Чун Эр загадочно улыбнулся:
– А как вы думаете, почему я так поздно вернулся? Все уже улажено!
С этими словами он вышел за дверь, притащил большой мешок, открыл его и достал несколько предметов одежды – все это были простые черные одеяния, без какого-либо рисунка или украшений, за исключением пламени, вышитого на груди тонкой серебряной нитью.
– Это одеяния, которые носят последователи учения на собраниях. Вам нужно переодеться! – сказал Чун Эр, протягивая каждому по комплекту одежды.
Чжан Чжо взял в руки одеяние, понюхал его и брезгливо зажал нос.
– Что за запах?! Отвратительно!
– Придворный историограф, боюсь, сейчас не совсем подходящее время, чтобы беспокоиться о таких мелочах! – Ди Цяньли знал, что Чжан Чжо одержим чистотой, и потому поспешил вразумить его. Ни капли не смущаясь странного, исходившего от одежды запаха, он натянул на себя одеяние, а затем, подозвав к себе Авата-но Махито, помог одеться Чжан Чжо.
Когда четверо мужчин переоделись, Чун Эр достал из мешка четыре металлические таблички и раздал каждому по одной. Квадратные таблички были не очень большими, но весьма изысканно сделанными. Чжан Чжо, Авата-но Махито и Ди Цяньли взяли бронзовые, а Чун Эр выбрал серебряную.
Таблички были простыми, без узоров – на поверхности не было ничего, кроме выгравированного пламени.
– Почему какие-то таблички медные, а какие-то – серебряные? – задался вопросом Авата-но Махито.
– Разумеется, это связано с рангами. Простые последователи носят железные, те, что повыше в иерархии, – бронзовые и серебряные, а те, что занимают самое высокое положение, носят золотые. – Чун Эр последовательно указал на каждого из них. – Итак, как мы знаем, учение хранится в строгой тайне. У тайного общества есть отряд из смертоносных солдат для защиты тайны, поэтому сегодня, когда мы окажемся там, вы все должны подчиняться моим приказам, понятно?
– Презренный раб возомнил о себе невесть что! – усмехнулся Чжан Чжо.
Их путь лежал в Лицюаньфан – третий квартал на западе со стороны улицы, где располагались ворота Чжуцюэмэнь. Площадь, на которой находился храм Лицюань, в честь которого и назвали квартал, была самой большой на западе Чанъани. Чжан Чжо и его спутники оказались на месте до боя барабанов, возвещавших начало комендантского часа, поэтому как в самом квартале, так и за его пределами бурлила жизнь.
За воротами квартала был возведен павильон высотой в десять чи, с крыши которого свисали тысячи цветных фонарей, покрытых тонким шелком с изображениями многочисленных богов и богинь. На карнизах болтались ветряные колокольчики, и каждый порыв ветра порождал нежную, неземную, чистую мелодию.
Под крышей павильона с фонарями танцевали двадцать или тридцать обнаженных по пояс крепких мужчин, которые под звуки гонгов и барабанов заставляли тело искусственного дракона, поддерживаемого шестами, извиваться. Они приседали и подпрыгивали, и дракон время от времени извергал огонь, вызывая одобрительные крики зрителей.
Улицы в самом квартале и за его пределами полнились бесчисленным множеством торговцев и разных лавочек, поэтому нельзя было спокойно пройти мимо – чьи-то руки тут же хватали за одежду, а голоса убеждали остаться и заглянуть в лавку:
– Каменная печать с крапинками из Цзюньшу, высшего качества!
– Божественный талисман, избавляющий от болезней и бедствий!
– Свиток с текстом тайной тибетской мантры, которую читают даже святые монахи Западного края! Приходите! Очистите карму!
Шумный проспект кишел людьми самых разных слоев и профессий. Здесь можно было увидеть гостей, что прибыли со всех уголков Китая, из Силла, из Персии, из Арабского халифата, из Западного края и других стран, – здесь и сейчас их жизненные пути пересекались на главной улице квартала Лицюаньфан. Всюду сновали непрерывные караваны верблюдов, роскошные повозки, а прибывшие со всех уголков Китая торговцы из кожи вон лезли, чтобы продать красные ковры из Сюаньчжоу, шелк и атлас из Ечэна, фарфоровые изделия из Хунчжоу, различные самоцветы, привезенные из земель Западного края, и другие диковинки, от разнообразия которых рябило в глазах. Отовсюду доносился аромат печеных лепешек, за которыми вытягивались длинные очереди, а у дверей в кабак стояли красивые девушки, которые соблазнительно танцевали, завлекая людей внутрь. Прямо сейчас здесь кипела и бурлила жизнь.
– Так вот какова столичная жизнь! – Авата-но Махито вертел головой, пытаясь рассмотреть каждую деталь. Изумленно вздохнув, он потянул Ди Цяньли за рукав и спросил:
– Почему здесь так много чужеземцев?
Действительно, оглядевшись, можно было заметить, что на улицах, в трактирах и лавочках, разбросанных вдоль них, туда-сюда сновали многочисленные чужеземцы – с высоко вздернутыми носами и широкими глазами.
– Это место, где собираются чужеземцы Чанъани. Так повелось со времен императора Суй Ян-ди, – объяснил Ди Цяньли.
Но четверо мужчин пришли сюда не для развлечений, поэтому они покинули главную улицу и во главе с Чун Эром начали блуждать по переулкам. Спустя время, за которое могла догореть одна курительная палочка, они остановились перед вытянувшимся в линию рядом зданий.
– Что мы делаем у ворот Персидского храма? – удивленно прошептал Ди Цяньли, поднимая голову.
– Здесь будет собрание! – рассмеялся Чун Эр.
Авата-но Махито сделал два шага назад и внимательно рассмотрел возвышавшееся перед ним здание, отметив высокую крышу и низкий карниз, круглые двери и узорчатые окна, – храм выглядел очень экзотично.
– Откуда в Чанъани взялся Персидский храм? – спросил Авата-но Махито.
– Это долгая история, – рассмеялся Ди Цяньли. – Зороастризм был привезен в Китай во времена династии Северная Вэй и впоследствии обзавелся большим количеством последователей, поэтому позже в двух столицах появились Персидские храмы. И тот, что перед нами, самый большой из них.
– Я бы хотел узнать об этом больше!
– К западу от Китая есть великая страна, Вторая Персидская империя, или же государство Сасанидов, что кратко именуется Персией. Ты ведь знаешь об этой стране?
– Разумеется, знаю! У нее долгая и выдающаяся история.
– Да! У Персии было славное прошлое, но в наши дни страна медленно приходит в упадок – виной тому Арабский халифат. Персидский царь по имени Йездегерд был вынужден бежать на Восток, но в итоге его убили. Его сын Пероз был наречен царем и бежал до самой страны Тохаристан, а позже попросил помощи у династии Тан. В то время император все еще занимал престол и отправил Ван Минъюаня с миссией на запад, чтобы тот учредил посольство. В правление под девизом Сяньхэна он лично прибыл ко двору, и император сделал его командующим правым корпусом дворцовой стражи. На третьем году правления под девизом Ифэн император послал Пэй Синьцзяня сопроводить Пероза обратно в его страну, но Пэй Синьцзянь вернулся, когда достиг города Суяб. Тогда Пероз остался в Тохаристане, что постоянно подвергался нашествиям Арабского халифата. Его войска рассеялись, а сам он лишился всякой надежды на восстановление царства. Затем его поразила болезнь, и он умер.
Авата-но Махито был до глубины души поражен историей Пероза.
– Какая трагичная судьба! – сочувственно воскликнул он.
– Это вполне естественно, ведь люди рождаются, живут и умирают, и государства так же рождаются, живут и умирают.
– Какое отношение его история имеет к Персидскому храму? – спросил Авата-но Махито, указывая рукой на здание.
– Учитывая, откуда родом был Пероз, вполне логично, что он был последователем учения зороастризма. Приехав в Чанъань, он попросил императора построить здесь храм для поклонения, а тот, увидев, в каком жалком положении пребывает Пероз, согласился. Именно по этой причине здесь возвели Персидский храм, причем обошелся он недешево. После смерти Пероза его единственный сын, Нарси, возглавлявший немногих оставшихся в Тохаристане людей, что служили его отцу, все еще был полон решимости восстановить страну и служил в наместничестве Аньси[31], изредка нанося визиты в Чанъань. Этот храм является не только местом паломничества иноземных народов для поклонения богам, но и резиденцией Персидского государства, которое, конечно, теперь лишь бренная оболочка, тень той великой страны, что существовала в прошлом.
– Какая печальная судьба постигла империю, что когда-то простиралась на тысячи и тысячи ли, а теперь вынуждена ютиться в храме, – протяжно вздохнул Авата-но Махито.
– Вы закончили болтать? Хватит пустых разговоров! Пора приступать к делу. – Чун Эр бросил на них сердитый взгляд, подошел к маленькой двери, огляделся и, никого не увидев вокруг, постучал.
В двери открылось небольшое отверстие, в котором виднелось лицо.
– Чего вам?
– Да здравствует Великий Бог Света! – воскликнул Чун Эр, сцепив руки вместе.
Глаза, что скрывались за дверью, внимательно рассмотрели четверых мужчин.
– Таблички при вас?
Чун Эр подал жестом знак, чтобы они все достали и продемонстрировали таблички. Спустя какое-то время дверь со скрипом открылась.
– Братья, собрание вот-вот начнется, вы опаздываете. За непочтение к Великому Богу Света вас ждет наказание! – свистящим шепотом произнес мужчина.
Чжан Чжо взглянул на него и увидел отнюдь не чужеземца, а китайца со шрамом на лице, облаченного в черные одеяния.
– Брат, приносим свои извинения! Было много дел! – почтительно поклонился Чун Эр.
– Идите, – нетерпеливо махнул рукой мужчина. – Да благословит вас Великий Бог Света, братья!
Только после этого Чун Эр повернулся и повел Чжан Чжо и остальных внутрь.
– Почему нас так странно называют? – спросил Авата-но Махито.
– Верующие называют друг друга братьями, и неважно, к кому они обращаются – к мужчине или женщине. Рекомендую первое время хранить молчание и внимательно слушать, как последователи учения общаются между собой, иначе вы себя выдадите! – наказал Чун Эр.