– Значит, ты вернулся с пустыми руками?
– Можно и так сказать. – Ди Цяньли безрадостно вздохнул, а затем улыбнулся. – Но кое-что все же удалось узнать!
– Да?
Ди Цяньли задумчиво посмотрел на цветущую сливу вдалеке и сказал:
– Прошлой ночью произошло нечто странное.
– И что же?
– Умер человек.
– Очередной труп?
– Да! Умер этот человек… весьма забавно.
– Разве могут смерть и забава идти рука об руку?
– Еще как!
Деревянная дверь позади Ди Цяньли и Авата-но Махито с грохотом распахнулась, и из нее, зевая, вышел Чжан Чжо, облаченный в широкий черный халат. Несмотря на стужу, он по-прежнему был босиком. А на его голове красовался черный высокий головной убор.
– Кто умер? – спросил Чжан Чжо. Его взгляд упал на двор, и в глазах сверкнули искорки радости. – Ура! Моя слива цветет! Ха-ха-ха! Как же хорошо! Очень хорошо! Это дерево не цвело три года, и я хотел его срубить, но теперь оно зацвело. Хорошее предзнаменование!
Ди Цяньли и Авата-но Махито смотрели друг на друга, потеряв дар речи.
Чжан Чжо босиком прошел по снегу, сорвал цветок сливы, поднес его к носу и жадно вдохнул аромат, а затем медленно пошел обратно.
– Цяньли, так кто умер?
Ди Цяньли посмотрел на цветок и скрестил руки на груди:
– Может, сами посмотрите?
Так Чжан Чжо и его спутники оказались в Западном городе.
Полдень еще не вступил в свои права, а город Чанъань, самый важный торговый центр империи Тан, уже кишел людьми. Заморские лавки, ювелирные магазины, склады, что ломились от самых разных товаров, трактиры и постоялые дома были переполнены снующими туда-сюда людьми. Улицы полнились прохожими, и яблоку было негде упасть. Торговцы стояли у дверей своих магазинов и лавочек, с энтузиазмом зазывая прохожих приобрести их товар, рассказывая о самых разных диковинках, привезенных со всех уголков страны. Облаченные в одежды всех возможных цветов иностранные купцы что-то неразборчиво кричали на языках стран, из которых прибыли, и приглашали в свои лавки. Здесь встречались даже важные сановники, спешащие по своим делам.
Повозка продиралась сквозь толпу и, свернув за угол, остановилась перед роскошной резиденцией. Огромных размеров дом с выбеленными стенами и черной черепицей, венчающей крышу, выглядел весьма мрачно. У входа в два ряда выстроились куньлуньские рабы.
Владельцем столь богатой резиденции в Западном городе определенно был человек с необыкновенным статусом.
– Разве это не дом Кан Ваньняня? – Покинув повозку, Чжан Чжо внимательным взглядом окинул возвышающийся перед ним особняк. Волнение промелькнуло в его глазах, когда он обернулся к Ди Цяньли. – Не может быть, чтобы он умер!
– Даже если миру придет конец, этот пройдоха, как таракан, выживет. Не волнуйтесь. Это не он умер! – Ди Цяньли поприветствовал куньлуньских рабов и провел Чжан Чжо и остальных внутрь.
Тучный слуга, который явно по происхождению был согдийцем, махнул им рукой. Он то начинал идти, то останавливался, чтобы дать возможность гостям догнать его, – так они дошли до самой резиденции Кан Ваньняня.
Большой двор с извилистыми галереями цвета киновари был согрет огнем. В самом же доме было уютно. Кан Ваньнянь, одетый в шубу, облокотился на стол и пересчитывал серебряные деньги, сложенные перед ним. Он сосредоточенно прищурил глаза, которые жадно блестели, точно у самого настоящего скряги.
– О! Вы все здесь! – Увидев Чжан Чжо и остальных, Кан Ваньнянь поспешно накрыл стол льняной скатертью и подбежал к прибывшим гостям.
– Похоже, дела идут хорошо! – Чжан Чжо широко улыбнулся.
– Да так… Одна мелочь… – пренебрежительно усмехнулся Кан Ваньнянь. Он поклонился, приветствуя Чжан Чжо, усадил его на главное место за столом и поспешно приказал слугам подать чай. Пребывать в гостях у Кан Ваньняня было настоящим удовольствием – густой крепкий чай подавали в серебряных пиалах очаровательные иноземные служанки, глаза которых были полны заискивания.
– Я слышал, кто-то умер прошлой ночью? – Чжан Чжо потряс своим складным веером.
– Так и есть! – вздохнул Кан Ваньнянь. – Мой лучший друг, которому было всего тридцать пять лет… Молодой человек в самом расцвете сил… Очень жаль его наложниц – все до одной красивые и очаровательные особы… оставшиеся без покровителя. Бедняжки! Главная опора рухнула. Я не могу оставить это просто так, потому планирую взять на себя его семейное… дело…
– Кажется, вопрос здесь не в желании поддержать его семейное дело, а в том, чтобы обзавестись дюжиной наложниц!
– Ай-ай-ай, это… Он был моим другом! Разве я могу оставить его женщин на произвол судьбы? – Кан Ваньнянь с удовольствием предавался столь приятным раздумьям.
– Хватит пороть ерунду! Нас привело сюда чрезвычайно важное дело. Давайте побыстрее перейдем к сути! – Ди Цяньли бросил на Кан Ваньняня серьезный взгляд.
– Да-да, сразу к сути! – Кан Ваньнянь принес свою подушку, подошел к Чжан Чжо, сидящему со скрещенными ногами, и опустился напротив него. – Увы, то, что случилось… очень и очень страшно!
Все пристально посмотрели на мясистое лицо Кан Ваньняня.
– Человека, который умер, звали Ши Баото. Он был сыном семьи Ши, что носила одну из девяти великих фамилий. Он занимался продажей драгоценных камней. У него была большая семья. Нас связывали хорошие отношения, можно сказать, что он был моим лучшим другом. Ши Баото был красивым мужчиной приятного характера, так что мы с ним хорошо ладили… У нас было много общего. Например, мы оба в любой ситуации чувствовали себя как рыба в воде. Однако… было в нем кое-что странное. – Кан Ваньнянь сел прямо и поднял палец вверх. – Он был слишком увлечен женщинами.
– Что плохого в том, чтобы увлекаться женщинами? Как говорится, любая прекрасная дама потому и прекрасна, что предназначена для господина. В нашей стране есть пословица, которая гласит: единственные прекрасные вещи, существующие в мире, – это цветы вишни, увядающие в лунную ночь, и красивые женщины, сияющие на набережной. И тут говорится о продажных женщинах! – рассмеялся Авата-но Махито.
– Нет, нет и еще раз нет! – сразу же всплеснул руками Кан Ваньнянь. – Одно дело – невинно увлекаться: петь песни, читать стихи, превознося женскую красоту, и наслаждаться прекрасным полом, но… Этот человек… был в плохом смысле одержим женщинами! – Кан Ваньнянь почесал голову и мучительно подыскивал слова. – Как бы это сказать… Похотливость заставляла этого человека вести себя как злой, голодный до соития кобель. Его семья содержала множество потрясающих наложниц, но ему этого было мало – он часто сбегал в места, где можно обрести физическое удовольствие. Ему было все равно, кого касались его руки – дочерей обычных людей, вдов или служанок. Когда его одержимость соитием затмевала разум, он напоминал самое настоящее животное.
– Что бы это ни было, давайте перейдем к делу! – воскликнул Ди Цяньли.
– Сейчас перейдем! Куда спешить?! – проворчал Кан Ваньнянь. – Вчера вечером он был так счастлив, что устроил банкет для некоторых своих друзей вроде нас в башне Цинъюнь.
Башня Цинъюнь была одним из лучших увеселительных заведений в Западном городе, и все люди, что проводили здесь время, были видными чиновниками, богатыми купцами и магнатами, которые знали друг друга много лет. Они приходили сюда насладиться хорошим вином и приятным обществом очаровательных женщин и могли веселиться вплоть до глубокой ночи.
– Я хотел пригласить его отдохнуть в моей резиденции, но он сказал, что зависим от физического соития, поэтому хочет вернуться домой, чтобы заняться любовью со своей прекрасной наложницей. Это привело меня в ярость! – Кан Ваньнянь обвел рукой резиденцию. – В этом доме десятки красивых женщин! Он явно смотрел на меня свысока, наивно полагая, что его наложницы лучше моих!
Все залились громким смехом.
– Из-за этого я сильно поссорился с ним, и дело чуть не дошло до драки. Однако… у меня легкий характер. Я отходчивый и не принимаю обиды близко к сердцу.
– Боюсь, ты не смог бы победить! – рассмеялся Ди Цяньли.
Глаза Кан Ваньняня расширились, он возмущенно посмотрел на Ди Цяньли и обиженно сдвинул брови.
– Уже начался комендантский час, а этот Ши Баото намеревался поехать домой. Неужели он не боялся, что его накажут? – недоумевающе спросил Авата-но Махито.
Согласно законам династии Тан, люди, бродившие по улицам после начала комендантского часа, наказывались арестом, если попадались патрулирующим улицы военным. Те же в порыве ярости могли и убить.
– Он сказал, что у него есть верительная бирка, поэтому ему ничего не грозило! – отмахнулся Кан Ваньнянь.
– И что случилось потом?
– Естественно, я согласился с ним! Решил, пусть катится домой, раз ему так хочется слиться именно со своей наложницей! – сердито сказал Кан Ваньнянь. – Но после того как я проводил его, на душе у меня стало неспокойно… В конце концов, он мне приходился хорошим другом. Конечно, он поступил неправильно, но я не мог позволить себе быть таким же невоспитанным, как он. Я не поверил ему, когда он сказал, что у него есть верительная бирка. Если бы его поймали, то посадили бы в тюрьму на три, четыре или даже пять месяцев. Я задумался: если его убьют на месте, значит, я буду виноват. Что, если об этом станет известно? Конец моей репутации! Кроме того, уходя, он не взял с собой ни одного слуги – убыл в одиночестве, шатаясь на каждом шагу. И даже в таком состоянии он умудрился взобраться на коня. Было холодно, так что он мог упасть и замерзнуть насмерть в снегу!
Все согласно кивнули.
– Хотя… Замерз бы – ну и замерз. Больше всего я переживал за лошадь! Лошадь та – настоящее сокровище! – Глаза Кан Ваньняня засверкали. – Прекрасный вороной конь, привезенный с Западного края, и стоил он десять тысяч золотых! Это одна из самых благородных лошадей… Я очень хотел себе… этого коня…
– Ближе к делу! – Ди Цяньли был готов взорваться.
– Да-да! Сейчас! – Кан Ваньнянь вытер рот. – Я взял с собой несколько рабов и вышел с верительной биркой в кармане, намереваясь сопроводить его домой целым и невредимым и выполнить свой дружеский долг. Я вышел – и в лицо мне ударил ледяной холод, что чуть не заморозил меня до смерти!