Правда, после Олимпийских игр дороги в Токио значительно улучшились. Были построены двадцать две магистрали (широкие, ровные, без перекрестков бетонные красавицы), вознесшиеся над городом на высоких опорах. Общая длина новых дорог более тридцати километров. Но осталось восемьсот километров пути, требующего ремонта и доделки.
Подсчитано, что в Японии недостает 43,5 тысячи километров современных автомобильных дорог. Чтобы их построить, требуется 60,3 миллиарда иен. Но если и эта имеющая мало шансов на осуществление программа будет выполнена, то травматизм в результате уличных катастроф сократится лишь на 20 %.
Когда я думаю о токийском транспорте, то всегда вспоминаю изнурительный путь в душном и пыльном вагоне гремящей, трясущейся, воющей электрички, который мне приходилось проделывать ежедневно, когда я жил в японской столице.
Тянутся и тянутся за окнами бесконечные кварталы, заводы, фабрики, кишащие людьми и машинами улицы — улицы деревянных одно-двухэтажных старых домов. И все это перепоясано косыми полосами густого дождя.
А ты сидишь (и это счастье!), стиснутый, сжатый. На каждой остановке входят все новые люди, вагону давно уже пора лопнуть, а они все входят, почти сидят у тебя на коленях, мокрые от дождя, вспотевшие от усилий протиснуться в вагон.
Нет, ездить по Токио — это совсем не то же самое, что, сидя на веранде деревянного домика, размышлять о красоте и гармонии, любуясь цветущей сакурой или изящным букетом, составленным по классическим законам икебана…
В поисках выхода
Есть немало проектов, планов, предложений, как облегчить, как разрешить проблемы, стоящие перед японской столицей. Например, два крупнейших специалиста-градостроителя — американец Глейзер и японец Сибата — считают, что необходимо освободить Токио от некоторых отраслей промышленности, перенеся их в другие места, скажем, на недостаточно освоенный, по мнению многих японских экономистов, остров Хоккайдо. В другие города следует перевести и университеты. Оба специалиста считают, что следует осушить Токийскую бухту, построив на отвоеванной у океана территории не промышленные предприятия, а жилые кварталы. По их мнению, там смогут расселиться пять миллионов человек.
Осушить Токийский залив, вернее, засыпать северную его часть, что увеличит территорию города более чем на восемьдесят тысяч гектаров, предлагает Коно. Но это требует длительного времени и больших денег.
Отака предлагает создать бетонные острова на сваях, что значительно дешевле. Главный архитектор «Экспо-70» Танге выдвинул идею развития Токио в линейном направлении, а не в центрическом. Такое направление позволит ограничить деятельность земельных спекулянтов, справиться с которыми при концентрическом развитии города значительно труднее. Он предложил нарушить исторически сложившуюся радиальную планировку города, разгрузить центр и создать линейную транспортную ось через Токийский залив, застроенную небоскребами принципиально новой конструкции. Здания образуют «парящую систему» — пространственную градостроительную структуру из вертикальных опор, отстоящих друг от друга на 200 метров, и перекинутых между ними многоэтажных зданий в виде моста. Так в океане должен вырасти новый Токио. Этот проект потребует для своей реализации полсотни миллиардов иен.
Еще в 1950 году аспирант университета в Киото Поль Меймон, наблюдая за строительством здания на заболоченном участке в Осаке, пришел к выводу, что закреплять тяжелые конструкции в слабом грунте с повышенной сейсмической опасностью нецелесообразно. Значительно проще и надежнее построить на воде сборный плавучий город из элементов заводского изготовления, соединяя бетонные кессоны, на которых возвышались бы легкие надстройки, не подвергающиеся колебаниям почвы. При уравновешивании системы можно строить острова диаметром 300–500 метров, соединенные мостами, дорогами, подвесными линиями метрополитена. Так возник один из первых проектов Токио в океане, идея которого воплощена в проектах самого Меймона, а также Кикутаки и других архитекторов. Проект Кикутаки, например, предусматривает строительство невдалеке от берега плавающего города с пристанями для подводных лодок. Такой плавающий город должен иметь до километра в диаметре. Жилые помещения будут располагаться под водой в десяти — пятнадцатиэтажном цилиндре. На «крыше» же этого цилиндра, на стальной платформе, будут сооружены общественные здания.
Тот же Кикутака проектирует строительство высотных домов на пять тысяч человек каждый.
Но все эти проекты не так легко осуществимы из-за их дороговизны.
Есть проекты высотного строительства, но и это очень дорого, так как связано с антисейсмическими приспособлениями. Есть проекты сооружения городов-спутников, о чем я уже говорил, которые, едва построенные, мгновенно поглощаются расползающимся городом…
В 1952 году был принят пятилетний план реконструкции города. Он не был выполнен даже на одну треть. Только в 1964 году благодаря Олимпийским играм были выделены специальные средства на строительные мероприятия, что позволило соорудить великолепные дороги, уникальные спортивные сооружения, линии метро и дорожные развязки, многорельсовую дорогу и т. д.
Существует также несколько проектов, как обеспечить японскую столицу водой. Однако стоимость работ очень высока. Словом, каких только проектов нет!
Многие из них наталкиваются на трудности, неразрешимые в буржуазных странах вообще и в Японии в частности из-за сложнейших взаимоотношений частных фирм с государством, из-за постоянного столкновения народных интересов с интересами небольшой, но могучей кучки тех, кому принадлежат и власть и деньги.
Токио часто сравнивают с муравейником, имея в виду толпы вечно спешащих людей на улицах, площадях, вокзалах, в метро, магазинах…
Но если токийцев можно сравнить с муравьями, то только в том отношении, что они, как муравьи, трудолюбивы. Они живут в трудных условиях, в сложном, много пережившем городе. Но они самоотверженно сражаются с трудностями, которые создала на их пути природа и с теми, что неизбежны для любого капиталистического общества. Японцы — талантливый, не боящийся работы и препятствий, приветливый, терпеливый народ.
Когда я был в Японии последний раз, мне подарили маленькую книжечку в яркой обложке — «Сборник японских пословиц». Среди них есть такие: «Утром румяное лицо — вечером белый скелет», «Даже в новых татами может быть грязь», «Верь только половине услышанного», «Мертвецы не разговаривают», «У подножия маяка темно…» и много других, таких же мудрых, печальных, наслоенных на народной мудрости, на тяжелом опыте.
…Думая о японцах, я хочу вспомнить иную пословицу из маленькой книжечки в яркой обложке: «Завтра подует добрый ветер…»
Иллюстрации
ВОРОТА АФРИКИ
Первые впечатления
По широкой асфальтовой магистрали наша машина мчится в Дакар — столицу Сенегала. Горячий воздух напоен запахом каких-то неведомых саванных цветов и сухих трав. Мы несемся мимо рощи странных пальм — высокие стволы все в зеленой «чешуе», словно артишоки. А вот другие пальмы — высоченные, тощие, с небольшой кроной, будто кепка на голове забулдыги. И снова пальмы — приземистые, толстые. Много банановых пальм. Банановые пальмы в Сенегале служат скорее для украшения, чем для практического применения: плоды у них маленькие и коммерческой ценности не представляют.
А вот масличные пальмы, гроздья их плодов достигают веса 25 килограммов, из них извлекают масло. Пальмы сменяются баобабами — гигантами африканской флоры. Они прижались друг к другу, словно люди, выставив против стихии в жесте невыразимого отчаяния руки-ветви, кривые, голые, сплетенные. В Сенегале есть баобаб с окружностью ствола, превышающей двадцать метров; в дупле дерева свободно уместилась бы двухкомнатная квартира. Плоды баобаба называют обезьяньим хлебом. Растолченные и разведенные в воде, они в сухой сезон заменяют жителям молоко. Из коры баобаба делают веревки, плоды их используются в фармацевтике.
Проезжаем десяток километров. И опять меняется пейзаж. Теперь попадаются манговые деревья — зеленые, огромные шатры-тиары, почти лежащие на земле. Плоды манго сочны и сладки. Сок манго консервируется. Неожиданно за поворотом появляются ели, похожие на японские зонтики. У них топкие, изогнутые стволы и плоские кружевные кроны.
Эти лески, рощи, отдельные деревья перемежаются с открытыми, уходящими за горизонт пространствами, покрытыми выжженной травой, бурым песком, кустами, протянувшими жесткие ветви к жаркому белесому небу. На память приходят строки Алексея Толстого: «Жить! Жить, гореть, как куст, раскинув огненные руки к этому синему небу, к этой печальной земле…»