рогую старую машину, чем переезжать в город.
Машина используется не только для деловых нужд, но иногда и для престижа. Один преуспевающий американский врач рассказывал мне, что чуть ли не каждый год он вынужден продавать старую машину и покупать новую. То же делают и некоторые его коллеги, хотя это и нелегко. Поступить иначе нельзя. Если оставить «старую» машину, то пациенты начнут задумываться: «Ага, нет денег на покупку новой, значит, недостаточно зарабатывает, значит, мало пациентов, значит, плохой врач». Из кожи лезь вон, но покупай новый автомобиль.
Интересный анализ, содержащийся в американском еженедельнике «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» в статье «Как меняется жизнь в США», приводит советский автор А. В. Кирсанов.
«Крупные буржуа, миллионеры, — пишет журнал, — покупают дорогие огромные машины, роскошно отделанные, с барами, телевизорами и т. д. Это для дальних деловых поездок, для развлечений и т. д. Они стоят десятки тысяч долларов, часто делаются на заказ, ежегодно меняются… Буржуазия помельче (вроде моего знакомого врача. — А. К.) приобретает машины подешевле, но достаточно эффектные. Они — свидетельство престижа, занимаемого положения, преуспевания, доказательство кредитоспособности своей фирмы. Мелкий буржуа выбирает машину попроще, для деловых нужд.»
Новые машины приобретает и рабочая аристократия — высокооплачиваемые рабочие. Но их немного. Имеют новые машины и некоторые служащие, но в основном эта категория американцев покупает подержанные, устаревшие автомобили, которых в стране вдвое больше новых. Но даже и с подержанной автомашиной нередко приходится расстаться, когда человек кругом в долгах. Французский писатель Пьер Гаскар, автор нашумевшей книги «Авто», в которой он анализирует место автомобиля в современной жизни, в интервью «Литературной газете» сказал: «Капиталистическое общество открыло в автомобиле очень тонкий способ поддержания масс в стадии зависимости. Находящийся в завораживающей власти рекламы и движимый примером себе подобных, уже приобретших автомобили, рабочий, служащий входят в долги, в свою очередь покупая в рассрочку машины. Завладев ею в кредит, он больше, чем до приобретения машины, дрожит за свое место, теряет воинственность как в области профсоюзной, так и политической. Получая удовольствие от машины, он перестает думать о других важных вещах».
Не следует думать, что в США действительно любой рабочий владеет автомобилем. Американские официальные статистики любят в доказательство высокого уровня жизни в США приводить классический аргумент: чуть не каждый третий американец имеет машину!
Но ведь известно, что еще до войны семейство Рокфеллера, как сообщает Ландберг в своей книге «60 семейств», владело 800 легковыми машинами, т. е. числом, приходящимся, если верить американской статистике, приблизительно на 2400 человек. Ну пусть семья Рокфеллеров со всеми дальними родственниками насчитывает 100 счастливцев! А кто же те 2300, кто числится владельцами лишь на бумаге? Уж не рабочие ли, которые трудятся на предприятиях, принадлежащих Рокфеллеру?..
Так было до войны. Можно смело утверждать, что за прошедшие годы Рокфеллер не стал беднее, а его рабочие богаче. Так что и здесь, как и в других областях, американская статистика, мягко выражаясь, обращается с фактами, как фокусник с шариками.
«Автомобильная» проблема сегодня в США имеет много аспектов и чрезвычайно характерна вообще для капиталистического общества, в котором технический прогресс зачастую ведет не к облегчению жизни, а наоборот. Изобретение, созданное, казалось бы, для того, чтобы принести человеку больше удобств, радостей, удовольствия, в действительности влечет за собой постоянные заботы и неприятности.
Проблемы дыма и шума
Недавно мэр Нью-Йорка Линсей предупредил, что в любую минуту может объявить в городе чрезвычайное положение, запретив движение автотранспорта. Такой запрет необходим, чтобы ньюйоркцы не задохнулись от выхлопных газов миллионов машин. И это грозит не только нью йоркцам. В Лос-Анджелесе даже существует целая стройная система мер при «смоговой опасности». Когда количество газа в воздухе 0,5 единицы на каждый миллион единиц воздуха — это первая стадия загрязнения, когда 1 единица— это вторая, когда 1,5—третья. В этом случае объявляется чрезвычайное положение, весь транспорт останавливается.
Корреспондент «Правды» Б. Стрельников в одном из своих репортажей приводит интересное высказывание американского гражданского летчика. «Для полета в Нью-Йорк, — невесело шутил он, — не нужны ни карта, ни навигационные приборы. Этот город можно разыскать по запаху…»
Действительно, крупнейший город мира ежедневно выбрасывает в воздух 3200 тонн двуокиси серы, 280 тонн пыли, 4200 тонн окиси углерода, углекислого газа, окислов азота и т. д. Все это гигантским постоянным облаком висит над Нью-Йорком, возвращая полученное в виде сажи и копоти.
В 1963 году в результате того, что улицы заполнились смешавшимися с туманом дымом и ядовитой копотью, погибло более четырехсот человек!
Вредные газы выделяют не только миллионы нью-йоркских автомобилей, но и самолеты, поскольку аэродромы этого города расположены в городской черте в отличие от многих других, и в частности всех советских, городов. Современный реактивный самолет за один час извергает в атмосферу такое количество углеводорода, которое выделяют 10 тысяч автомобилей. Сажи и других частиц он выделяет столько, сколько выделяют 24 тысячи автомобилей.
При этом засоряется не только воздух, но и земля. В США общий объем бытовых отбросов за год составляет немногим менее 170 миллионов тонн, и еще полтораста миллионов выбрасывается промышленными предприятиями. Нью-Йорк — один из самых замусоренных городов, какие мне приходилось видеть: газеты, бумага, обертки, консервные банки, бутылки, огрызки, самые разнообразные нечистоты валяются даже на его центральных улицах. Все это не лежит на месте, а из-за очень сильных нью-йоркских сквозняков, связанных, вероятно, с наличием небоскребов, постоянно носится туда и обратно, преподнося прохожим неприятные «сюрпризы».
Американская национальная академия наук предостерегает: «Свободного места больше нет. Мусорная корзинка одного человека — это жизненное пространство другого». Но сколько бы мусора ни оставлял мистер Смит или мистер Хиггинс, это никак не затронет жизненного пространства мистера Форда или мистера Моргана. А вот продукты сгорания, выделяемые заводами мистера Форда, могут весьма сократить жизненное пространство, а заодно и саму жизнь тысячам хиггинсов и Смитов.
Вот, например, что рассказывает журнал «Ньюсуик»:
«У песчаного побережья штата Нью-Йорк уже более 40 лет сбрасываются доставляемые на баржах из Нью-Йорка и Нью-Джерси измельченные промышленные и пищевые отходы, ил со дна рек и каналов и грязь из отстойников систем городской канализации.
Морская лаборатория в Нью-Джерси установила, что в этом месте со дна океана исчезла вся растительность, а рыба заражена болезнетворными бактериями. Ричард Оттинджер, член палаты представителей от штата Нью-Йорк, обнародовавший данные, полученные лабораторией, заявил: «Людям, употребляющим в пищу пойманных в водах «мертвого моря» (как окрестили этот район океана нью йоркцы) моллюсков, грозит заболевание гепатитом».
Некоторые специалисты предлагают, вместо того чтобы выбрасывать отходы в море, сжигать их. Но пока баржи регулярно совершают свои рейсы, ежегодно сбрасывая в воды Атлантического океана около 6 миллионов тонн твердых отходов и 5 миллионов кубометров грязи из систем городской канализации.
Есть много проектов по очищению среды. Роджер Ревелл, директор Гарвардского центра по вопросам народонаселения и руководитель американского отделения «Международной биологической программы», считает, например, что, для того чтобы приостановить загрязнение воздуха и водоемов и решить проблему уничтожения производственных и бытовых отходов, США должны ежегодно в течение 15 лет расходовать на эти цели по 13,5 миллиарда долларов. Насколько это реально, можно судить уже по тому, что сейчас расходуется всего-навсего… 25 процентов этой суммы.
Когда попадаешь в Нью-Йорк, он форменным образом оглушает. Причем не в переносном, а в буквальном смысле слова. Чего только не услышишь в этом городе: рев сирен, шарманку инвалида, гудок (запрещенный) автомобиля, скрипку нищего, пение отряда Армии спасения, крики пьяного, свисток полицейского, свист хулигана, восхищенный свист шалопая, увидевшего красивую девушку, свист швейцара отеля, останавливающего такси, свист возбужденных болельщиков на боксерском состязании в «Медисон-Сквер гардене» или на «Янкистадиуме», вой пароходных сирен в порту, вопли джазов, несущиеся из портативных приемников, кинотеатров, магазинов, кабаре и ресторанов, звон церковных колоколов, фабричные гудки, рев реактивного лайнера, проносящегося над городом, и, конечно, грохот надземки! В Нью-Йорке просто невозможно жить в домах, возле которых на уровне вторых-третьих этажей с чудовищным шумом и лязгом мчатся вагоны надземки.
Я был в гостях у одного американца, живущего именно в такой квартире. Казалось, через каждые несколько минут где-то в соседней квартире взрывалась атомная бомба. Все тряслось и звенело на столе, ходуном ходила лампа, разговоры прекращались, оконные стекла дребезжали, и совершенно непонятно, почему не вылетали; голова, казалось, разлетится на куски.
А что тогда говорить о квартирах, расположенных вблизи аэродромов, которые, как уже упоминалось, находятся в городской черте. Десятки тысяч людей, проживающих в этих квартирах, засыпают письмами газеты, муниципалитеты, конгресс. Как сообщает «Нью-Йорк таймс мэгэзин», нью-йоркцы, чьи дома расположены возле аэродромов, жалуются, что в них невозможно нормально работать и жить. Врачи не могут разговаривать с пациентом, выслушать сердце или измерить давление. Школьники не понимают вопросов учительницы, а она не слышит их ответов. Матери не могут успокоить маленьких детей, которые постоянно просыпаются от грохота и плачут.