с виллой в Гиндаре, чтобы я могла хотя бы приезжать в гости?»
Я сглотнула, сгорая от стыда.
Таккан продолжил:
– Мне многое о ней рассказывали. Что она мятежная, нетерпеливая, озорная, лгунья. Но все, кто ее знал, отзывались о Сиори с теплотой. Говорили, что ее духу и смеху невозможно сопротивляться.
Я начал писать ей письма, чтобы узнать ее получше. Но как познакомиться с принцессой? – он невесело рассмеялся. – Мама предложила отправить ей мои сказки. В них я рассказывал о себе, о жизни в Иро – еще и с небольшими иллюстрациями. Зимы здесь длинные, так что времени мне хватало с головой. Мне говорили, что Сиори любопытная, так что я старался заканчивать каждый рассказ на самом интересном месте. Надеялся, что она ответит, чтобы узнать, что произошло дальше. – Таккан весь напрягся, рассказывая мне эту историю. Но вот его плечи наконец сгорбились. Он обнял себя за колени и тихо добавил: – Но она ни разу не ответила. Сомневаюсь, что Сиори вообще читала те письма.
Хорошо, что у меня горшочек на голове – не придется смотреть ему в глаза.
Я помнила те письма. Каждые пару месяцев служанки приносили мне новый конверт, и каждый раз тот был толще предыдущего.
«Ну, по крайней мере, у него красивый почерк», – сказала я первый раз, когда увидела свое имя, выведенное рукой Таккана. Но письма не читала. Даже не открывала. Частично из раздражения, но в основном… в основном я не хотела узнавать свое будущее. Безрадостное, ужасное будущее, сулившее мне замужество с безрадостным, ужасным лордом.
Если бы я могла вернуться во дворец, то первым делом достала бы те письма.
«Грубо, – произнесла я одними губами, стуча кулаком по ладони. – Ты, наверное, разозлился».
– Разозлился, – признал Таккан. – Даже планировал высказаться ей при встрече, но… – он вздохнул. – Она заставила меня передумать.
Теперь я нахмурилась. Хоть убейте, но я не помнила, чтобы хоть раз встречалась с Такканом – кроме как в детстве, когда мы были настолько маленькими, что даже не запомнили этого.
Когда ты с ней встретился?
– Как-то раз моя семья приехала в Гиндару на Летний фестиваль. Я пытался найти Сиори, чтобы лично представиться ей, но императорские дети были заняты. Лорд Юдзи устроил конкурс специально для них, – при упоминании его имени Таккан весь подобрался. – За месяц до этого он раздал принцам и принцессе по горшочку с землей, а внутрь были посажены семена орхидей.
Я помнила то испытание на «нравственность», как выразился лорд Юдзи. Андахай, Бэнкай и Хасё прошли его – они поливали растение каждый день, но ни одно семя не проросло. Ётан разбил свой горшок, когда дрался с Рэйдзи. Оба честно признались, так что тоже прошли испытание. А вот я… я его провалила, так как в моем горшке орхидеи зацвели.
Они были фиолетовыми – того же цвета, что и дорогие краски, которые прислали торговцы для наших зимних халатов. Яркие, как всплеск сумерек. Помнится, я удивилась – и обрадовалась, – тому, какими красивыми они выросли. Мне стоило бы задаться вопросом, почему орхидеи так быстро распустились и приобрели те же цвет и форму, что я себе представляла.
Теперь-то я знала, что виной тому магия.
– В горшке не было семян, – осклабился лорд Юдзи, показывая маленькие зубки, – только истолченные лепестки орхидеи на самом дне. Это была игра, Сиориамма. Я не стану осуждать тебя за то, что ты посадила новый цветок в горшок.
– Но я этого не делала! – возразила я.
– Признайся, что сжульничала, Сиори, – потребовал Рэйдзи. – Мы и так знаем, что ты принцесса лжецов.
– Я не жульничала! – воскликнула я. Лицо раскраснелось от унижения. На меня же все смотрели! – Это правда.
Никто из братьев мне не поверил. Даже Хасё.